Пташки (СИ) - Грин Эмилия

Глаза Левицкого-старшего сверкнули сталью, явно преследуя намерение меня запугать, да только за последние несколько недель у меня, похоже, выработался стойкий иммунитет к подобного рода херне.

Если коротко – морально я был готов к предстоящему аду.

- Здравствуй, Александр, – раздраженно глядя в мои глаза. – Присаживайся, – с холодной усмешкой.

В этот миг на столе у будущего тестя завибрировал мобильник. Состроив недовольную гримасу, дядя Паша принял входящий вызов.

- Ну, привет, Апостолов… Только знаешь, мне твои приветы, как мертвецу минеты! Да-да. Именно, запиши, чтобы не забыть со своим старческим маразмом. Таблетки-то принял? Или мозги все? Окончательно схлопнулись?

Какое-то время эти «дружбаны» обменивались привычными «любезностями».

- Нет, Артем Александрович, хер тебя похоронят со мной на одном кладбище… – красноречивая пауза, во время которой дядя Артем, похоже, пытался что-то ему доказать. – Вот и я так считаю… Потому что мне про тебя стало все понятно еще когда ты мне гелик в деревне «Десны» разбил! Дружок херов, хоть бы предупредил, что твой племянничек снова вышел на тропу войны…

О, как…

Я сделал глубокий вздох, настраиваясь на долгий и, пиздец, какой непростой разговор, потому что подружиться с дядей Пашей, похоже, это то еще испытание для неокрепшей нервной системы.

Воевать он со мной собрался! Как бы помягче выразиться? Все-таки будущий родственник…

- Ну, и че ты мне Александр расскажешь? – погано ухмыльнувшись, и продолжая травить меня взглядом.

- Да ни чего, Павел Романович, особо не изменилось с нашего последнего разговора, – я пожал плечами. – Дочь вашу люблю. Вот пришел за благословением… Руку Полины у вас просить, – ровно озвучил я.

- А своей руки у тебя нет? – поинтересовался Левицкий невозмутимо.

Мой будущий тесть все никак не мог перестать веселиться… Смешно ему. Бляха. Прямо оборжаться.

- Дядь Паш, вот вы этим чего добиваетесь? – подаваясь вперед и прессуя Левицкого-старшего своим вполне однозначным взглядом. – Тогда, четыре года назад, я с вами спорить не стал, потому что отчасти вы были правы… Но время прошло, – глядя прямо в его наливающиеся кровью глаза. Полина больше не ребенок… И поймите вы уже, наконец… Ну, не можем мы друг без друга… – негромко выдал я.

- Саш, у нас вообще-то с тобой был уговор, – устало выдыхая, и уводя взгляд в окно.

- Да, был… Только вы ж его первым и нарушили, перекрыв нам общение удаленно. Как-то так внезапно вышло, что наши сообщения перестали друг до друга доходить… – глядя на него исподлобья.

Левицкий молчал, его губы презрительно приоткрылись, но ничего не выдали.

- Учитывая этот всплывший факт, вы бы могли мне в порядке исключения скосить оставшийся годик, тем более, от вашего лучшего друга, который, по иронии судьбы, является моим кровным родственником, вы, должно быть, уже в курсе, что наше общение с Полиной неизбежно, потому что на следующих выходных я окончательно возвращаюсь в Москву, – скрестил ноги, постукивая пальцами по колену, стараясь обуздать свои разыгравшиеся нервишки.

- Кстати, Павел Романович, мне бы хотелось, чтобы вы узнали кое-что еще…

У меня оставался единственный козырь. Я бы сказал, Джокер.

Глава 49

- Что? – замораживая меня взглядом с фальшивым интересом, спросил он.

- Сегодня ночью ваша дочь согласилась помочь Андрею Абрамову в одном спорном деле, – я вздохнул. – Пока я летел, Полина записала для меня несколько голосовых. Я не из тех, кто сливает личные записи, но в сложившейся ситуации считаю, что вам будет полезно послушать…

Не дождавшись от Левицкого никакой реакции, я поставил запись на громкую.

- Саш, привет. Ты, наверное, уже спишь. Ладно, сейчас не об этом… Уверена, ты никогда не догадаешься, где я коротаю сегодняшнюю ночь. А ночую я … на заднем сидении тачки Абрамова в спальном районе Москвы! Да-да… Шик. Шак. Шок. Напрашивается резонный вопрос, как я здесь оказалась? – нежный смешок Полины. – Без бутылки и не разберешься… – еще один смешок.

Мои губы непроизвольно растянулись в ответной улыбке. Левицкий же озадаченно округлил глаза. Ой, моралист нашелся. Надо же, его совершеннолетняя дочь позволила себе шутку про алкоголь!

- На дне рождении Андрея я узнала кое-что ужасное. Дядя Валера запрещает ему встречаться с любимой девушкой… Ты можешь себе такое представить?! Так мало того, что он запрещает, угрожая и вставляя родному сыну палки в колеса, он еще и бьет его! Да, бьет, Саш! Я сама видела у Абрамова синяки на шее и запястьях… Бедный Андрей. Он так её любит… И что теперь? Подчинится? Или пойдёт против семьи? Грустно осознавать, что самые близкие люди иногда становятся главными препятствиями на пути к счастью…

Какое-то время Полина молчала, явно обдумывая сказанное. Мы с Левицким тоже не решались нарушить установившееся молчание, продолжая травить друг друга взглядами, сидя в мертвой тишине.

Я вздрогнул, услышав ее окончательно сникший голос.

- Почему отец Андрея считает, что имеет право решать за него? Ведь это его жизнь, его чувства… Из лучших побуждений, конечно… – глухой смех, – но разве это правильно – лишать человека выбора, заставляя его жить по чьим-то чужим стандартам? Даже если твой отец на девятой строчке списка «Форбс»… Знаешь, Саш, я уверена, что наши родители никогда бы так не поступили…

Запись закончилась, и я не без удовольствия отметил, как побледнело лицо дяди Паши.

- Ни на что, конечно, не намекаю, но, возможно, это поможет вам лучше разобраться в мыслях и чувствах вашей дочери? – пожав плечами, я задержал взгляд на золотистых листьях за окном.

Напряжение во мне росло, пока Левицкий сидел с видом великого мудреца Мастера Угвэя из мультфильма «Кунг-фу Панда», явно что-то обдумывая, и постукивая при этом кончиком ручки по краю стола.

Наконец, его плечи слегка дернулись.

- Ты её действительно любишь? – вдруг спросил он.

- Да, – ответил я без колебаний.

Дядя Паша помолчал, потом с каким-то смиренным пониманием усмехнулся.

- Тогда считай, что год, который вы с Апостоловым самовольно скосили тебе – будет носить испытательный характер. Проще говоря, я все еще слишком хорошо помню твои косяки, герой, поэтому буду наблюдать за тобой с особой тщательностью. Пройдешь испытательный срок – дальше уже обстоятельно поговорим. Но запомни: если я увижу на лице Полины хотя бы одну слезинку, разберусь с тобой сам, – Левицкий выразительно поиграл костяшками на сжатых кулаках.

Я расслабленно кивнул, правда, сначала чисто из вредности закатил глаза.

Когда я выходил из кабинета, то почувствовал странное облегчение, будто прошел суперсложное испытание с тиграми в цирке Запашных.

POV Павел Левицкий

Распахнув окно, я зажал сигарету между пальцами, монотонно постукивая по фильтру. Пепел падал в жестяную банку из-под пива – мою «пепельницу на черный день», которую обычно я прятал в нише под подоконником.

Маша не разрешала мне курить.

Вот именно так, в ультимативной форме, а я как истинный каблук на ее красивых ножках, не имел привычки спорить. Кто я такой, чтобы спорить с женщиной, подарившей мне четырех прекрасных детей? Тем более, я знал, что жена просто волнуется за мое здоровье.

Все-таки перемахнул уже через пятидесятилетний рубеж, далеко не мальчик, а пожить-то еще хочется – нашего младшенького-торопыгу кто будет на ноги ставить?

В общем, в вопросах курева я традиционно был солидарен с женой, как и в большинстве других вопросов.

1. Мария Левицкая всегда права.

Если она не права, смотри пункт первый.

Так мы и жили, не зная бед, и я уже очень давно не баловался. Только после того, как Маша загремела на сохранение, я позволил себе поблажку. Ибо с каждым днем держаться становилось все труднее, особенно наедине со своими мыслями.

Небольшая передышка, и на тебе.