Чудище или Одна сплошная рыжая беда (СИ) - Кувайкова Анна Александровна

— Нет, — отозвался парень, не сводя с меня оценивающего взгляда. И махнул рукой себе за спину. Я машинально глянула туда же — вдоль дома пробирался народ с чемоданами. Радостно вскрикнув, явно кого-то узнав, кудряшка поскакала навстречу, а я собралась было вернуться к лежакам. Не дали! — Ничья, значит?

— Ага, — насмешливо откликнулась, сунув пальцы за пояс шорт. — Приблудная, как кошка!

— А как на счет того, что б завести хозяина? — вдруг спросил шатен с многозначительной улыбкой и, потянув лапу, уцепил меня пальцами за подбородок. Я обалдела!

— А руки мыл? — удивленно вскинула я брови и треснула по наглой лапище, освобождаясь от хватки. Нет, я абсолютно не возражала, когда так делал Богдан, мне это даже нравилось и очень… Но этот-то куда своими грязными руками, да к нашим барским телесам?

Нахмурился. Задумался… и сжав мое запястье, ухватился за мой подбородок снова, да так, что на нем теперь явно будут синяки!

— Не дерзи, — ровным тоном приказал, глядя на меня сверху вниз, отчетливо напоминая, что силы не равны. — Я твое мнение не особо спрашиваю. Захочу — и без твоего согласия возьму.

— Ларуш, руки убери, — неожиданно послышался спокойный голос со стороны террасы. Я дернулась, но подбородок снова не пустили, так что пришлось скосить глаза. На выходе в нескольких метрах от нас стояли Богдан с Андреем. И если сонбэ просто хмурился, то блондин казался равнодушным, сунув руки в карманы свободных синих бриджей. Пепельные волосы ерошил теплый ветер… а он просто смотрел на моего оппонента, на его пальцы, по-прежнему до боли сжимающие мой подбородок.

И я поняла — сломает. Если меня сейчас не отпустят, то кому-то его руку просто сломают.

Этот взгляд я очень хорошо помнила. Думаю, байкер из кафе его тоже не скоро забудет…

Шатен, кстати, оказался далеко не идиотом. А потому, вняв предупреждению, меня все-таки пустил и усмехнулся:

— Полонский. Неожиданная встреча. Значит, из-за нее ты разорвал помолвку?

— А тебя это как-то волнует? — тем же тоном спросил Богдан, спускаясь со ступенек, не отрывая взгляда от того, кого назвал Ларушем.

— Ты кинул отца, — пожал тот плечами и усмехнулся. — За это я тебе уважаю. И не скажу, что ты здесь.

— Я должен прыгать от восторга? — снова спросил блондин, останавливаясь напротив парня и не глядя на меня. Я оглянулась. Стоящий на том же месте Андрей поманил меня пальцем.

Ну что ж… ничего не имею против!

Слинять мне на сей раз дали. Я вскочила на ступеньки и, встав рядом с брюнетом, поинтересовалась, глядя, как шатен и Богдан не сводят друг с друга спокойных взглядов и негромко о чем-то переговариваются. Вроде бы все тихо и мирно… Но нависшей угрозы не заметил бы только слепой.

— Сонбэ, а это кто? — тихо поинтересовалась я, чувствую с одной стороны неприязнь от того, что со мной тут обращаться изволили, как с живым товаром, а с другой внутренне балдея от реакции на это Полонского.

Святая инквизиция и их великие костры… да он же реально на мне двинулся!

— Илларион Звягинцев, — послышался ответ. — Он…

— Дальше можешь не продолжать, — разочарованно застонала я и, войдя на террасу, забралась прямо на стол. Мельком оглядела ворох бумаг и документов, лежащих тут (да-да, эти двое еще тут и работать изволили!), выудила из-под них свои сигареты и пепельницу, закурила и тоскливо вздохнула. — Сын французского миллионера и русской бизнес-вумен. Пловец французской олимпийской сборной, умен, неприлично богат, знаменит, хорош собой и дикий бабник. Я ничего не забыла?

— Ань, он скотина, — откликнулся Андрей, подпирая плечом темно-коричневый столбик террасы. — Держись от него подальше.

Можно подумать, что у меня инстинкт самосохранения вдруг в отказ пошел…

Кстати, в том, что Ларуш на самом деле скотина, я еще успела убедиться. Приехал он не один, а с друзями-товарищами. Ну, как всегда, золотая молодежь предпочитала сбиваться в стаи. И если братья-близнецы-блондинчики еще были ничего, то француз оказался тварью полной.

Все, естественно, прибыли с красотками модельных фигурок и симпатичных мордашек… и полным отсутствием самоуважения.

Гоняли их красавчики так, что я тихо косела в сторонке! Больше всех свирепствовал шатен, явно издеваясь над своей якобы девушкой по имени Ольга. Это подай, это принеси, это унеси, это поменяй, давай поживей шевели колготками… И знаете, а ведь она бегала! Быстро и безропотно, с улыбкой на лице и исполняла все его капризульки!

Это смотрелось мерзко. Морщился даже вечно улыбчивый Эрик, но только разводил руками, а после тихо признался, что пригласить сюда этого придурка с замашками падишаха и повелителя его вынудили родители. Ничего против он сделать не смог.

Апофеоз этого цирка наступил вечером, когда половина народа остались на террасе, а половина жарила зефир на костерочке рядом. Солнце уже село, становилось чуток прохладно, из колонок доносилась музыка, в саду пели цикады… Красота!

— Не замерзла? — меня привычно обняли сзади. Я невольно улыбнулась, откидывая голову ему на плечо и улыбаясь:

— Неа. Я ж возле костра.

— Ольга, — вдруг послышался голос сидящего по ту сторону огня Ларуша. — Я не понял, а ты чё, растолстела, что ли?

У меня брови вверх подпрыгнули. Чувство такта? Не, видимо, не слышали!

Да и потом, где там он лишний вес-то на нее немощных телесах рассмотреть-то умудрился? Я тощая, но Ольга по сравнению со мной один сплошной скелет в купальнике!

— Ларуш, прости, я… — заметно стушевалась брюнетка.

— Иди ка ты дорогая, в тренажерку, — лениво посоветовал лениво улыбающийся шатен, развалившийся на лежаке неподалеку. — Сгони жирок!

И… она ушла!

— А если я вдруг потолстею, — тихо спросила вконец обалдевшая я. — Ты тоже так сделаешь?

Руки на моей талии окаменели… а затем ухо обжег горячий многозначительный шепот:

— Я найду более… приятный способ.

Я покраснела вмиг!

Вот же… маньяк ненасытный!

Но радует одно — мне ясно дали понять, что обращаться так, как зарвавшийся француз со своей девушкой, со мной никогда не будут. Не взирая даже на мое положение — если бы Богдан хотел, он уже давно рассказал бы всем правду.

Глава 18

— Ну, и что мне с тобой таким красивым теперь делать? — сунув руки в карманы любимых камуфляжных штанишек, поинтересовалась, оглядывая с ног до головы парня, отданного в полное распоряжение моего самодурства.

Жертва произвола и беспредела в одном рыжеватом флаконе имени меня любимой меланхолично пожал плечами и улыбнулся.

Сзади кто-то восхищенно охнул.

Ну да… И не говорите бабоньки, у этого кадра лыба такая, что не любила бы я Богдана, сама карамельной лужицей стекла бы нафиг на пол!

Рост под два метра, фигурка, фактурка — все как надо! Ей-богу, Полонский в ответ на мой сарказм еще в самолете тактично отмолчался, потихоньку улыбаясь, когда я ни разу ни тактично заметила, что сей якобы вновь переведенный студентик не охранять меня будет, а усиленно привлекать к себе внимание противоположенного полу.

И ведь даже не приревновал, засранец, к данному образцчику мужицкой красоты. Знает же, что моя светлость только на его тело слюной восхищенно капать изволит!

Как-то незаметно остались позади целых пять дней безудержного веселья, солнечного пляжа, теплого моря и приветливо улыбающихся лиц. Остался позади и Ларуш, выевший мозги до самой печени, и мои любимые сокурсники по колледжу, как и ушел в небытие аэропорт, самолет и долгая дорога домой.

Здравствуй, родненькая ты моя Россия-матушка!

Уезжать с Маврикии не хотелось. Не хотелось оставлять вечно улыбающегося Эрика, спокойного и понимающего Андрея… даже получившего-таки по морде Ларуша, и того покидать не хотелось!

Шатен, кстати, долго выпрашивал, аккуратно и незаметно для остальных доставая меня. Ну вот бесило его, что его приличная подружка из высшего общества на задних лапках перед ним ходит, а вся такая проста я от его крутости в экстаз не впадаю, глядя на его тело не облизываюсь и от его плоских шуточек хохотом не заливаюсь. Да еще ни кто-то, а сам Полонский ради меня чуть не подвиги совершает и ни на шаг от меня не отходит! Решил тоже не отходить — послала. Решил зажать в углу… За что и получил по наглой моське от Богдана.