Мост висельников (ЛП) - Валенти Сюзанна

Я потянул его на себя, он заскулил, но поддался, и я сумел вытащить его обратно.

Этот мелкий засранец тут же начал вырываться, и с каждым его рывком прямо мне в лицо прилетал очередной пердеж. Я закашлялся, зажмурив глаза, изо всех сил удерживая его, и поднял над головой, чтобы кто-нибудь забрал.

— Да чтоб тебя, — выругался я, когда он снова пукнул, а я пытался увернуться, пока он радостно лаял.

Я прищурился, глядя на то, как Роуг уже прижимала его к груди, а Лютер с облегченным видом гладил его по голове и сжимал любимую игрушку Дворняги — резиновый брокколи.

— Вот мистер Пискля, хороший мальчик, — ласково сказал папа.

Я с трудом поднялся на ноги, а Роуг посмотрела на меня как на героя и бросилась целовать. Я отшатнулся, качая головой, и она удивленно уставилась на меня.

— Я сейчас, — мрачно сказал я. — Мне нужно смыть с глаз этот гребаный собачий пердеж.

Нет, нет, нет, так не пойдет. Я не мог все так оставить.

Я расхаживал снаружи трейлера, лес вокруг меня был полон птичьего щебета и слишком большого количества чертова шума. Я взмахнул пистолетом, который сжимал в руке, гнев разъедал меня изнутри, как нашествие муравьев, поселившихся в моей плоти.

Гребаные «Арлекины».

После случившегося неделю назад, я размышлял о том, как близко они подошли к тому, чтобы вонзить в меня свои когти. Они подобрались слишком близко, они могли схватить мою маму или, что еще хуже, меня.

Птицы продолжали петь, и я издал рычащий звук, пиная землю вокруг костра, который я здесь развел. Теперь я был полностью здоров; мне не нужно было прятаться, как крысе под камнем. Мои раны наконец зажили, и мне больше не нужно было таиться, как раненому животному, спасающемуся от хищника.

Однако я не терял времени даром: у меня уже был план, и он складывался очень удачно. Мне нужно было вернуться в игру, сыграть с «Арлекинами» в дьявола, забрать свою девушку, вырвать ее у них из рук и оставить их с кровоточащими сердцами. Да, теперь я был готов. Но они разорвут меня на части, если я не успею нанести удар первым. Они подобрались слишком близко к моему убежищу, и мне снова пришлось сорваться с места, исчезнуть в лесах дальше на востоке, подальше от побережья.

Я все еще кипел от ярости из-за этого. Эти ублюдки заставили меня бежать. Черт, я не проигрываю. Я не сдаюсь, особенно в игре, которую начал сам.

Птицы начали кричать все громче, и я поднял пистолет, нацелившись в кроны деревьев, и выстрелил три раза, пока из моей груди вырывался рев гнева. Птицы взлетели с шумом, и наконец наступила тишина, оставив меня в этом проклятом покое.

Я сунул пистолет в кобуру на бедре, выдыхая через нос и созерцая мир передо мной.

Хорошо. Давай сделаем глубокий медитативный вдох и подумаем.

Я Шон Маккензи, мне просто нужно перегруппироваться и ускорить реализацию своих планов. Я должен был выявить свои слабости, надежно запереть их и двигаться вперед. Я должен был оставаться в движении, это точно. И теперь, когда мои раны зажили, у меня не было проблем с этим. Но что потом? Смогу ли я защитить свою маму, путешествуя из города в город? От лап этих грязных псов «Арлекинов», пока я завершаю свои приготовления?

Может быть, может быть.

На Роуг все еще висела моя мишень, и я посылал за ней каждого идиота, который клюнул на приманку в виде оплаты одним из моих бриллиантов отправится за ней. Я сомневался, что кому-то из них действительно удастся добраться до нее, но это, несомненно, займет ее и ее парней, пока я работаю над своей частью плана. И если кому-то из них все же удастся привести ее ко мне, красиво упакованную, я уверен, что найду способ справиться с ситуацией, даже если не буду полностью готов. Я бы придумал игру или две, чтобы развлечься с ней, и, возможно, позволил бы ей сбежать, продлив тем самым охоту, дал им подумать, что они побеждают, прежде чем все мои планы будут готовы и я снова приду, чтобы забрать ее для финального аккорда.

Я достал из кармана пачку сигарет, зажал одну в губах и прикурил от хорошенькой маленькой зажигалки Zippo Чейза Коэна. Я провел большим пальцем по ее гладкой поверхности, улыбаясь воспоминанию о том, как вырезал душу прямо из его плоти. Он не избавился от меня, до сих пор. Потому что в его мозгу на повторе крутятся мои темные и могущественные слова, напоминая ему о том, какой отвратительной крысой он был. Он был никем, просто побежденным существом, оставленным в моей пыли. Боже, как же мне нравится ломать самых сильных! Он будет вспоминать обо мне каждый раз, когда будет видеть шрамы на своей коже, каждый раз, когда будет смотреть в зеркало, и что лучше всего, он будет вспоминать обо мне каждый раз, когда будет смотреть на нее. А она будет видеть меня, когда будет смотреть на него в ответ. Да, это немного успокоило мой гнев. Было действительно приятно осознавать, что они ходят по этой земле с моими метками на себе, два моих лучших достижения.

Конечно, я еще не закончил с уничтожением Роуг. Я планировал сломать ее так основательно, чтобы она молила о смерти, когда я вставлю пистолет между ее прелестных губок. Она никогда не узнает, когда наступит этот момент, но он обязательно наступит, и когда я заполучу ее, я сделаю так, чтобы она боялась этого каждую минуту своей последней ночи на земле. А потом… Бум.

Мм, чертовски жаль будет увидеть, как ее хорошенький череп разлетится вдребезги от силы моей пули, но, черт возьми, будет так приятно осознавать, что ее смерть сделает с мальчиками — «Арлекинами». Одна маленькая пуля в голову этой девушки, и они все падут, как костяшки домино, вечно страдая из-за тяжести ее потери.

Я решил, что у меня больше нет времени на долгие игры. Поэтому, когда я сделаю свой последний ход и буду готов сыграть партию-другую со своей сладенькой, начнется отсчет ее последних мгновений. А после того как все будет сделано, я устроюсь где-нибудь в прекрасном местечке с другой бандой вокруг меня. Возможно, когда-нибудь я даже вернусь и поищу смерти «Арлекинов», если во мне проснется такое желание.

Я выпустил струйку дыма изо рта, расслабляясь, поскольку мысли о смерти, крови и резне каким-то образом успокаивали мою ярость. Видите ли, я был человеком логики, поэтому я не из тех, кто позволяет эмоциям брать надо мной верх. Такая нестабильность свойственна женщинам, а не могущественным мужчинам, которым нужно строить империи. Словно в подтверждение этой мысли, из трейлера донесся сдавленный всхлип моей мамы, и я вздохнул, бросив сигарету на землю и раздавив ее ботинком.

Я повернулся, поднялся в трейлер и обнаружил ее на маленьком диванчике: она спрятала лицо в руках, ее плечи подрагивали, а слезы текли сквозь пальцы, как маленькие капли дождя.

— Ну же, мам, — мягко сказал я. — Не плачь. Во всем этом нет никакой необходимости.

— Я просто ужасно себя чувствую из-за всего, что произошло, бубба, — сказала она, глядя на меня покрасневшими глазами, ее макияж размазался, создавая на ее лице настоящий бардак.

— Поправь макияж, — посоветовал я. — Ты же не хочешь выглядеть как дрянь. Имей хоть немного достоинства, ладно?

Она икнула, когда кивнула, и ее щеки вспыхнули от смущения. — Конечно, бубба. Мне так жаль, я не хотела выставлять себя на посмешище. Что я за женщина, если вот так распадаюсь на части?

— Так принято у таких, как ты, — сочувственно сказал я, когда она встала и направилась в маленькую туалетную комнату, чтобы поправить макияж перед зеркалом.

Я последовал за ней, встал у нее за спиной, откинул ее рыжие волосы за плечи, взял щетку и расчесал их для нее. Она улыбнулась мне с блестящими от слез глазами, и я улыбнулся в ответ. Бедная, милая мамочка. В конце концов, она была всего лишь женщиной, и я не мог винить ее в том, что она не подходила для того, чтобы управлять миром так, как это делают мужчины.