В отделении людно. Я, спеша, иду по коридору.
- Да ради Бога! Ищите другого анестезиолога. Я вообще не горю с кармой спорить... - слышу голос Чадова.
- Если б мог! - сетует Бергман. - Все на операциях.
- Тогда будете мне и Хасанову ассистировать лично. Чтобы потом не возникло никаких вопросов.
- Коллеги!.. - голос Хасанова из операционной. - Он не доживёт до анестезии, если вы продолжите спор.
- Придётся, - вздыхает Бергман, растëгивая рукава рубашки.
Мне подсовывают документы на подпись. Не читая ставлю росчерки. Их содержание я прекрасно знаю.
- Вы что не доверяете Борису? - сердито смотрю на Бергмана. - Хасанов и Чадов безупречны. Они даже маньяка сначала спасут, а потом посадят, Вы же знаете.
- Я не готов к искам от пациента! - многозначительно поднимает он бровь. - Ирина Васильевна, камеры проверьте в операционной.
Они уходят, я остаюсь на скамеечке одна, дожидаться следователя.
Следователь - девушка. Молоденькая.
Она задаёт мне много бессмысленных вопросов по форме, как делают наши интерны, когда обследуют пациента. Я терпеливо отвечаю.
- У вашего мужа были враги? Ему кто-то угрожал?
- Да, - поджимаю губы. - Мой отец. Угрожал и мне, и ему. Он недавно вышел. А мы оба свидетельствовали против него на суде, когда он пепельницей убил собутыльника. Мне даже пришлось нанять охрану. Из агентства "Альфа". Там, в договоре, прописан повод, по которому я обратилась. И вчера отец отобрал у меня ключи от квартиры Роберта...
В голове картинка, как рассыпаются на детали роботы в руках у Стëпы.
Вот так. Ни стыда, ни совести…
Глава 49 - Последняя глава
Глава 49 - Последняя глава
Привычные мне туфли на каблуках давно пришлось сменить на удобные кроссовки.
Я еду в лифте, вспоминая, как нахально впился в меня здесь Борис.
О, боже...
И, улыбаясь, заливаюсь краской, погружаясь на мгновения в свои переживания того момента. Болючие, острые и сладкие. Пишу ему смс: “Я люблю тебя”. Тут же приходит ответ: “Очень-очень…”
- Ты почему улыбаешься? - пытливо смотрит на меня сын.
Пожимаю плечами.
Стёпа с ранцем. Ему во вторую смену.
Выходя из лифта, присаживаюсь, чтобы поправить ему выбившуюся из брюк рубашку. И ахнув, хватаюсь рукой за стену, внезапно ощутив, что мой небольшой животик уже мешает координации.
- Мам! - ловит мою вторую руку Стёпа. - Я сам могу. Ну чо ты…
Пока я поднимаюсь, он заправляет рубашку.
- Я хочу ремень, как у папы.
- Подрастешь, будет тебе ремень.
У него пока подтяжки.
Стёпа, периодически ловя от нас обрывки разговоров, догадался, что Роберт в больнице. И... давно просился навестить. Сегодня - последний шанс. Роба выписывают.
Возле сестринского поста несколько человек.
- Ирина Васильевна, добрый день! - бросаю я старшей сестре, стараясь не отвлекать ее особенно.
Улыбаясь, она подмигивает Степану.
- Там бабушка... - шепчет мне настороженно Стёпа, сжимая руку.
- Ты перепутал, бабушка дома.
- Другая бабушка... бывшая бабушка! Та…
На мгновение становится неловко. Замираю у ординаторской.
- Юля!
- Тая!
Пересекаемся мы с Таисией Хасановой.
Так вышло, что у неё, Вики Державиной и у меня практически одинаковые сроки. И мы должны родить с разницей в месяц.
И теперь дружат не только наши мужья, но и мы, своей тесной компанией беременяшек. У нас один гинеколог и одна доула.
У меня наконец-то есть человеческий круг общения. И я наслаждаюсь им! И, как это не удивительно, но главный инициатор всех наших "девочковых" тусовок - это я. У меня никогда не было подруг. Я компенсирую это сейчас. Они классные душевные девочки.
- Как суд прошел?
Вчера был вынесен приговор отцу.
- Десять лет.
- Оу...
На десять лет я снова свободна.
Если он выйдет, то уже глубоким стариком. А может и уже не выйдет…
После операции Хасанов передал "пациента" Таиссии. И она занимается его лечением. Я периодически навещаю его. Кому же еще? У него нет ни родственников здесь, ни друзей.
За моей спиной шепчутся, что я бросила мужа в такой страшной ситуации… Бросают презрительные взгляды в спину. Мне плевать. Мне плевать! Близкие знают, как обстоят дела на самом деле. Борис пару раз вызверился на персонал. Поэтому, шепчутся только за спиной.
Итак, Роб. Сделано, на самом деле, очень много. Таисия пишет диссертацию, и в ее рамках испробовала все варианты лечения и реабилитации. Я подписываю всё экспериментальное лечение! Пусть пытается... Роберт никогда не будет прежним, но если Тая как-то облегчит ему жизнь - пусть.
- Роберт ещё в палате?
- Да. Ты будешь его забирать?
- Нет... Его мать приехала.
- А ты к Горынычу? Он пациента к наркозу готовит.
- Нет. Стёпа хотел попроведовать Роба.
- Ты предупредила?..
Неопределенно машу пальцами в воздухе.
Приоткрываю дверь в палату. Роберт сидит в коляске, смотрит в окно. Эту коляску купила ему я. Как опекун, я распоряжаюсь всеми его средствами сейчас.
- Привет, Роб. Я сегодня не одна. К тебе гость.
Иногда мне кажется, что он приходит в ярость от того, что у него отняли речь, и он больше не может засовывать мне под корку чувство вины и тотальной благодарности.
Он нажимает левой рукой на джойстик. Коляска поворачивается.
Стёпа замерев смотрит на него.
Незаметно постукиваю пальцем сыну по плечу, напоминая, чтобы он поздоровался.
Мы решили, что Степе не надо знать деталей о том, как поступал Роберт. Для ребенка это лишний стресс.
- Привет... папа... - прижимается Степа к моему бедру.
Роберт сильно сдал и выглядит на десятку старше своих. Похудел, осунулся. И скорее выглядит как дедушка Степе, чем как отец.
- Двенадцать! - отвечает ему Роберт. - Двенадцать... Семь...
- Мам? - поднимает Стёпа на меня озабоченный взгляд.
- “Двенадцать” - это “здравствуйте”, - перевожу я.
- Это такая игра?
- Не совсем...
Из-за травмы хирургам пришлось удалить фрагмент мозга, отвечающего за связанную речь. И образовались новые связи... Образовались удивительным образом. И Роберт уверен, что он говорит слова и фразы, но произносит цифры. Некоторые мне удалось привязать к определенным смыслам.
Роберт очень нервничает, что его не понимают и не может осознать происходящее.
- Тридцать шесть...
Это я знаю.
- Сейчас.
- Что он сказал? - любопытствует Стёпа.
- Просит открыть окно.
Сегодня тёплый день.
Помимо этого, у Роберта дисфункция правой руки и нарушение равновесия.
Реабилитолог учил его писать левой, но выяснилось, что когнитивные способности тоже нарушены. И он не обучаем. Возможно - пока. Нужно много работать с ним. Но это теперь не моя задача.
- Сто два...
- Я не понимаю, Роб, извини.
- Сто два! - начинает нервничать он. - Сто два!
Стёпа подходит к нему заглядывая в глаза.
- Пить?
- Десять.
- Десять - это "нет".
- Кушать? - угадывает Стёпа.
- Десять...
- Гулять? - чешет в маковке.
- Десять!!
Стёпа с любопытством давит на джойстик. Коляска двигается в сторону.
- Степ, не надо, - прошу я.
- Я тебе принес раскраски, - вытаскивает он из ранца. - Правда я тут робота закрасил, но там ещё много картинок. И фломастеры. Чтобы ты не скучал.
Кладёт к нему на колени. Роберт опускает взгляд.
- Скажи ещё что-нибудь, я буду угадывать.
Они общаются. Я тихо сижу в стороне.
- Шесть - это "да"! - догадывается Стёпа. - Я придумал!!
Открывает на коленях у Роберта букварь.
- Это что? - требовательно вопрошает Стёпа, как учитель, показывая на арбуз, у буквы "А".
- Триста двенадцать.
- А это? - показывает на карандаш.
- Сто два! Сто два!
