Уязвимость (СИ) - Рам Янка "Янка-Ra"

Такая вот странная “церемония бракосочетания”.

И я растерянно стою, глядя на наши руки.

Разворачиваю кисть так, чтобы разглядеть своё кольцо.

— Очень красивое… Спасибо.

— Спасибо тебе.

— За что?

— За то, что будешь носить.

Проходим через высокую арку. В большой зале на постаментах стоят статуи. На мгновение мне кажется именно так. Но я удивленно распахиваю глаза, когда понимаю, что это не статуи, а обнаженные живые девушки. На их телах боди-арт под античные скульптуры. И они пластично меняют позы, под музыку в японском стиле. Это как очень медленный танец. Я замираю у ближайшей. Сначала мне становится неловко. Рядом с нами еще несколько человек что-то обсуждают на немецком. Но делают это в полголоса, спокойно.

Мой взгляд скользит по ее красивой фигурной икре, бедрам, груди… Её движения завораживают.

— Это закрытый перформанс одного японского скульптора… Мне показалось, что ты оценишь. Когда я тебя увидел… Мы искали моделей на него.

Кисти девушки двигаются… Она не смотрит на нас, ее взгляд расфокусирован. У нее очень красивая шея и линия подбородка. И каждая поза, подчеркивает особенности ее тела.

Через какое-то время я ловлю атмосферу выставочного зала. Люди смотрят на девушек без излишнего ажиотажа. Но в их взгляды подогреты и горят. И я вспоминаю, что ловила часто и сама такие взгляды по время позирования. И именно от них, я всегда становилась мокрой. Эта атмосфера наполняет меня.

Мы отходим к следующей девушке. Потом к следующей… Все девушки очень разные. И каждая необычна и поразительно красива. И мы по долгу наблюдаем за танцем на постаментах.

Кирилл приобнимает меня за талию. Его палец медленно скользит по моему телу, незаметно лаская. Наблюдая за очередной девушкой, я вдруг в какой-то момент погружаюсь в ритм движений и на мгновение ловлю ее ощущения. По телу струится сладкая истома. Словно ощутив мои мягкие колени, Кирилл обнимает меня за талию сзади, прижимая к себе.

И совершенно забытое мной "украшение" вдруг оживает мягкой вибрацией.

Я глубоко и громко вдыхаю, хватаясь за его руки от подкашивающего меня удовольствия.

— Тихо… Тихо… — шепчет он мне на ушко. — Просто смотри…

И я послушно смотрю, утекая в его руках от этих вибраций.

— Представь… что это ты… Вчувствуйся в неё… и это смотрят на тебя… такую прекрасную и изящную… обнаженную… открытую… Я смотрю на тебя… подвигайся для меня…

Рефлекторно вжимаюсь в его пах бедрами, теряя над телом контроль.

Девушка меняет позу, открываясь чуть сильнее, я вижу ее выбеленные нежно персиковой краской губки. И мне кажется, что все видят мои сейчас…

— Кир… — шепчу я, взлетая от накатывающего оргазма.

Разворачивая, он прячет моё лицо у себя на плече, обнимая крепче и значительно усиливая режим вибраций.

Из моих глаз сыпятся искры! Яя случайно встречаюсь взглядом с мужчиной, который стоит за спиной Кирилла. И это уносит меня окончательно, я зажмуриваюсь. Тело вздрагивает от сладких волн!

— Да… Да, — целует меня в шею Кирилл, обостряя все ощущения. Слышу его возбужденное дыхание.

Вибрация останавливается. Отдышавшись, отрываюсь от него, заглядывая в глаза.

— Приятный перформанс… не так ли?

— Аха… — выдыхаю я.

— Не хуже того, что был на стеклянном столе?

Ах ты…

Кусаю губы, пряча улыбку.

- Не хуже. Но так устала, что едва стою на ногах…

Мои бедра дрожат.

Кир смотрит на часы.

— Пора выдвигаться. Скоро наш самолет обратно.

— Уже? Но мы же еще не все посмотрели…

— В следующий раз. Мы же вернемся сюда?

— Может быть.

— Может быть…

Глава 60 — Чудовище

На трапе самолета мне снова становится нехорошо. Хватаю крепче за руку Кирилла.

— Что? — обеспокоенно прижимает меня он.

— В глазах темно.

— Недосып и перелёты… и нервы.

— Хорошо бы, — прислушиваюсь я к своему телу. Месячные так и не пришли. И если бы не отрицательный тест, я бы серьезно запаниковала.

— Хочешь, по прилету отвезу тебя к врачу?

— Нет. Я сама схожу. И сделаю еще раз тест. На всякий случай.

— Сделай, — вздыхает он. — Но это крайне маловероятно, Саша. Увы.

— Ты говорил уже это. Почему?

— У меня была тяжелая форма дистрофии. В первую очередь страдает фертильность. И крайне редко восстанавливается потом.

Сжимая его кисть, я шокировано иду следом, пытаясь переварить сказанное. Пытаясь представить это. И ощущаю, как мне становится еще хуже. Желудок сжимается.

— Ты чем-то болел?…

— Я плохо питался.

— Почему?

— Сюда… — проводит нас стюардесса.

— Принесите, пожалуйста, воды, — шепчу я ей просевшим голосом.

В бизнес-классе восемь посадочных мест. Места за нами и напротив нас, через проход, уже заняты. Кирилл пропускает меня к иллюминатору.

Мне отдают стакан воды. Пью маленькими глоточками.

Потом расспрошу его. Сейчас не могу.

И вообще, я ловлю от него какую-то нервозность и раздражение на всех вокруг.

Пока рассаживаются люди в салоне, Кирилл сконцентрировано зависает в своём планшете, делая какие-то настойки на экраны, которые туда выведены. После инструктажа стюардессы, самолет трогается с места. Кирилл игнорируя просьбу включить авиарежим в мобильниках, продолжает работать в планшете в интернете.

— Выключите мобильные устройства, пожалуйста, — улыбается вежливо ему стюардесса.

— Три минуты… — не отрываясь от экрана.

— Необходимо выключить прямо сейчас.

— Две минуты…

Она начинает нервничать.

— Господин Фадеев…

Игнорирует. Его пальцы немного ускоряются.

— Господин Фадеев! — повышает она голос. — Необходимо выключить телефон.

— Вы отвлекаете меня. Помолчите минуту.

— Кирилл, прекрати, пожалуйста, — шепчу ему я.

— Тихо! Это важно.

К нам подходит стюард.

— Господин Фадеев, нам придется высадить Вас, если Вы не будете подчиняться общим правилам.

Игнор.

Стюарды переводят возмущенные взгляды на меня. А что я могу?

— Кирилл, пожалуйста, — сжимаю я его предплечье, забыв о…

Вздрагивает, одергивая руку. Но болезненно морщусь я, как будто это кто-то мне надавил на рану.

Молча кладет планшет на стол.

— Все, — сухая короткая улыбка стюардам.

— Ремни… — поджимая губы смотрит на нас стюардесса.

Пристегиваемся.

— Зачем ты все время это делаешь? — начинаю негодовать я, снижая голос.

— Что именно? — хмурится он.

— Все время пытаешься нарушать правила.

— Какое же правило я нарушил?

— Ты что не понимаешь, зачем просят отключать мобильники?

— Понимаю. Но на том этапе взлета, на котором был самолёт это непринципиально.

— Откуда такая тяга к ломанию системы?

— Это скорее тяга к свободе, Саша. Не выношу возведенных заборов, запретов, штампов, необоснованных правил, ошейников.

— Но они же обязаны…

— У меня к ним никаких претензий нет. Обязаны — пусть прессуют. Это их работа. Но я буду делать так, как нужно мне. Если по существу никому это не мешает. А то, что я делал не мешало никому. Но было важно для меня.

— Это анархия…

— А в мире царит анархия. А вот это все, — обводит он руками салон, — это игра в порядок. Но если система немного качнется. Эта игра мгновенно закончится. И я не люблю играть в эту игру. Когда она внезапно прекращается, ты оказываешься слабым и беспомощным. Лучше быть вне этой игры и не имитировать, чтобы не расслабляться. Но ты… — замолкает он вдруг. — Тебе не надо это все знать и париться об этом. Иначе, тогда какой смысл в том, что я рядом с тобой? — сжимает он мои пальцы.

Хмурясь, недовольно вздыхаю. Не то, чтобы я люблю правила, или стремлюсь в ущерб себе выполнять их, но его публичные игноры и демонстрации немного смущают.

Закрываю глаза, пытаясь расслабиться. Взлет — не самый приятный момент полета. А на фоне плохого самочувствия — тем более.

Кирилл поглаживает мои пальцы. Его руки горячие и немного шершавые.