Скальпель для шейха (СИ) - Снежная Катерина

— Потеряли тебя, — сообщил негромко, пока я раздумывала, что же делать дальше.

— Что ты здесь делаешь?

У меня не было сил ни бежать, ни бояться. И раз он сидит на кухне, то тоже в курсе, что я спала с Марсом. Все так думали. И он давно внёс меня в свой список жертв. Иначе бы не случился бы Академгородок, да и Дубай тоже не случился бы.

Я всё ещё стояла рядом с входной дверью на улицу, поэтому развернулась к нему, разглядывая его лицо, изменившееся за прожитые годы.

Он стал выглядеть более зрело.

— Жду тебя, — ему не понравился тон, и он слегка нахмурился, на лбу залегла складка недовольства. — Мне сообщили, ты была в полиции.

И снова изучающий пристальный взгляд на лицо, пока я вяло оглядывала шкаф в поисках подходящей сумки.

— Я была в морге, — решила, что всё-таки стоит переодеться. Паспорт и деньги всё равно на втором этаже, и в любом случае придётся за ними подняться.

Галиб, кажется, удивился, озадаченно свёл брови.

— Он покончил с собой, — слёзы подступали и так и норовили вырваться наружу, внутри шевельнулась злость. — Из-за тебя!

Галиб достал из-под стола пистолет, и я замерла, разглядывая оружие. Огнестрельные раны бывают разные. Некоторые совсем не опасные, но как плохо он стреляет?

— Вовсе нет. Ему помогли. Неужели ты не понимаешь, что даже такой свидетель не нужен. Что тебе сказали в полиции?

— Мне нужно переодеться, — отозвалась я, решив, что лучше не спорить, не осознавая, что говорю невпопад.

Если Смит прав, то против лома нет приёма, никакого, кроме хитрости. Я прислушивалась к себе. Сделала осторожный шаг к двери.

— Далеко собралась?

Он встал. Его лицо выражало обманчивое спокойствие, несколько удивлённое, и всё же очень уверенное.

— Не стоит думать, что от тебя что-то зависит.

И я расхохоталась. Звонко, нервно, совершенно без смысла, так что Галиб сузил глаза.

— Я сказал что-то смешное?

— Да, — посмотрела на него, продолжая глупо улыбаться.

— Что?

— Я сейчас дернусь, ты выстрелишь. Убьёшь меня, и это, — я смерила его взглядом полным ярости, указывая на пистолет. — Зависит только от меня.

Он тоже понял, усмехнулся. Ему понравилась шутка.

— Иди наверх, — приказал он.

Я отрицательно покачала головой и не сдвинулась с места.

Он смерил меня сверкнувшим взглядом и нажал на курок. Раздался выстрел. Резкий угрожающий хлопок, оглушивший целиком. Так что я наклонилась к полу, инстинктивно согнулась от страха, закрылась руками и вжала голову в плечи.

— Я попросил вежливо. Второй раз не буду.

Я подчинилась, передвигая вдруг ставшие враз негнущимися ноги. Лестница показалась Эверестом. С трудом поднялась на второй этаж. Галиб шёл следом.

Мы вошли в спальню, и он дулом указал на кровать.

— Раздевайся и ложись.

Казалось, это бессмысленно. Слёзы струились по моему испуганному лицу, пока дрожащими руками я стягивала с себя одежду. Затем легла на кровать. Он лег на меня, резко приспустив до колен штаны.

Лицо находилось совсем рядом, и я задохнулась от тяжести его тела. Галиб не двигался, ждал, когда успокоюсь, и пока комнату не заполнят мирные звуки ночи. Смотрел мне в лицо, в глазах, где всё так же таился огонь безумия. А мне, несмотря ни на что, сквозь слёзы, до дрожи, до отчаяния, хотелось отвечать яростью. Ударить. Отомстить.

— Ты самая красивая женщина из всех, что я знал.

- Отпусти.

- Ты хочешь совсем другого, - прошептал он, покрывая легкими, дразнящими поцелуями линию подбородка. – У тебя обманчивый скромный вид. С виду смирная. Но как же ты пахнешь, какой шлейф идет от тебя. Какая притягательная.

Губы ласковыми движениями коснулись мочки уха. Его горячее дыхание жгло по замершей коже, а я дышала гневом, мешающимся с болезненным чувством обиды, несправедливости. Гнев переходил и выдыхался в открытое отчаяние.

- Все, что я хочу, чтобы ты оставалась со мной. Пока ты со мной, ничего тебе не грозит. Никакого безумия. Ты в полной безопасности. Ведь то, что тебе рассказали, неправда, - шепот сводил с ума.

Одной рукой Галиб фиксировал мои руки над головой. Сам сдвинулся чуть в сторону. Придерживая ногой мои ноги, свободной рукой он медленно расстегнул пуговицу на штанах, потянул с характерным звуком за язычок молнии. Намерения были очевидны.

Задышав чаще, краснея от ужасающей догадки, я обшаривала вокруг себя взглядом комнату в поисках того, чем можно нанести удар. Тело мученически покалывало от непрошенных прикосновений, а мышцы живота и между ног сводило от опасения.

- Я видела Марса.

- Ш-ш-ш, - палец оказался на губах, красноречиво повелевал замолкнуть, облизнуть его и пососать как леденец.

Горячая мужская рука ворвалась между складок внизу. Насильно он скользнул пальцами, умело нажимая на клитор с бесполезной силой. Он тешил самое чувствительное место чуть выше. Затем резко раздвинул ноги и вошел в меня, одним движением до упора.

От остроты болезненных чувств я выгнулась дугой. Застонала от боли, мучаясь от бессилия, от сопротивления, смешанного с удушающим содроганием. Не выдержав, расплакалась, захлебываясь от сбивчивого дыхания.

Галиб ритмично и горячо целовал в шею, сам же тяжело дышал, наращивая темп. Затем задергался, ускоряясь.

Я отворачивалась, переживая, как по телу бежит дрожь от его судорог. Блуждала взглядом по комнате, пока не наткнулась взглядом на стек Андрея с лезвием для бумажных поделок. Замерла, перестала сопротивляться. Расслабилась, принимая происходящее. Скотина обильно кончил. Обмяк.

- Хорошая девочка, - прошептал он, видя, как я тихо лежу. – Славная.

Не была я никогда хорошей. Ни разу в жизни.

- Дай мне то, что я хочу, - прошептала я ему сквозь слезы в губы. – Я хочу тоже, понимаешь?

Все жертвы всегда хотят только одного. Еще немного секса и внимания. Но я не жертва. Я погладила Галиба по лицу, вспоминая Полину и Андрея. Ответила на его поцелуй, давая увлечься.

Перевернула его на спину и залезла верхом. Он держал пистолет в правой руке. Подгадав момент, схватила стек и нанесла удар в грудь с хирургической точностью. Вонзила его рядом с сердцем.

Удар вышел сильным. Внезапным.

Галиб выронил оружие, скорчился от боли, но не закричал. С ужасом наблюдал у себя в груди торчащую круглую ручку, сжимаемую хрупкой женской рукой, и расплывающуюся по коже густую кровь.

- Не шевелись! – рявкнула я, сидя на нем, растрепанная, нагая. - Если хоть немного шевельнешься, я поверну влево, и ты умрешь.

Тяжелый, кипучий взгляд обжег меня.

– Медленно разведи руки, – приказала она, ещё не восстановив до конца дыхание и не в силах отделаться от запаха. Настолько сильного, его мужского, что голова кружилась до бешенства.

Он, не спеша, не скрывая ярости, развёл руки. Галиб разглядывал меня со всей свирепостью, на которую был способен. До него, похоже, дошло, что я не шутила. Мужской взор сузился, зрачки расширились, пока он оценивал всё по-новой. Было очевидно, что он не боялся, не паниковал; уголок рта его дёрнулся в язвительной усмешке. Испепеляющий взгляд, полный превосходства, повеления обжигает азартом.

– Хочешь играть? – он покачал головой, выпятив губы. – А не боишься получить ответку? Наверняка тебе хочется ещё. Десять минут, и всё изменится.

Меньше всего думая о случившемся насилии как о чём-то, связанном с сексом, о покойной Полине, муже или ком-то ещё. Меньше всего воспринимающей себя как донора в очереди за смертью, я едва сдерживалась, чтобы не убить его без выяснения ответов на свои вопросы. Нормальный ли он вообще? У человека (человека ли?) стек в груди! Нечеловеческая, хладнокровная реакция на происходящее. А меня ведёт от запаха крови. Будто бы пьянит и возбуждает.

– Я хочу знать, кто ты, – перебила я, чувствуя, как в только что жаркой комнате становится по-настоящему морозно. – Кто? – нажала на стек с усилием.

– Твоё будущее.

– Заткнись и отвечай.

Я дёрнула стек, и Галиб сдержал рвущийся из груди стон, окатил обозлённым взглядом.