Растворяюсь в тебе (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

— Правда? Это здорово.

— Да, я просто... не знаю, мне показалось, что сейчас самое время начать все сначала, учитывая, что Боб уехал и все такое.

Мое сердце подпрыгивает.

— Боб бросил тебя?

— Да.

— Что случилось? Вы снова поссорились?

— Нет, он просто ушел. Однажды вечером он не вернулся домой из казино. Я думаю, он нашел себе новую женщину. Единственная причина, по которой этот человек мог бы уйти от меня, — это другая женщина. У нее, наверное, больше социального обеспечения, чем у меня.

Ее раскатистый смех прерывается кашлем.

Я несказанно рада новости о том, что Боб ушел, но стараюсь не надеяться. Они и раньше расставались, но вскоре снова сходились.

Но то, что мама не пьет, — это что-то новенькое. В последний раз, когда Боб ушел, она напилась до беспамятства. Сосед нашел ее без сознания на крыльце, с зажженной сигаретой в руке, и вызвал скорую.

— Тебе что-нибудь нужно? Деньги? Еда? Я могу дать тебе немного денег, если нужно.

— Я в порядке, милая, но спасибо, что предложила. Пока у меня есть сигареты и Мистер Бонс, все в порядке.

— Мистер Бонс? Это новое шоу или что-то в этом роде?

— Нет, это не шоу. Это мой кот. Бездомный, которого я нашла за мусорным контейнером у себя дома. Он был такой худой, кожа и кости, поэтому я назвала его Мистер Бонс¹⁴. Сейчас он сидит у меня на коленях. Вот, поздоровайся с ним.

Я слышу какие-то звуки, затем низкое, отчетливое мурлыканье кота. Мама снова берет трубку, и в ее голосе слышится гордость.

— Разве он не милый? Ты передавала привет? Я думаю, он тебе понравится. Ты всегда любила котов. Помнишь, у нас был такой рыжий, когда ты была маленькой?

— Скуби Ду, — говорю я, ошеломленная.

У нее есть кот? Она трезвая? Кто эта женщина?

Мама смеется.

— Я сказала твоему отцу, что у меня аллергия, но на самом деле мне просто не нравился этот кот. Он всегда выглядел таким осуждающим. Мистер Бонс совсем не осуждает. Он просто лапочка. Ты ведь мой лучший друг, правда, приятель?

Она издает звуки поцелуев, пока я пытаюсь собрать свой мозг воедино.

— Мама, я так рада за тебя. Это очень хорошо, что у тебя есть компаньон.

— Кроме этого неудачника Боба, ты имеешь в виду, — говорит она резко. Когда я ничего не отвечаю, она вздыхает. — Я знаю, что он тебе никогда не нравился, милая. Это нормально. Он и мне самой никогда особо не нравился. — Ее голос становится меланхоличным. — Иногда мы держимся за то, за что не должны держаться, потому что нам одиноко.

Если только ты не Коул, который использует одиночество как щит, чтобы отгородиться от всех.

— Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности, мама. В безопасности и счастлива.

— Должна сказать тебе, милая, что за последние несколько дней я была счастлива наедине с мистером Бонсом больше, чем за последние годы. Думаю, я начну гулять по комплексу. Может быть, съем немного овощей. Сделаю что-нибудь хорошее для себя.

Я начинаю задыхаться. Сглатываю, смахивая слезы, и заставляю свой голос оставаться ровным.

— Приятно слышать.

— Как у тебя дела? Как работа?

— Я получила новую работу после нашего последнего разговора.

— О, молодец! Тебе нравится?

— Это... сложно.

Она снова смеется.

— И это хорошо, иначе тебе было бы скучно. Твоему большому мозгу нужен вызов. Ты все еще с этим, как его? Чадом?

— Чет, мам. И нет, мы расстались.

— Мне очень жаль это слышать, милая.

— Это к лучшему. Он оказался лживым мерзавцем.

Мама прищелкивает языком.

— Таких мужчин, как твой отец, не так уж много, это точно. — Она тяжело вздыхает. — Самой большой ошибкой в моей жизни было уйти от него. Ты говорила с ним в последнее время?

— Да. В его день рождения. У него было все хорошо.

— Отлично. — Она делает паузу, а затем небрежно говорит: — Он все еще женат на этой Зои?

Я улыбаюсь.

— Это Хлоя. Но ты это знала. И да, они все еще женаты. Я передам ему привет в следующий раз, когда мы будем разговаривать.

— Не надо говорить за меня, милая. Я не просила тебя передавать привет этому мужчине.

Она пытается говорить сердито, но я слишком хорошо ее знаю. Мама не только хочет, чтобы я передала ему привет, но, и чтобы я сразу же позвонила ей. Она хочет обсудить его ответ, тон его голоса и любую другую деталь, которую я смогу вспомнить.

Как мать и дочь.

— Хорошо, мам. Я не буду.

— Я имею в виду... — Она прочищает горло. — Ты можешь сказать ему, что поговорила со мной. Это было бы прекрасно.

— Хорошо.

Мы сидим в неловком молчании, пока мама не спрашивает: — У тебя есть какие-нибудь планы на День благодарения?

Я всегда провожу этот день с папой и Хлоей, поскольку мама всегда была в Вегасе с Бобом, а я никогда не хотела приближаться к этому пьянице-безумцу, но, возможно, в этом году все будет иначе. Если Боб будет держаться подальше, возможно, мы с ней сможем встретиться.

— Пока нет. А у тебя?

— Нет. Мы с Мистером Бонсом, наверное, просто посмотрим парад Мейси¹⁵.

— Или ты можешь приехать в Лос-Анджелес, если хочешь. Или я могу поехать к тебе. Было бы здорово увидеться. Я скучаю по тебе.

Ее тихий вздох звучит громче, чем ей хотелось бы, и она поспешно придумывает оправдание, что Мистер Бонс поцарапал ей руку, чтобы скрыть это.

— Ну, подумай об этом. Не обязательно решать сейчас.

— Обязательно. Может быть... может быть, мы могли бы поговорить на следующей неделе? Если ты захочешь, я имею в виду.

От надежды, прозвучавшей в ее голосе прежде, чем она успела ее скрыть, у меня защемило сердце.

Проклятье. Я не буду плакать. Я не буду плакать. Не плачь!

Я мягко говорю: — С удовольствием, мам. Может, я позвоню тебе в это же время?

— Звучит неплохо. Тогда поговорим. Пока, милая.

— Пока, мам.

Я отключаюсь, затем падаю обратно на диван и смотрю в потолок, из уголков глаз текут слезы.

Надежда — это такая ужасная вещь. Опасная, ужасная вещь. Она сводит людей с ума.

Много лет назад я перестала надеяться, что мама изменится, что она станет той матерью, которая мне всегда была нужна, потому что было слишком больно продолжать держаться. Но после одного телефонного звонка та старая надежда, которую я считала убитой, снова ожила, как оживает зеленая травинка после того, как ее вытоптали ногами.

Пока еще рано говорить об этом, но, если Боб уйдет навсегда, а трезвость сохранится, я смогу встретиться с женщиной, которая пропала более двадцати лет назад.

Я прокручиваю журнал последних вызовов и в сотый раз смотрю на номер, с которого мне звонил Коул в прошлый понедельник. Затем в сотый раз спорю с собой, стоит ли сохранить его в контактах, удалить или заблокировать.

В конце концов, я ничего не делаю. Я просто отключаю телефон и наливаю себе вина.

В понедельник на работе ничего не происходит. Вторник и среда тоже проходят без происшествий. А в четверг я жду лифта, чтобы спуститься в кафетерий десятью этажами ниже, когда двери открываются, мое сердце уходит в пятки.

Между двумя другими людьми стоит Коул.

Он выглядит невероятно.

На нем голубовато-серый костюм. Его белая рубашка расстегнута у горла. Свежевыбритая кожа сияет здоровьем. На его щеках есть намек на солнечный загар. Его темные волосы блестят под светом, но они слегка растрепаны, как будто он провел по ним руками.

По тому, как мое тело реагирует на его присутствие, можно подумать, что меня ударили электрошокером.

Энергия проникает в меня, распаляя нервы и учащая пульс. Я уверена, что мой судорожный вздох слышен. Я замираю, не зная, что делать: развернуться и убежать или зайти в лифт и умереть от сердечного приступа.

Он поднимает взгляд на меня.

Наши глаза встречаются.

Пол разверзается и поглощает меня.