Не влюблены (ЛП) - Хейзелвуд Али

– Не волнуйся, я трахну тебя позже, – пробормотал Эли, когда мы уже возвращались к дому. Он кивнул пожилой даме, которая выгуливала пуделя, до жути похожего на нее. Я посмотрела на Тини, затем на Эли. Между ними тоже было сходство: растрепанные, вьющиеся каштановые волосы. Это что-то значило? – Но раз уж в этот раз ты пришла ко мне, я подумал, что мы могли бы сделать все по-моему.

– Мы всегда все делаем по-твоему.

– Правда?

Нет, и я знала это. С самого начала это я устанавливала границы, обращалась с просьбами, возводила заборы. Вероятно, потому, что с самого начала чувствовала, что Эли будет готов преодолеть их. Его роль была четко определена: уважать мои желания, следовать моему примеру. Но за последние дни стало очевидно, что ему хотелось чего-то смутно-неопределенно большего, и это смутно-неопределенно пугало.

– Не волнуйся. Я не собираюсь просить тебя о чем-то скандальном, например, покататься со мной на коньках. – Он посмотрел на меня с нежным весельем, как будто я была ребенком, который все еще верил в лепреконов на краю радуги. – Это не свидание или что-то столь же морально извращенное.

И все же это беспокоило не меньше.

Дома Эли потратил пару минут, чтобы отправить файлы своей команде в «Харкнесс», а затем усадил меня на табурет, пока готовил мясо с кускусом и острыми, аппетитными приправами.

– Это последнее из твоих фирменных блюд?

– Ага. Мне придется выучить еще, если хочу продолжать заманивать тебя сюда.

«Правда? Уверен, что хочешь, чтобы я была рядом?»

– Где Майя?

– В кемпинге.

– Разве у нее нет летних занятий?

Он покачал головой.

– Перерыв. Она уехала сегодня рано утром.

Я пришла сюда, чтобы не оставаться наедине с мыслями, но под ритмичные звуки шинковки, шипящих на сковороде овощей, мои мысли вернулись к Флоренс. К тому, что она сделала. К тому, как она рационализировала свои действия, будто существовало веское оправдание ее поведению. За годы нашего знакомства должен был быть хоть один тревожный звоночек намекающий, что она способна на такое. Но я его упустила.

– Расслабься, – сказал Эли, напугав меня. Он обхватил меня за плечи и начал разминать узлы между лопатками.

– Я расслаблена.

– Конечно.

– Так и есть.

– Рута. – Что-то легкое и теплое коснулось моей макушки. Возможно, его нос. – Если ты здесь для того, чтобы не думать об этом, тогда не думай.

– Прости. Знаю, я – плохая компания. Мне нужно быть более...

– Более?

– Привлекательной, болтливой, общительной.

Он обошел меня, чтобы посмотреть в глаза.

– Правда, нужно?

Я пожала плечами. Эли вернулся к плите и, как настоящий повар, перемешал овощи в сковороде.

То, что я практически не умею нормально общаться с людьми, давно не было для него секретом. Но что, если Эли не понимал насколько все плохо? Вдруг он думал, что знает меня, а на самом деле…

– Если тебе чего-то и недостает, то мне все равно, – сказал он. – Ты мне нравишься такой, какая есть. Я уже говорил это раньше, но повторю. Ты забавная, хотя и любишь притворяться, что это не так. Ты верная: иногда не тем людям, но это все равно качество, которое я глубоко ценю, особенно после того, что произошло десять лет назад. У тебя сильное чувство справедливости. Ты обдумываешь все и предпочитаешь промолчать, чем лгать, даже самой себе, – он начал раскладывать еду по тарелкам, и с улыбкой добавил: – К тому же, как мы уже установили, ты фантастическая любовница, от которой потрясающе пахнет.

Мне следовало рассмеяться над его шуткой и отмахнуться от остального, но сердце у меня бешено колотилось где-то в горле.

– Я не знаю, что сказать.

– Ты могла бы вернуть комплимент.

– Я должна восхвалять твое чувство справедливости и нравственности?

– Не на эту часть.

– А, – я кивнула. – Ты тоже хорош в постели, – сказала я категорично, и мое сердце пустилось вскачь, когда он рассмеялся глубоким грудным смехом. – Ты не обижаешься на меня?

– За что?

– Если бы Флоренс не обворовала вас десять лет назад, у меня не было бы такой карьеры, как сейчас.

– У тебя все равно была бы карьера. – Он поставил обе тарелки на стол и подождал, пока я присоединюсь к нему.

– Конечно, я бы работала где-нибудь в другом месте. Но мой проект финансировался за счет того, что было взято у тебя.

– Я не обижаюсь на тебя за это. Хотя, похоже, что ты обижаешься на себя. И мы согласились, что не будем говорить сегодня об этом, – не сводя с меня глаз, Эли зачерпнул вилкой еду и начал есть. – Винсент не возвращался?

Я моргнула от резкой смены темы.

– Нет. Я звонила юристам по недвижимости, но сейчас лето. Некоторые в отпуске, некоторые мне не по карману, некоторые не принимают новых клиентов. Я хочу выкупить его долю, и у меня есть немного денег. Я откладывала на первый взнос за дом. Или на тот случай, когда моя машина покинет этот бренный мир. Или на случай, если мне понадобится новая почка.

– Эти три вещи имеют совершенно разную стоимость.

– Любите смотреть «Правильная цена» (прим. американское телевизионное игровое шоу, в котором участники соревнуются, угадывая цены на товары), мистер финансист?

Он улыбнулся.

– Ешь. Все остывает.

Я предполагала, что мы перейдем к сексу после ужина и загрузки посудомоечной машины, но оказалось, что существует такая штука, как хоккей по средам. Когда Эли взял меня за руку, скрепив наши пальцы в замок, и подвел к дивану, а затем включил телевизор, я не знала, как реагировать, но не протестовала.

То, как он обнимал меня, казалось одинаково чужим и знакомым. Я позволила себе пойти по пути наименьшего сопротивления и прильнула к Эли. Он был теплым. От него приятно пахло. Помимо секса, я никогда не прикасалась к кому-либо так долго, но контакт с ним успокаивал. Просмотр командных видов спорта в моем списке приятных занятий занимал место где-то ниже выщипывания колючек из кактуса. Однако, как ни странно, мне понравилось. Правда, понравилось.

Я была настолько расслаблена, что когда, то ли тридцать секунд, то ли сорок минут спустя, Эли пробормотал: «Это какая-то чушь!», я растерянно моргнула.

– Что случилось?

– Тот штрафной, что назначил судья.

– Ах.

– Игрок, что владел шайбой, отскочил в сторону, чтобы избежать столкновения. Защитник едва чиркнул его по коньку, и защитника наказали за подсечку. Давай, мать твою! – он махнул рукой, такой очаровательно раздраженный. – Судьи были дерьмовыми весь сезон, – пробормотал он, быстро глянул на меня, уже хотел вернуться к игре, но остановился и пригляделся ко мне повнимательнее. – Что это за лицо? Если считаешь, что его наказали справедливо, то, клянусь богом, я оставлю тебя на милость силам природы.

– Сегодня вечером очень тепло, так что природа будет ко мне милостива. А в хоккее я вообще ничего не понимаю, даже правил не знаю.

Он улыбнулся.

– Не волнуйся, я не собираюсь тебя учить.

Я озадаченно посмотрела на него.

– Ты много лет провела на катке, и если бы хоккей тебя интересовал, то давно бы узнала. Я не собираюсь навязывать тебе свои дерьмовые увлечения.

В груди вдруг стало тесно. Глаза защипало.

– Не будешь?

– Не-а. Просто скажи мне, что я прав, а рефери – говнюк.

Я проглотила комок в горле.

– Ты прав, и судья – говнюк.

– У тебя это врожденное.

Мы обменялись улыбками. Сила, тянущая меня к Эли, была не нова, но сейчас она ощущалась по-другому. Намного сильнее, и я просто не могла этого вынести.

– Эли…

– Да?

«Я думала, что к этому времени уже избавлюсь от тебя. Но ты как будто украл маленький кусочек меня. И я боюсь, что когда все закончится, и я вернусь к своей жизни, то изменюсь настолько, что не помещусь в свою одинокую угловатую нору».

– Ничего.

– Совсем ничего?

– Я не знаю, – сказала я так искренне, как только могла.

– Правда? – Он откинулся назад, спокойно оценивая меня. Я не могла избавиться от пронзительного ощущения, что он понял что-то фундаментальное, что-то ядерное в нас, что я пока не могла принять. – Думаю, знаешь. Но я могу и ошибаться. Я ошибаюсь, Рута?