Вспомнив о картине, свидетелем которой я стал сегодня утром, я чересчур резко стряхнул пепел, и половина сигареты рухнула в банку.
Ч-е-е-р-т.
Моя любимая единственная дочь выросла. И, как бы я не оттягивал неизбежное, мне рано или поздно придется с этим смириться, как и с ее выбором. Хотя сделать это все еще было непросто.
Конечно, я не идиот и не слепой.
Давно замечал, как Полина тянулась к нашему соседу-хулигану Сашке Воронову. А еще я замечал – как трагически много у этого парня со мной общего, когда я находился примерно в его возрасте: бесконечные гулянки, драки, девочки, и так по кругу.
Сколько раз Кирюхе приходилось вызволять своего «сыночку-корзиночку» из КПЗ, собственно, поэтому мой товарищ так долго не мог уговорить жену на второго ребенка… Алине хватало Сашки с лихвой.
Увы, я слишком хорошо помнил, какую дичь порой сам творил. Поэтому крайне долго видел их отношения лишь в своих кошмарах.
Выдохнул дым вниз и в сторону.
Возможно, кто-то скажет, что я не прав, ошибаясь по всем фронтам. Но я, как отец своей обожаемой дочери, своей кровинушки, не видел для них другого варианта.
Особенно отчетливо я это осознал, когда, однажды поссорившись с Машей, вот также задротно табачил в глубине сада, случайно застукав, как Саша Воронов крался от нашей соседки, к слову, вдвое старше моей Полины, чей рогатый муженек недавно укатил в командировку.
Но окончательно порвало меня, когда этот шестнадцатилетний «герой-любовник» после своей свиданки снова потащился к моей дочери. Общения ему не хватило, что ли? Тогда я впервые опустился до того, чтобы подслушать, о чем они говорят?
А подслушав…
Воронов хвастал своими победами, очевидно, пытаясь вывести Полину на эмоции, вызвать у нее ревность…
Меня это убило. Разорвало. Выкорчевав остатки хоть какого-то понимания. Потому что до определённого момента я был уверен, у Полины к Саше что-то вроде надуманной девичьей влюбленности, как к типичному плохишу, живущему по соседству…
Но меня ждало потрясение.
Этого агрессивного, абсолютно неуправляемого детину, похоже, тянуло к моей дочери не меньше, чем ее к нему. Если не больше.
В тот период я начал отчетливо замечать его взгляды на Полину. Не как на юную девочку. Когда Александр смотрел на мою дочь, в его глазах разгорался такой неутоленный огонь. Он буквально излучал сдерживаемое сексуальное напряжение, а ведь ей не было даже четырнадцати…
Да, я как любой нормальный отец переживал за своего ребенка.
Скажу больше, мне яйца ему отстрелить хотелось!
И в этом, кстати, со мной был солидарен даже такой недальновидный человек, как Апостолов, который вообще к своим близняшкам никого не подпускал на пушечный выстрел.
А Полина была ребенком, спящим со своей собачкой в обнимку.
Маша как-то проговорилась о некоторых проблемах, связанных с ее женским здоровьем. Разумеется, она не вдавалась в подробности, но в общих чертах было ясно, что моей дочери пока рано становиться женщиной…
От мыслей о том, что такое вообще возможно в столь юном возрасте, мне физически становилось херово.
Однако рядом продолжал таскаться этот неуправляемый детина «Сасенька», как в детстве ласково называла его Поля, зыркая на нее так, что временами мне попросту хотелось съездить мальцу между глаз.
- Паш, здорово! – отсалютовал мне Кирюха, проходя под окном с тележкой жухлой травы.
- Салют, огородник-садовод! – сделав глубокую затяжку, я машинально потрогал переносицу, которую однажды сломал мне товарищ.
Перефразируя известный афоризм, так и хотелось сказать: «Все беды от Вороновых…».
Глава 50
- Как дела?
- Да как тебе сказать… Вот с сыном твоим пообщался, – раздраженно выплюнул я.
- Сашка уже сказал, что вы, наконец, закопали топор войны. Ну, и здорово! – Кирюха просиял, как начищенный банный таз. – Надо это отметить, когда Машу выпишут.
- Я взял с Александра слово, что он не будет обижать мою Полину. А если такое все-таки случится, я буду разбираться с его отцом, – бросая на Кирилла вполне себе однозначный взгляд.
Воронов показушно схватился за сердце.
- Паш, ты бы хоть предупреждал перед тем, как делать такие страшные заявления…
Хмыкнув, я подался вперед.
- Считай это и есть предупреждение, Воронов, – деланно устрашающим голосом. – И в этот раз тебе не удастся напасть на меня исподтишка.
- Драться-то как будем, Паш? – с серьезным видом уточнил у меня Кирюха. – На кулаках?
- По-взрослому, да, – кивнул, агрессивно выдыхая струю дыма в его сторону.
- Только давай сразу договоримся – мне нельзя резко наклоняться, похоже, шею в качалке потянул. Ты уж бей аккуратно, – он подмигнул.
- А мне нельзя махать правой – что-то хрустит, так что левой буду, – я пожал плечами.
- Тогда будем как два краба в коробке – пятиться медленно и вбок? – серьёзно уточнил Кирилл.
- Да, главное сахар проверять после каждого удара, чтобы в диабетическую кому не впасть, – не удержавшись, я прыснул, представив себе этот «стариковский рестлинг».
- Договорились, – Воронов хмыкнул. – Выходит, мы почти сваты… Кто бы мог подумать, Паш?
Я фыркнул, карикатурно крестясь.
- Господи, какой кошмар… – порывисто захлопнув окно, я вздрогнул от тихого звука шагов за спиной.
- Пап… – обернувшись, я увидел Полину.
Сократив расстояние, дочка застыла рядом со мной около окна. Она смерила меня подозрительным взглядом.
- Все нормально? – пробормотала она, закусывая губу.
- Да. Я как обычно победил Воронова в словесном поединке. Если надо, и в рукопашном бою его сделаю… – указывая на Кирюху, который начал возиться с дровами. – Это, кстати, прием психологической атаки: кто первым вспомнит про свои болячки, тот и проиграл морально.
- Пап, ты, правда, собрался драться с дядей Кириллом? – недоверчиво уточнила Полина.
- Ох, дочь… – я вздохнул. – Че тут драться-то? Воронов пусть только замахнется на меня своей вязанкой дров… Достану из кармана пузырёк: «А у меня, Кирилл Александрович, давление! Он поверит. И тогда я ему как заряжу своей декоративной тростью между глаз – ну, той, которую Апостолов подарил мне на полтиник! А дальше…
- П-а-а-п, вы как дети малые… – дочь обняла меня за талию.
Она хихикнула, заметив, как Кирюха угрожающе замахнулся в меня поленом.
- Есть такое, родная, – целуя Полину в висок, на краткий миг между нами повисла уютная тишина. – Ты, правда, его…
- Да, люблю, – не раздумывая, ответила дочь с тем самым присущим мне упрямством, – и тебя я тоже очень люблю. Ты – мировой отец! А знаешь, о чем я мечтаю больше всего?
Мое красноречивое молчание.
- Я мечтаю, чтобы вы с Сашей подружились, – с надеждой.
- Поль…
- И ни слова больше, – обрубила она строго.
- Ни слова больше, – покорно повторил я, из-за Полькиной спины показывая Кирюхе кулак.
Ни слова больше.
А как еще, если, глядя на свою дочь, я вдруг увидел, что она буквально излучает внутреннюю гармонию, любовь и счастье?
Неожиданно я осознал, что весь мой негатив по отношению к Александру отошел на второй план.
Я не мог не сожалеть, что возможно в чем-то и перегнул, однако, пообщавшись с Сашей впервые за очень продолжительное время, вынужден был отметить произошедшие в нем изменения.
Из горячего, вспыльчивого юнца он превратился в уравновешенного здравомыслящего молодого мужчину, до последнего отстаивая желание быть с моей дочерью.
Теперь я просто радовался за своего ребенка, в глубине души чувствуя, что у них это по-настоящему и всерьез, надеясь со временем наладить наше общение.
И, конечно, я был не против породниться с Вороновыми, уже мысленно прокручивая в голове сотни шуток в нашем возможном новом амплуа сватов. Кто знает, кто знает…
