Нежеланный брак (ЛП) - Маура Катарина

— Куда бы ты ни пошел, я буду рядом, Дион. Ты как-то сказал мне, что мои осколки дополняют тебя. Но почему же тебе так трудно поверить, что я чувствую то же самое? Мне бы хотелось, чтобы ты увидел себя моими глазами.

Он тяжело вздыхает, его хватка крепнет, взгляд уходит в сторону.

— Сыграешь для меня, ангел?

— Для тебя — что угодно.

Я беру его за руку и веду к роялю его матери.

— Хочешь сесть? Мы можем сыграть вместе.

Он качает головой, опускаясь прямо на пол, вытянув ноги у моей скамьи и прислонившись спиной к инструменту.

— Нет, мне просто нужно услышать, как ты играешь La Campanella для меня. Ты знала, что в ту ночь, когда я вошел в дом и увидел, как ты играешь любимое произведение моей матери на ее рояле, мое сердце чуть не остановилось? Я не мог слушать эту музыку годами, а потом появился ты… чертовски прекрасная. Я был беспомощен перед тобой, не в силах ни отвести взгляд, ни произнести ни слова, чтобы противиться твоему присутствию. Заставь меня почувствовать это снова, Фэй. Околдуй меня. Очаруй. Сделай со мной то, что можешь только ты.

Мои пальцы дрожат, когда я начинаю играть знаменитую пьесу Листа. Дион закрывает глаза, и на его губах появляется легкая улыбка. Я наблюдаю за ним, исполняя произведение, которое Тара Виндзор исполнила бы безупречно. На его лице — абсолютное блаженство.

Он вдруг открывает глаза, будто почувствовав мой взгляд, и у меня перехватывает дыхание. Он улыбается мне, наклоняется ближе, его пальцы едва ощутимо касаются моих бедер. Я прикусываю губу, когда он раздвигает мои ноги, его глаза ищут разрешения.

Я резко киваю, и он сдвигает скамью едва заметно — ровно настолько, чтобы расположиться между моими ногами.

— Не останавливайся, — просит он, его дыхание обжигает мою кожу. — Ты забираешь боль, Фэй. Ты заставляешь меня забыть. Даешь мне надежду, которой я не заслуживаю. Когда я прикасаюсь к тебе, все остальное исчезает.

Он целует мои бедра, медленно поднимаясь выше. В его глазах столько отчаяния, что я бы не смогла отказать ему, даже если бы захотела. Быть для кого-то последней надеждой — в этом есть своя власть.

Его губы касаются моего шелкового белья, и он глубоко вдыхает, прежде чем оставить на нем нежный поцелуй, отчего я пропускаю несколько нот. Он уже заставил меня играть без педалей, но если он продолжит в том же духе, произведение, которое он хочет, чтобы я сыграла, станет неузнаваемым, хотя я сомневаюсь, что его это волнует.

Его пальцы обвиваются вокруг края нежной шелковой ткани, и он разрывает ее, резко стягивая с меня, отчего я ахаю. Он улыбается мне, прежде чем погрузиться вниз, его язык скользит по вершине моего бедра, приближаясь к тому месту, где я хочу его, с мучительно медленной скоростью.

— Снова, — приказывает он, когда я играю последнюю ноту. — Играй, пока это больше не будет причинять боль, Фэй. Пожалуйста.

Я начинаю все сначала, делая то, что он просит. Я буду играть, пока эта прекрасная мелодия не принесет ему радость вместо боли. Я отниму у нее силу и перепишу все эмоции, которые он с ней связывает.

Язык Диона касается моего клитора, и он усмехается, когда тихий стон срывается с моих губ. Звук его смеха немного развеивает мрачное настроение, и я слегка наклоняю бедра, чтобы дать ему лучший доступ.

Скоро ты будешь думать обо мне каждый раз, когда играешь, и каждый раз, когда я буду слышать звук рояля, я буду думать о тебе.

Это он сказал мне за две недели до нашей свадьбы, но тогда я не понимала его слов, не по-настоящему. Теперь понимаю.

— Еще, — молю я, мое прикосновение к клавишам уже не такое контролируемое, громкость варьируется гораздо больше, чем должно быть. Его прикосновение навсегда изменит для меня La Campanella — я больше никогда не смогу сыграть ее, не нуждаясь в нем.

— Ты такая красивая, — шепчет он, его голос полон нежности. — Моя красивая, восхитительная жена. — Его язык обвивается вокруг моего клитора, не совсем давая мне то, что мне нужно, но медленно, неуклонно подталкивая меня к краю.

У меня возникает соблазн погрузить руки в его волосы и заставить его дать мне то, что он скрывает от меня, но я этого не делаю. Если ему нужно, чтобы я играла, это именно то, что я буду делать.

Мое отчаяние просачивается в музыку, тон становится более грубым, темп совершенно сбит. Он наслаждается этим, любит то, как я теряю контроль ради него.

— Тебе это нравится, не так ли? — спрашивает он, когда его язык наконец касается моего клитора. — Ты такая хорошая девочка, Фэй. Скажи мне, эта хорошая девочка заслуживает кончить?

Я стону, мои бедра беспокойны, а руки дрожат. Темп музыки слишком быстрый, произведение слишком сложно сыграть безупречно, когда он касается меня так.

— Да, — молю я. — Пожалуйста, Дион. Я была такой хорошей для тебя. Пожалуйста.

— Да, — шепчет он. — Ты идеально подходишь мне.

И тогда он наконец позволяет мне получить то, о чем я умоляла, как раз в тот момент, когда я играю последние несколько нот La Campanella, мои стоны смешиваются с музыкой, пока это не становится чем-то совершенно иным — чем-то, что принадлежит только нам.

— Я люблю тебя, — бормочет он, когда я отрываю руки от рояля, чтобы вместо этого погрузить их в его волосы. — Так сильно, Фэй. Ты даже не представляешь.

Я улыбаюсь ему, когда он кладет голову мне на колени, его руки обвиваются вокруг моей талии.

— Я тоже люблю тебя, Дион. Больше, чем ты когда-либо узнаешь.

— Прости, — шепчет он. — Я был таким эгоистичным сегодня, ангел. Я знаю, что сегодня для тебя тоже тяжелый день, а я тут, прошу так многого от тебя. Черт.

Я качаю головой и крепче сжимаю его.

— Не надо так, — молю я. — Это было идеально. Это именно то, что мне нужно было, поэтому не отнимай это у меня, ладно? Не позволяй своей вине исказить опыт, который, несомненно, останется со мной на долгие годы.

Он поднимает голову, чтобы посмотреть мне в глаза, его взгляд горит эмоцией, которой мне никогда не будет достаточно.

— Мне нужно найти момент, чтобы поблагодарить твою мать, — говорит он тихо. — Я только и делал, что умолял о ее прощении, но теперь я понимаю, что должен быть благодарен ей тоже. За то, что она подарила мне тебя. Клянусь, я не подведу ее, Фэй. Каждый божий день я буду делать все, что в моих силах, чтобы стать достойным тебя. Я никогда не перестану бороться за тебя, за нас.

Я провожу рукой по его волосам и качаю головой.

— Тебе не нужно стараться, — шепчу я. — Ты уже более чем достоин меня, Дион. Ты всегда был.

Он смотрит на меня так, будто не верит мне, но я проведу остаток своей жизни, убеждая его в этом. Он не думает, что стоит бороться за него, и я больше всего хочу доказать ему, что он ошибается.

Глава 53

Дион

Я поднимаю голову, когда дверь моего кабинета открывается без стука, и удивляюсь, увидев бабушку. Ее привычная строгость исчезла, и на ее лице появилось заботливое беспокойство. Это странное зрелище — видеть в ней ту самую бабушку, которую я знал в детстве, а не безжалостную матриарха, которой она стала.

— Дион, — говорит она, когда я встаю со своего места. — Тебя не хватало на поминальной службе по твоим родителям. Жаль, что ты не смог прийти, дорогой.

Я отвожу взгляд и киваю:

— Может, в следующем году, — бормочу я. Я повторял это годами, но в этот раз действительно верю в свои слова. С Фэй рядом, возможно, я смогу выдержать бесконечные рассказы своих братьев и сестры, не чувствуя вины за то, что у них больше не будет возможности создать новые воспоминания с мамой и папой.

Я веду бабушку к зоне отдыха в своем кабинете, уже пытаясь вычислить, что именно привело ее сюда. С момента моей свадьбы она подозрительно тихая. После рассказов Ареса и Луки, я ожидал, что она будет вмешиваться гораздо больше, чем сейчас. Может, худшее еще впереди. Я не настолько глуп, чтобы опускать перед ней свою защиту.

— Чем могу помочь, бабушка? — наконец спрашиваю я, когда тишина затягивается. Она выглядит погруженной в свои мысли, словно не совсем понимает, зачем пришла. Я никогда не видел, чтобы она действовала без четкой цели, и от этого внутри у меня все напрягается.