Паранойя. Почему он? (СИ) - Раевская Полина "Lina Swon"

-Откуда ты…

-Слышал как-то ваш с Олей разговор.

- Вот как…– вырывается у меня изумленный смешок. Я даже не знаю, как на это откровение реагировать. - И что дальше? – бросаю с вызовом. Как говорится, лучшая защита - нападение. Да и у меня все внутри клокочет от злости и стыда.

Я стыжусь быть той, кого обманул и унизил любимый мужчина. Но еще больше злюсь, что моя драма стала известна человеку, которому я не хотела настолько раскрывать душу. Видимо, Илья понимает, что перешел границы. Вздыхает тяжело и, взяв себя в руки, с невеселой усмешкой признается:

-Ничего, Насть. Прости! Не знаю, зачем сказал это. Ревную просто… Очень сильно тебя ревную, зай, - последние слова он с надрывом выдыхает мне в висок, прижавшись к нему губами. И я теряюсь. Всю злость свою и возмущение теряю, не в силах подобрать ответ.

Да, и что тут скажешь?

Неожиданно. Как обухом по голове. Я даже не догадывалась, что в своих чувствах он зашел так далеко. Если б знала, ни за что бы не стала продолжать наши отношения. Ибо не так я их себе представляла, совершенно не так. Все должно было быть проще, а теперь… Мне нужно подумать.

Не ночь, а сплошной сюрприз.

-Я пойду, Сень. Не ходи, пожалуйста, за мной. Хочу побыть одна, - отстраняюсь, высвобождая руку из его захвата, но он не спешит отпускать.

-Злишься на меня? – спрашивает напряжённо с нотками задушенного отчаяния, словно боится, что я уйду навсегда.

Господи, и как я могла раньше не замечать, насколько он увяз во мне?!

-Нет, Илюш, не злюсь, - смягчившись, качаю головой и тихо добавляю. - Просто не ожидала…

-Чего, зай? Что в тебя можно влюбиться? – улыбается он в ответ вымученно и так нежно, что внутри все сжимается, и слезы подступают к глазам.

Как и всякая девчонка, я ждала и мечтала, что однажды в меня кто-то влюбится. В моих мечтах все было банально и просто: меня любили, и я любила в ответ, и все у нас было красиво, романтично с крошечной толикой драмы для крепости чувств. Я наивно верила в Платоновские половинки, предназначенность друг другу и кармическую связь. И даже представить не могла, что жизнь уготовила мне совершенно иной сценарий.

Сценарий, в котором я нужна тому, кто не нужен мне, а тому, кто нужен мне, не нужна я, - такой вот каламбур. И что с ним делать, я просто не знаю.

Сглатываю слезы и ласково провожу ладонью по впалой щеке. Смахиваю каштановый локон с высокого лба и, пообещав вернуться, выхожу из палатки.

Втягиваю с шумом прохладную свежесть, закрываю глаза и несколько секунд наслаждаюсь предрассветной тишиной и спокойствием. Больше всего мне сейчас хочется, чтобы внутри у меня царило такое же умиротворение: чтобы душу не раздирало на части от тоски, сожаления и вины, чтобы вопрос «Как теперь быть?» не стучал назойливым дятлом в голове, требуя решения.

Мечты, мечты…

Погруженная в свои мысли, бреду к реке. Говорят, под звук журчащей воды хорошо думается, да и там мне точно никто не помешает, если вдруг кому-нибудь захочется тоже подышать. Однако не успеваю выйти на берег, как слышу полное угрозы и бешенства:

-Если ты, бл*дь, ещё раз пришлёшь мне свои п*здострадания, я тебе отвечаю, ты пожалеешь… Угомонись уже! Сколько, бл*дь, можно?

-Ну да, тебе легко говорить, это ведь не тебя выпотрошили, как свинью.

-Я виноват, что ты не смогла найти нормального врача?

-Ты даже не попытался мне помочь, хотя прекрасно знал, какая у меня семья!

-Я дал тебе х*еву тучу бабок. Ты могла поехать в любой город, купить хоть всё отделение больницы, чтоб не п*здели! Я не обязан был подтирать тебе сопли!

-А ей бы наверняка подтирал, она уже у нас, бл*дь, особенная…

-Рот свой закрой!

-Что здесь происходит? – не сразу узнав голоса, спрашиваю строго и пораженно застываю, осветив телефоном перекошенное от гнева лицо Ваньки Молодых и побледневшую Женьку Шумилину.

Мне требуется меньше минуты, чтобы сложить дважды два. Внутренности, будто кислотой обжигает шоком и горечью.

Я смотрю на этих двоих и поверить не могу. Просто отказываюсь. Разве можно на какого-то променять мою солнечную Ольку? Её тепло, её поддержку, любовь?

Знаю, изменяют даже самым лучшим, но ведь я видела, как Ванька на неё смотрит - будто она для него всё в этом мире. Такое не сыграешь.

Наверное, я до нелепости наивна, но я все ещё надеюсь, что ошибаюсь, и эти двое не крутят шашни за спиной моей девочки.

-Насть, ты все не так поняла, - словно прочитав мои мысли, лопочет Женька, нервно заламывая руки.

-Съ*бись отсюда! – рыкает на неё Ванька.

-Вань… - со слезами просит она о чём-то, а у меня чувство, что он её сейчас ударит.

-На х*й пошла! – чуть ли не орёт он, сжимая кулаки.

Женька всхлипывает, и зажав рот рукой, убегает к себе в палатку.

-И что это сейчас было? – кое-как справившись с шоком, устремляю на Молодых осуждающий взгляд. Он морщится, словно от зубной боли и сцепив руки в замок на затылке, с шумом выдыхает, запрокинув голову.

-Не смотри так, ты ни черта не знаешь!

-Так просвети, а то увиденное наталкивает на неутешительные выводы.

-Ты всерьёз думаешь, что я стал бы трахаться с кем-то на стороне?

-А что, ты какой-то особенный? – уточняю ехидно.

-Я нет, - усмехается он в ответ. – А вот Оля– да. Даже если бы не любил её, как сумасшедший, все равно бы поостерегся. Ты знаешь, кто её батя?

Он делает драматичную паузу. Я же пытаюсь сглотнуть вдруг образовавшийся ком. Даже мимолетное упоминание Долгова отдаётся во мне ноющей болью.

-Знаешь, что он мне сказал, когда мы с ней начали встречаться? «Обидишь мою дочь, тебе и всей твоей родне п*здец!» - продолжает Ванька, ухмыляясь своим воспоминаниям.

-Так все отцы говорят, - замечаю снисходительно, ничуть не впечатлившись. Ибо слишком пафосно, чтобы принимать за аргумент, хоть и знаю, на ветер Долгов угроз не бросает.

-Все, - соглашается меж тем Молодых,- но не у всех есть такие возможности, как у Сергея Эльдаровича, а главное – не все так топят за своих детей, как он.

-Ну, окей, допустим. Что тогда у вас за разборки с Шумилиной? – не видя смысла ходить вокруг да около, спрашиваю в лоб.

-Это старые дела. Ещё до Оли.

-Какие у тебя могут быть «старые дела» с её подругой детства, когда она тебя чуть ли не с первого класса любит?

-Тебе не кажется, что ты немного неправильно расставляешь акценты? – язвит он, начиная закипать. – Может, надо спросить, какого х*я подружка детства, зная про эту любовь, имела со мной какие-то «дела»?

Надо признать, об этом я не подумала и теперь охренивала.

-Дошло, наконец?

-Дошло, - огрызаюсь беззлобно. – Но я не понимаю, почему ты не сказал ей, что она пригрела на груди змею. Это ведь предательство.

-И как ты это себе представляешь?

-Что значит, как я себе это представляю? Нормально представляю! – возмущение и чувство справедливости неслись у меня впереди разума, поэтому я получила вполне закономерный ответ.

-Ты вроде на дуру не похожа, а такую по*бень несёшь… - закатив глаза, качает Ванька головой, словно большей чуши никогда не слышал.

Но мне глубоко фиолетово, что он там подумает. Возможно, и стоило поразмыслить над нюансами, прежде, чем призывать к действиям, но мы не о какой-то Маше Табуреткиной говорим, а о моей лучшей подруге. Само собой, меня захлестывают эмоции. Объяснять это, конечно, не вижу смысла, поэтому просто осаждаю:

-Не хами! Мне в вашем грязном белье копаться вообще не в кайф.

-Не копайся.

-Нет уж, Ванечка, будь любезен объясниться.

-А что тут непонятного? Я вообще поначалу был не в курсе, что Олька по мне сохла. Она же, знаешь, какая…

Знаю. Прохода, даже истекая кровью, скажет, что облилась вином. Но Молодых все равно баран, раз ничего не понял за столько лет.

-Поэтому я думал, что это скорее она сука, раз на подружку и то, что та пережила, ей чхать.

-Ты серьёзно?- вырывается у меня смешок.