У любви есть время (СИ) - Шерив Екатерина

Аэлита указала жестом на дочь и спросила:

– Ничего не замечаешь?

– Она… прекрасна… – Павел наклонял голову в разные стороны, пытаясь лучше разглядеть Эмму.

– Это знают и без тебя. Спроси любого и он это скажет. Я тебе о другом говорю.

– Аэлита, я тебя не понимаю, – качая головой, проговорил Павел. – Я пойду в ванную…

– Я ещё не закончила, – скомандовала Аэлита и Павел, на удивление, послушался. Он развернулся и посмотрел на неё круглыми глазами, а Аэлита продолжила:

– Если ты посмотришь внимательнее, то увидишь, что это твоя дочь.

Аэлита взяла малышку на руки и Эмма проснулась. Она потёрла глаза, а потом стала произносить набор непонятных звуков, подёргивая мать за волосы.

– Посмотри… – улыбнулась Аэлита, коснувшись щеки дочери. – У неё такие же зелёные глаза, как и у тебя. А её волосы… Они такие же чёрные, как и у меня, но уже сейчас видно, что они станут волнистыми и жёсткими, как и твои волосы.

Павел, морща лоб, смотрел то на жену, то на дочь.

– Когда-то давно я потеряла веру. И вот, – Аэлита взглянула на дочь, – я её нашла. Если бы не это маленькое существо, я не знаю, была ли я сейчас жива.

Аэлита одним уверенным движением отдала дочь в руки Павла.

– Я не знаю, что там с тобой происходит, но хочу напомнить тебе, что есть на свете человек, кроме тебя самого, которому ты нужен и которому нужна твоя любовь.

Она опять уловила в его глазах этот невысказанный вопрос. Аэлита вся напряглась, ожидая, что вот сейчас он всё расскажет ей, но он этого не сделал, а перевёл взгляд на Эмму, которая стала звонко смеяться, подёргивая отца за нос и уши.

Аэлита продолжила:

– И этот человек твоя дочь. Когда тебе опять станет плохо, просто вспомни о ней и о том, что ты ей нужен. Она уже любит тебя. Не дай, чтобы эта любовь потерялась.

После этих слов Аэлита вышла из комнаты. Боялась ли она? Конечно, боялась! Её муж был не в лучшем расположении духа, а сейчас там с ним была её дочь. Но она была и его дочерью. Ей ничего не оставалось, как довериться ему.

Аэлита спустилась вниз и провела в гостиной около получаса. На большее её не хватило. Она поднялась в комнату, открыла дверь и увидела, как Павел играл с Эммой на кровати. Свидетелем такой картины она ещё не была. Аэлита облегчённо выдохнула и вошла в комнату.

Она присоединилась к ним и как бы между прочим стала расписывать все достоинства Эммы. Её рот не закрывался, а Павел выглядел растерянным и с трудом воспринимал новую информацию. Но Аэлиту обнадёживало то, что он с интересом слушал её.

С этого дня Аэлита каждый вечер стала делать так, чтобы Павел проводил как можно больше времени с Эммой. Это привело к тому, что однажды она поняла: её помощь больше не нужна. Павел сам первым делом после работы спешил увидеть дочь, а потом подолгу играл с ней.

Она была рада, что ей удалось убедить Павла в том, что дочь нуждается в его внимании, а он – в её. Аэлита часто вспоминала, как он поддержал её, когда она узнала, что ждёт ребёнка. Если бы не та уверенность в завтрашнем дне, которую он тогда дал ей… Она даже боялась представить, что тогда могло случиться. А теперь «заблудился» он, и пришла её очередь указать ему дорогу.

***

Однажды, когда Аэлита перебирала постиранные вещи Эммы, а Павел возился со своими бумагами, он вдруг сообщил ей:

– Знаешь, мне кажется, прошло уже достаточно времени, и настала пора мне вернуться в свет.

– О чём ты?

– Я о светских тусовках для юристов. Как ты знаешь, я давно их не посещал.

Конечно, Аэлита помнила о них. Точнее, об одной из них: необычные сборы, коктейль, поцелуй с Носиком, а потом… Аэлита взглянула на платьице своей дочери, которое держала в руках. Не много ли всего случилось за один вечер?

– Значит, ты решил возобновить всё это? – спросила Аэлита, аккуратно складывая платье Эммы для глажки.

– Давно пора. Мне нужны новые знакомства. Кроме того в этом году их устраивают только четыре раза. Июньскую и июльскую вечеринки я уже пропустил, но на августовскую и сентябрьскую обязан попасть, – сказал Павел, а потом отложил бумаги и уселся на кровати, распределив локти по коленям. – Могу тебя сразу же успокоить. Я не собираюсь брать тебя с собой.

– Ты изменяешь своим принципам.

– Ты хочешь пойти?

– Конечно нет. Я просто так сказала.

– Ясно. Тем более я бы не хотел, чтобы ты встречалась с Носом. В последнее время у нас с ним началась открытая война. Точнее, у него со мной, потому что мне до него нет никакого дела.

– Открытая война? – удивилась Аэлита. – Что же ты ему сделал?

– Он проиграл одно дело. Клиент подал апелляцию, которую не отклонили. Дело передали мне, а я его выиграл.

– Наверное, он просто рвал на себе волосы?

– Не то слово! С тех пор, у меня стали пропадать важные бумаги из кабинета. Мне даже пришлось перевести своего секретаря из приёмной к себе.

– Что же он за человек? Лучше бы поучился у других людей как нужно работать, а не пакостничал.

– Увы, но ему не интересно самосовершенствование. Он предпочитает другие методы, – пожал плечами Павел.

– Так ты пойдёшь один?

– Конечно, нет! Ты что забыла? – засмеялся Павел. – На такие мероприятия нельзя ходить одному.

– Прости, запамятовала, – Аэлита приняла кающееся выражение лица. – Тогда с кем ты пойдёшь? Может, со своим секретарём? Если он, конечно, женщина.

– Да, он, как ты сказала, действительно женщина, – Павел потёр ладони. – Но, хотя она и старается выглядеть шикарно, ей почти пятьдесят лет.

– Какая жалость… – растягивая слова, произнесла Аэлита. – Так ты откроешь мне эту великую тайну?

– Прости, я понимаю, что ты умираешь от ревности, поэтому я расскажу тебе о своих соображениях…

– Во-первых, ты обольщаешься, – перебила его Аэлита, подняв руку, – а во-вторых… у тебя на этот счёт есть только соображения?

– Насчёт обольщения я бы с тобой поспорил, а вот мои соображения… Я думал взять с собой Вику.

– Вику? Горничную?

– Да, а что?

– Но она такая глупышка. Её самый большой талант – это болтать и распространять сплетни.

– Просто я думал взять того, кто каким-то образом связан с моей жизнью.

– Возьми с собой лучше Аню. Она гораздо серьёзнее. Хотя…

– Вот именно. Аня замужем и у неё довольно консервативные взгляды.

– А Маша?

– С Машей тоже не всё просто. Видишь ли, когда-то давно она была в меня влюблена, а если я ей это предложу, то она может подумать, что…

– Я поняла. Что ж, бери с собой Вику, – сказала Аэлита и, взяв в руки стопку белья, понесла её к гладильной доске. – Ничего сложного ей там делать не придётся. Но только… в качестве кого ты её с собой возьмёшь?

– В качестве своей любовницы. Кого же ещё?

– Ты что так прямо и представишь её всем?

– Там не нужно никого представлять, – вставая с кровати, произнёс Павел. – Все и так всё поймут. Думаешь, я там один такой?

Павел улыбался ей так, как будто хотел на что-то спровоцировать. Кажется, она дала ему кучу поводов думать, что ему это удалось. Её руки уже раз пятнадцать зачем-то пригладили и без того гладкую поверхность гладильной доски.

– Какая гадость! – сморщившись, произнесла она. – Знаешь, делай, что хочешь, но только не говори мне больше про эту грязь.

Павел медленно подошёл к ней и встал напротив.

– На случай, если в твоей головке появились вопросы… – сказал он и упёрся руками в гладильную доску. – С Викой у меня никогда ничего не было.

Его пристальный взгляд начал выводить Аэлиту из себя. Она услышала своё шумное дыхание через нос. Но через пару секунд вдруг поняла, что поддаваться на его провокации было глупо. Она тоже распределила руки по краю гладильной доски и, посмотрев ему в глаза, произнесла:

– Спасибо, что сообщил, но я ни о чём таком не думала. Единственное, чего я не понимаю, так это того, зачем тебе нужно играть этот спектакль с Викой? Этим ты же вываляешь собственную семью в грязи.