Мост висельников (ЛП) - Валенти Сюзанна

— Ну вот, теперь тебе стало лучше, правда? — Спросил я, и она кивнула, а ее глаза заискрились, когда она повернулась ко мне и взяла мое лицо в ладони.

— Ты заслуживаешь гораздо большего, — сказала она, и я кивнул, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Все в порядке, шшш…, — проворковал я, увидев, что на ее глазах снова выступили слезы, и я привлек ее к своей груди, напевая «The Lady In Red» от Chris de Burgh, когда вывел ее из ванной и заставил танцевать со мной.

Я положил руку ей на спину, покачивая ее из стороны в сторону и прижимая к себе мою крошечную маму, а она приложила ухо к моему сердцу и расслабилась в моих руках.

— Ну вот, теперь уже лучше, не так ли? — Спросил я, и она кивнула, глубоко вздохнув. — Не нужно впадать в истерику.

— Прости меня, бубба, — прошептала она.

— И я прощаю тебя, — сказал я, накручивая прядь ее ярко-рыжих волос на кончики пальцев. — Ты всегда была добра ко мне, и ты одна из немногих, кто знает, как позаботиться обо мне, мама.

Она похлопала меня по руке. — Ты сильный мужчина, у тебя много дел, и тебе нужно, чтобы кто-то готовил и убирал для тебя, чтобы ты не беспокоился об этих вещах.

— Да, — согласился я. — И я думаю, что когда Роуг вернется ко мне, она, возможно, захочет взять все эти обязанности на себя, что ты на это скажешь?

— Я могла бы научить ее, — радостно сказала она, взволнованная такой перспективой. Хотя фантазия, которую я ей нарисовал, была не более чем ложью. Роуг не станет снова играть со мной в «счастливую семью», даже если будет умолять о пощаде. Жаль, что я больше не смогу трахать ее тугую киску, но она должна умереть. Она была единственным слабостью «Арлекинов», так что ее смерть была предрешена.

— Я бы хотел этого, — сказал я, доставая телефон и выбирая на нем любимую песню мамы, а затем положил его на стол.

«Copacabana» от Barry Manilow заполнила трейлер, и я включил ее на полную громкость, улыбнувшись маме, а ее лицо засветилось.

— О, Шон, я обожаю эту песню, — промурлыкала она. — Ты помнишь то лето, которое мы провели в Мексике, и в местном баре каждый вечер играли эту песню?

— Помню, — сказал я с улыбкой.

Я залег там на дно на некоторое время после того, как череда убийств привлекла внимание федералов к северу страны. Я удрал оттуда, ожидая пока уляжется пыль, и, к счастью, мое имя так и не всплыло в расследовании, хотя я абсолютно точно был исполнителем тех кровавых преступлений. У меня был человек, который взял всю вину на себя, и несколько грязных копов в кармане, которые не дали моему имени попасть в руки судьи, так что все прошло гладко.

Маме нравилась мексиканская жара, а вот мне больше всего нравились женщины и текила.

Я закружил маму под мышкой и, пританцовывая, прошел в маленькую кухню, пока она подпевала, счастливая, как моллюск, полный жемчужин.

Я танцевал с ней, обхватив ее за талию и снова закружив, а затем прижал ее к себе спиной. Ее смех наполнил воздух, когда песня подошла к концу, и мне было так приятно видеть ее счастливой, потому что в ее глазах сияла радость всей жизни.

И вот тогда я схватил маленький острый нож с подставки на столешницу и глубоко и сильно вонзил его в мясистое местечко у основания ее черепа. Она ахнула в тот момент, когда лезвие пронзило ее плоть, а ее глаза расширились, шок отразился на ее лице на самую мимолетную долю секунды, прежде чем горячая кровь потекла по моей руке, и она дернулась всего один раз, прежде чем обмякнуть в моих руках.

— Я люблю тебя, мама, — выдохнул я, вонзая нож немного глубже, чтобы убедиться, что работа выполнена, но пустота ее глаз была ясна. — Но ты бы все испортила, если бы я с тобой не покончил.

Я осторожно опустил ее на пол, вытащил нож из ее черепа и бросил его в кухонную раковину, тяжело вздохнув.

Я вымыл руки, затем схватил с кровати одеяло и начал заворачивать ее в него, хорошенько и туго перевязав какой-то веревкой. «Copacabana» заиграла на повторе, музыка заполнила мою голову, и я подпевал во время работы, чувствуя некоторую грусть, но в основном облегчение. Я не собирался проявлять неуважение, я обеспечил ей хорошую смерть, теперь я также обеспечу ей достойные похороны. В конце концов, она была моей мамой. Но правда заключалась в том, что она была и обузой. Слабостью. Моей единственной слабостью, и, честно говоря, пришло время освободиться от этого. От нее. В этом было что-то терапевтическое.

Ее уже однажды использовали против меня, и Роуг все еще была бы со мной, если бы не она, если бы мне не пришлось обменять ее на маму, когда «Арлекины» похитили ее. А теперь ее привычка шастать по магазинам чуть не обернулась против меня. Довольно. Пришло время принять решение настоящего лидера. Я должен был отпустить ее. Она была мертвым грузом, якорем, который тянул меня вниз, и тем, кто мог подвести меня в любой момент.

Я подхватил ее на руки, когда она была туго закутана, и вынес из трейлера, направляясь в лес.

Уже сгущались сумерки, и мне потребуется некоторое время, чтобы выкопать достаточно глубокую яму, чтобы ночные твари не смогли вытащить ее из земли, но я это сделаю. Ради нее. Я могу признать, что мой предыдущий опыт захоронения своих проблем в неглубоких могилах сделал меня более осторожным, и я не собирался повторять ту же ошибку снова. Роуг может и восстала из могилы, чтобы преследовать меня, но на этот раз я был уверен, что все будет сделано правильно.

Когда я нашел место достаточно далеко в лесу, я уложил ее на землю и вернулся к трейлеру за лопатой, насвистывая себе под нос. Мне придется прибраться в трейлере и поскорее убраться отсюда. Это была грязная работа, но в ней определенно было что-то очищающее. Я чувствовал себя свободнее, словно сбросил последний оковы.

Возможно, человек не может стать королем, пока не избавится от всех привязанностей. После этого окончательного акта в воздухе определенно витало что-то, будто обещание грядущего — моего вознесения, за которое оставалось только ухватиться.

Я чувствовал себя всемогущим, властелином жизни. И когда я закончу с тем, чтобы предать мать земле, я уйду отсюда навсегда и сыграю с «Арлекинами» в их собственную игру. Ту, которая вернет Роуг прямо в мои объятия, туда где ей и место. Шахматная доска уже разложена, мне оставалось лишь привести свои фигуры в движение.

Щекотка на моей щеке заставила меня начать отмахиваться рукой во сне, и из меня вырвалось невнятное проклятие, когда тихий смех Чейза коснулся моих ушей, призывая меня проснуться.

— Нееет, — взмолилась я, перекатываясь на другой бок и засовывая голову под подушки, хотя это оставило мою задницу обнаженной.

Как и следовало ожидать, я почувствовала жгучий шлепок по заднице, но воздух наполнился звуком бегущего на мою защиту Дворняги, а его дикое рычание смешалось с проклятиями Чейза и ощущением того, как тот в спешке вскочил с кровати.

— Ах ты, маленький засранец, — пробормотал он, в то время как Дворняга продолжал рычать на него, положив две крошечные лапки мне на позвоночник, заняв позицию моего сторожевого пса.

— Вернись через несколько часов и разбуди меня своим членом, — пробормотала я. Зов сна пел мое имя, и я с готовностью устремилась к нему, мечтая о своих «Арлекинах», обещающих все виды блаженного забвения без дополнительных кардио-тренировок, сопровождающих реализацию этих идей в реальности.

— Каким бы заманчивым ни было это предложение, уже одиннадцать, а нам нужно кое-где быть, — ответил Чейз, явно не собираясь уходить и дразня меня словами о утренних делах.

— Где? — Я хмыкнула.

— Помнишь, когда мы были детьми, каждый день был очередным приключением? — сказал он, и я поняла, что он пытается заманить меня своими словами.

— Может быть.

— Ну, я надеялся, что смогу соблазнить тебя на еще одно приключение? Только ты и я? У Джей-Джея дела в клубе, а Лютер хочет, чтобы Фокс и Рик провели с ним этот день, поэтому я подумал, что мы могли бы прокатиться на лодке к месту кораблекрушения «Моряка», может быть, заняться греблей на байдарках, понаблюдать за черепахами…