Отпускай (СИ) - Сурмина Ольга

— Не хочу тут быть. — Тихо сказала Фастер, и склонила голову. — Мне тут плохо. Не хочу.

Его лицо менялось. Улыбка, которую он держал из последних сил, пропала, глаза медленно гасли. Ему явно было неловко, больно это слышать.

— Просто нужно время. Нам… просто нужно время. Все, со временем, пройдет.

Наверное.

Когда-то был подарок

— Нейт, послушай. — Она чуть пошатнулась и нервно выдохнула. — Я устала. Мне хотелось уйти, и раз сейчас я не могу уйти, то, хотя бы, дай мне пойти к себе. Прошу тебя, дай мне пойти к себе. Если станет хуже, вернусь сюда. Но пока могу передвигаться — пойду в швейную. Меня тошнит от вида этой кровати, от её запаха. Когда-то я спала тут, да, но это было в другой реальности. Теперь отсюда хочется куда-нибудь деться.

— Эмма, это пройдет. — Как робот повторял Штайнер, жутко глядя перед собой.

— Что пройдет? Мне тут плохо. — Фастер нервно сглотнула. — Сейчас я хочу побыть у себя.

— Ладно. — Мужчина тяжело выдохнул и опустил голову. — Понял, я отнесу тебя. Не стой на пораненных ногах, тебе больно, не калечь себя. — Он подошел, затем осторожно поднял девушку на руки и отвел взгляд. — У тебя все еще жар. Я постелю тебе там, принесу два одеяла. И… побуду с тобой, если ты не против. Если, вдруг, станет хуже, я должен быть рядом.

— Мне хотелось попробовать поспать. — Голос слегка хрипел. Она болела, и ей явно было некомфортно висеть на чужих руках. — Если ты будешь рядом, я не усну. Спасибо, что ты помог, но, если мне еще понадобится помощь, я просто позову.

— Не позовешь. — Нейт грустно усмехнулся. — Но если ты хочешь еще отдохнуть, то конечно. Я… буду заглядывать. Принести тебе книг, чтобы почитать? Съешь бульон с мясом, если я принесу?

— Спасибо, у меня было на столе несколько недочитанных книг, если я смогу читать, то этого вполне хватит. — Фастер фальшиво улыбнулась и тихо закашлялась. — Ничего не нужно, правда.

— Вечно тебе ничего не нужно. — Обреченно сказал Штайнер. — Рад, что тебе немного лучше… но я, все же, сменю тебе на ногах бинт. А еще тебе нужно принять лекарство.

Эмма рассеяно кивнула. Лучше? Наверно, её состояние и вправду лучше, чем бессознательное. Однако горло раздирала боль, голос частично пропал, а без одеяла становилось очень холодно. Тело ощущалось ватным, мерзко-мягким и больным. Грустные глаза скользили по полу. Нужно было написать доктору, что она заболела. Спросить совета о том, как лечиться, и о том… как быть. Белиты дома больше нет. Как быть? Как сказать «брату», что хочется уйти?

Чистый лист её жизни требовал обновления жилого пространства. Чтобы за спиной не стоял темный силуэт с длинными волосами, чтобы не читал мораль о том, что она мало ест.

Этот дом больше не её. Всё.

* * *

Одиночество. Холодная кровать, тишина, тьма. Куда бы Нейт не смотрел, он видел пустоту. Чувствовал её, осязал. Сердце неустанно билось в груди, слегка влажнел лоб.

Она. Лежит там, в соседней комнате. Чихает, кутается в одеяло. Читает что-то. Она. Совсем не хочет его видеть, думать о нем, или говорить с ним. Его прошлая женщина. И… будущая. Он не хотел размышлять о том, что может быть как-то по-другому.

Однажды она дала ему самый большой подарок. Себя. И как он... распорядился этим подарком? Никак. Махнул рукой, выбросил, когда пришло время.

Самый большой подарок, о котором он только мог мечтать сейчас.

В тот момент, когда она дарила, этот подарок не был нужен. Однако... он от него не отказался. Он его принял. В тот день... когда она впервые разделась перед ним. Впервые прижалась. Шептала, что он самый лучший. Самый родной... он просто сделал то, что от него хотели. Представлял мельком каких-то девушек, которые вызывали интерес, которых ему хотелось увидеть голыми. Но... не её. Она лежала перед ним, а он даже на нее не смотрел. Однако подарок принял. Почему-то.

Стал её первым мужчиной.

Нейт перевернулся на другой бок. Пытался вспомнить хоть что-то, уловить хотя бы кусочек этих воспоминаний, хотя бы ассоциативный образ. Она обнимала его. Что-то продолжала говорить, так тихо, что он почти не слышал. Утыкалась в него носом. Кажется, говорила, что любит его.

Сейчас от этих мыслей подводило живот. Она говорила ему... такие слова.

И даже воспоминаний практически не осталось. Потому что он думал в этот момент не о ней. Даже воспоминаний не осталось, хотя этими воспоминаниями он надеялся хотя бы немного заесть боль. Немного помнил только, какие нежные у нее руки. Помнил и, казалось, слышал неимоверно быстрый стук собственного сердца. Нежные, светлые. Немного неуверенные и неловкие прикосновения. Теплые. Постоянные попытки его обнять.

Теперь было сложно представить, чтобы она снова захотела его обнять.

Если бы он мог вернуться в тот день. Тот самый день, когда она впервые стояла перед ним, и смотрела так. Дрожащими руками расстегивала пуговки на хлопковой рубашке, снимала юбку. Нервно сглатывала, и отводила взгляд, а на красном лице выступал тот самый, больной румянец. Если бы мог вернутся... ему казалось, у него самого бы тряслись руки. Голая Эмма. Голая Эмма, и вся для него. Сам бы нервно сглатывал, и едва бы контролировал кислородное голодание.

Попытался бы сделать её самой счастливой. Чтобы она ни за что не пожалела, что выбрала его. Попытался бы запомнить все в мельчайших деталях: то, как дрожали бы ресницы, как краснели бы губы, как подгибались бы пальцы ног. Целовал бы везде, где бы она только позволила. Делал бы так приятно, как только мог.

Чтобы стать самым лучшим. Оправдывать определение, которым она его называла.

Кровать казалась как никогда холодной. Балдахин раскачивал легкий сквозняк. Нейт тяжело поднялся, и вытер рукавом рубашки мокрые глаза. Медленно подошел, и закрыл окно. Завтра рано на работу. Очень рано, но ему не спалось. Внутри все щемило и болело, а иногда накатывал такой адреналин, что хотелось носиться из стороны в сторону. Сквозь тьму мужчина прищурился, и посмотрел на часы — десять. Может, не так уж и поздно...

Потому что хотелось её увидеть. Страсть как хотелось, ему казалось, если он не увидит, то не уснет до рассвета.

Молодой человек стремглав вышел из спальни, и тут же направился вниз по лестнице. Глаза беспорядочно носились по мебели, ступенькам, дверным косякам. Оказавшись на кухне, он резко открыл один из ящиков, достал оттуда довольно дорогую, небольшую пачку. Рваными, нервными движениями начал перекладывать из пачки печенье на тарелку, чтобы не поломалось. Тяжело выдохнул, и посмотрел на милые, сдобные фигурки.

Подниматься с ними назад было куда сложнее, чем спускаться, и совсем не из-за тарелки. Мужчина сжимал зубы, и обреченно таращился вниз. Ему казалось, что он краснел. Чувствовал это, но тут же тяжело вздыхал. Нервничал, и ничего не мог с этим сделать.

Вновь темный коридор. Невесомыми шагами он подошел, и несколько раз постучал по знакомой светлой двери. Быть может, она еще не спит. Быть может...

Холодной рукой коснулся ручки двери, и нажал её. Неловко заглянул, а затем вошел внутрь.

Сердце тяжело гремело в ушах, а внутренности сбивались в ком.

При тусклом свете фонарика девушка съежилась, и читала какую-то толстую книгу в мягком переплете. Как только в комнате появился гость, оторвалась от содержания, и слегка напряженно подняла брови. В чем дело? Уже довольно поздно. Почему он снова здесь?

— Добрый вечер. — Нейт стал искать глазами, куда присесть. Затем увидел, что на остатке дивана ничего не лежит, и невольно улыбнулся. Чуть-чуть. Вновь что-то отдалось внутри, потому что он мог сидеть рядом. Вплотную. Мужчина прикрыл глаза, и присел, затем тихо продолжил. — Я был на кухне, и... в общем... я принес печенье. Хочешь печенье? Могу погреть к нему молока, или заварить чай. Что скажешь?

— А, ну... — Эмма продолжала недоуменно поднимать брови, затем озадаченно посмотрела на часы. — Чего это ты? Уже поздно, я думала ты ушел отдыхать.