Уроки вежливости для косолапых (СИ) - Победа Виктория

— Хорошо выглядишь, — резюмирует, окончив осмотр.

За годы жизни под одной крышей я научилась считывать его истинные эмоции. Видеть то, что так хорошо скрывалось под маской дружелюбия.

Монстр, методично уничтожающий все хорошее.

— Вопреки твоим стараниям, — произношу холодно, в глаза ему заглядываю.

А ведь они похожи — моя мать и мой бывший муж.

Вот этой мертвой пустотой в глазах.

Ему мои слова приходятся не по вкусу, но держать лицо до последнего Вадим умел всегда. Лишь уголок губ едва заметно дергается.

Хочется выплеснуть остатки кофе из маминой кружки ему в лицо, но я усилием воли давлю в себе это желание.

— Я рад тебя видеть, Марин.

— Не могу сказать того же, знала бы, что ты тоже будешь, не пришла бы, — бросаю на маму испепеляющий взгляд.

Стоило догадаться, учитывая ее рьяные попытки дозвониться.

— Марин, я не ссориться пришел, у нас были сложности в прошлом.

— Сложности? — чувствую, как в крови закипает ярость. — Сложности? Ты это так называешь? Как у тебя вообще хватило наглости спустя столько лет снова появиться в моей жизни, после того, как ты убил нашего ребенка. Моего ребенка, — шиплю ядовито, теряя контроль.

— Это был несчастный случай, — улыбка все же сходит с его лица.

Маска доброжелательности быстро сменяется истинным обличьем. Глаза кажутся еще более пустыми. О, я помню это выражение, помню, как всякий раз у меня все внутри сжималось, когда красивое, почти идеальное лицо бывшего мужа искажала пугающая гримаса.

Сейчас же она не вызывает ничего, кроме чувства абсолютного отвращения.

— Несчастный случай? Поэтому ты все подчистил, упрятав меня в частную клинику и отдельную палату?

— Марина, — мама пытается вторгнуться в наш разговор.

— Не лезь, — обрываю ее, — лучше послушай, пусть расскажет, как все было на самом деле, как ударил меня беременную с такой силой, что я покатилась с лестницы и оказалась в больнице с переломами. Пусть расскажет, как на самом деле я потеряла своего неродившегося малыша. Как потеряла обоих. И пусть расскажет, как подкупил врачей и каждого, кто мог пустить дело в ход, как внушил мне, что ничего не смогу доказать и сколько нервов мне вытрепал, не давая развод.

— Так все-таки это ты, — шипит злобно, его лицо искажает еще более уродливая гримаса.

Скрываемый до этой секунды гнев в полной мере выливается наружу. Я не успеваю среагировать, Вадим хватает меня за запястье, сжимает больно. Смотрит так, будто убить готов.

— Вадик, — видимо, даже мою мать удивляет эта резкая перемена в ее непогрешимом бывшем зяте.

Лишь на секунду меня охватывает страх, но уже через мгновение я вспоминаю о том, что в зале находится Паша и мне ничего не грозит.

— Отпусти меня, — произношу равнодушно, пугая даже саму себя.

— Это ты? — продолжает держать и практически слюной брызжет. — Это твоих рук дело?

— Я не понимаю, о чем ты, но если ты меня сейчас же не отпустишь, ты очень сильно об этом пожалеешь, Вадим.

— Вадик, Марина… — мама демонстративно хватается за сердце.

— Ты на меня натравила этих псов.

Я на мгновение замираю с открытым ртом. На смену пустоте во взгляде Вадима приходит чистое безумие. То самое, что я видела в тот день, когда решила окончательно поставить точку. Когда собралась уйти и набралась смелость ему об этом сообщить. В тот день, когда потеряла самое дорогое, что было в моей жизни.

— Сучка, — шипит, практически давясь собственной злобой, — ты все равно этим ничего не добьешься.

Я с трудом перевариваю его слова, кошусь в сторону, к огромному облегчению замечаю приближающегося к нашему столику Пашу, мысленно благодаря и его и Мишу за их настойчивость.

— Руки от нее убрал, — по залу внезапно прокатывается громоподобный рев, заставивший меня вздрогнуть, а Вадима — инстинктивно разжать хватку.

И нет, это не Паша.

Голос звучит из-за моей спины. Паша, даже если постарается, повторить не сможет. Нет. Это чисто его, чисто медвежье.

Мой бывший муж ошарашенно глядит мне за спину. Теряется мгновенно. Былая спесь моментально с него слетает. Мама не менее растерянно смотрит в том же направлении.

Рядом скрипит стул, непонятно откуда взявшийся Буров садится возле меня. Я ошалело таращусь на своего медведя, даже не пытаясь скрыть удивления его появлением. Он только кивком дает команду Паше не подходить.

— Добрый вечер, — бросает сухо в сторону моей матери.

— Ты кто такой? — недавно твердый голос Вадима срывается, звучит противно и пискляво.

Я невольно сравниваю их. На фоне Миши даже довольно крупный Вадим выглядит щупло и хиленько. И он, конечно, это тоже понимает. Потому не нарывается. Естественно, противник-то не по зубам.

— Мариш, ушки закрой, — демонстративно игнорируя Вадима, Миша поворачивается ко мне лицом, улыбается.

— Ч… что?

— Ушки говорю закрой.

— Ага.

Я не очень соображаю, но уши все же закрываю, сама не понимая зачем. Просто что-то во взгляде Миши заставляет меня беспрекословно подчиниться. Наверное, со стороны все это выглядит комично.

— А теперь, слушай сюда, дерьма кусок, — все равно все слышу, конечно, — я в любом случае тебя закопаю, но…

— Что вы себе позволяете, кто вы вообще… — ожидаемо истерично вмешивается мама и тут же замолкает, поймав предупредительный взгляд Бурова.

Готова поклясться, она бледнеет, а Миша тем временем продолжает.

— Но если ты еще раз к ней приблизишься, я тебя голыми руками удавлю.

— Да ты… — Вадим от неожиданности окончательно теряет над собой контроль, заикается и буквально задыхается от ужаса, когда резко подавшись вперед и перевалившись через стол, Миша хватает его за галстук, тянет вверх и на себя, закручивая удавку вокруг шеи.

— Еще раз, я тебя увижу, — я вижу, как с каждым словом и движением Бурова, лицо Вадима все больше краснеет, белки глаз наливаются кровью.

— Миш… — шепчу испуганно.

Не потому что за Вадима переживаю, а потому что не хочу, чтобы Буров об эту мразь пачкался.

Мне кажется, что проходит целая вечность прежде, чем Миша наконец размыкает хватку и дает Вадиму свободу. По залу тотчас же разлетается надрывный удушливый кашель.

Схватившись за горло, Вадим судорожно хватает ртом воздух.

Мама с ужасом таращится на Бурова.

— Михаил, — представляется Миша, не обращая внимания на потуги Вадима откашляться, — ваш будущий зять, и впредь, я вам очень советую хорошо обдумывать каждое последующее действие, не надо со мной враждовать.

Мама молчит. Нервно поджимает губы, явно не привыкшая к такому обращению, но достаточно разумная, чтобы не накалять ситуацию больше, чем уже есть.

— Есть понимание на этом моменте?

Она в ответ только кивает осторожно.

— Ну и отлично, и не надо так настойчиво о себе напоминать, если Марина сочтет нужным, она сама вам наберет.

Я все это время по-прежнему сижу, зажимая ладонями уши.

— А теперь нам пора, пойдем, Мариш.

Он встает, осторожно подхватывает меня за локоть. Я поднимаюсь следом, и все еще поддерживаемая здоровой лапищей своего разъяренного медведя, молча иду к выходу, ни разу не обернувшись.

Позади слышу догоняющие нас шаги.

Паша.

Выходим на улицу, в лицо тут же ударяет прохладный осенний ветер. Я ежусь от неожиданности.

— Миш, — торможу резко, чувствуя потребность оправдаться, да и вообще.

У меня вопросов сейчас больше, чем ответов.

— Потом, — коротко, — пойдем в машину.

Глава 55. Защитник

Я не знаю, сколько мы едем в полной тишине. Дорога длится целую вечность. За все время Миша ни разу на меня не взглянул, даже краем глаза. И меня эти его молчаливость и сосредоточенность на вождении здорово так сейчас напрягает.

Пашу Буров отпустил сразу после того, как мы вышли из кафе.

Кошусь на него осторожно, отмечая про себя напряженность на его лице. Брови сведены, челюсти стиснуты, желваки на скулах поигрывают. Руки почти до скрипа сжимают несчастный руль, который, кажется вот-вот треснет и рассыплется на мелкие кусочки.