Маша и Гром (СИ) - Богачева Виктория

Потихоньку я подползла к нему почти вплотную и уткнулась носом в правое плечо, щекоча его теплую кожу своим дыханием.

— Я же не железный... — сдавленным шепотом произнес он спустя несколько минут, и у меня изо рта вырвался нервный смешок.

— Спи уже, — также тихо ответила я и отодвинулась чуть назад.

Утром меня ждал неприятный разговор с мамой. Проснувшись рядом с ним в кровати, я тихо выскользнула из спальни, пока он еще спал. Наверное, остаточное воздействие наркоза — он не проснулся, даже когда я неловко задела рукой тумбочку, и на пол с грохотом приземлилась какая-то книга.

А вот внизу меня поймала мама. Перехватила по пути на кухню и поманила следом за собой. Она привела меня в ту комнату, в которой я когда-то, совсем в другой жизни, переодевалась перед тем злополучным ужином. Вроде и месяца не прошло, а кажется, что годы...

Мама остановилась посреди комнаты и, скрестив на груди руки, посмотрела на меня. Ясно. Этот взгляд не сулил мне ничего хорошего.

— Что происходит, Маша? — спросила она безо всяких прелюдий. — Что между тобой и Громовым?

— С каких пор он Громов, а не Кирилл Олегович? — я решила потянуть время.

— Когда речь идет о любовнике моей дочери, то он для меня — Громов, — мама продолжала рубить прямо с плеча.

— Он мне не любовник.

«Скоро станет. Наверное».

— Ты спала в его спальне!

— Мама, он после операции, о чем ты вообще говоришь?! Вот именно, я просто спала. На кровати. Там не только трахаться можно.

— Не выражайся при мне так! — мама поморщилась.

Для вдовы милиционеры и человека, который работает в доме у бандита и общается с одновременно бывшим ментом, афгановцем и начальником охраны того самого бандита, у моей мамы слишком высокие нравственные ориентиры.

— Маша, дочка, — она сменила тон, заметив, что я ощетинилась и ушла в глубокую оборону. — Ты пойми, я же за тебя волнуюсь.

— Не надо за меня волноваться, — машинально отозвалась я.

— Ты после Леши сама не своя была, — мама ступила на запретную территорию.

И это она не знала еще всей истории. Думала, он просто меня «поматросил и бросил», как говорится. Может, подпольный аборт подозревала — должна же она была как-то объяснить самой себе мое состояние, когда я два года не жила практически, а существовала, словно комнатное растение?

В общем, всей правды я, конечно же, ей не говорила и никогда не скажу. Иначе не знаю, что бы сейчас было...

— Мам, — я подошла к ней и взяла за руку, несильно сжав. — Не волнуйся. Все будет нормально.

— Маша, — мама печально вздохнула. — Уезжай, а? Не нужно тебе с ним связываться.

Если бы я могла, мама. Если бы я могла. И не только из-за уголовки.

От потенциально тяжелого продолжения этого разговора меня спас, кто бы мог подумать, Александр Иванович. Постучав и выждав пару секунд, он вошел в гардеробную и окинул нас с мамой быстрым взглядом.

— Маша, нам нужно поговорить. И лучше сделать это прямо сейчас, пока Кирилл Олегович не проснулся.

Дядя Саша сказал это совершенно ровным голосом, но я видела взгляд, который бросила на него мама. Конечно, он знал, где я ночевала. И мама знала, что он знал. Да весь дом, похоже, знал. Один лишь Громов спал сном невинного младенца.

Я одернула рукава свитера и кивнула. Улыбнулась маме и вышла следом за дядей Сашей из гардеробной. По коридору он провел меня в часть дома, в которой я еще ни разу не бывала. Что-то типа «командного пункта», если проводить аналогии с американскими боевиками. В комнате, куда мы пришли, стояла пара обычных диванов, несколько кресел, пара тумбочек и телевизор. В углу висела помятая боксерская груша, на полках над столом выстроились банки с кофе, пачки чая и печенья. Рядом с электрическим чайником на тумбочке стояли чашки.

Комната отдыха для охраны. Очень мило!

Мельник, вольготно развалившийся на диване, при нашим появлении встал. Ну да, у дяди Саши с субординацией не забалуешь.

— Нам нужно рассказать Кириллу Олеговичу про встречу с Аленой. И сделать это чем раньше, тем лучше, — без обиняков сказал он и посмотрел мне в глаза.

— Понятно.

Он явно на что-то намекал, но я притворилась идиоткой и сделала вид, что ничего не понимаю.

— Хорошо, — как-то разочарованно выдохнул он и мазнул рукой, чтобы Мельник подошел поближе. — Давайте тогда еще раз прогоним, как все было.

— Она нагнала нас на улице. Мы поднялись к Тверской, чтобы свернуть к «Детскому миру», — он бросил на меня укоризненный взгляд. — Подарки для Гордея. Идея Марии Васильевны.

— Она была одна, так?

— Да. Насколько я могу судить.

— Пасла вас, получается?

— Сказала, что случайно наткнулась, — я фыркнула. Нужно быть безумцем, чтобы поверить в такой бред.

— Мы не заметили никакой слежки, — вставил Мельник. — Может, не врет.

Я фыркнула и закатила глаза. Интересно, все мужики так перед красивыми женщинами пасуют или есть исключения? А ведь он, так сказать, при исполнении.

Наверное, у меня было очень сильное предубеждение против этой Алены. Наверное, это было не очень честно по отношению к ней... а сына своего бросать в глуши честно? А рожать никому не нужного ребенка, чтобы мужика к себе привязать, это разве честно? А пропадать из жизни пацана на долгие годы?..

— Ага, конечно, — ласковым голосом пропела я. — Короче, она нагнала нас со спины, начала звать Гордея по имени. Кричала, что «мама здесь, мама больше никуда не уедет, мама его больше не бросит».

Я говорила, а у самой кошки на души скребли. Как же было душераздирающе в тот момент смотреть на совершенно растерянного, взволнованного Гордея, который просто не знал, что ему делать? Он метался между вариантами броситься к матери и броситься подальше от матери. В итоге он выбрал последний, а эта чокнутая баба орала ему в спину, что скоро заберет его у отца.

— Может, опустим эту часть? — я поежилась и обхватила себя за плечи руками. — Ну, про угрозы забрать от отца.

Дядя Саша посмотрел на меня непроницаемым взглядом, взъерошил свой короткий ежик на затылке и махнул рукой.

— Да уже ни к чему. Кирилл Олегович уже в курсе этой части ее плана.

Ого! Как интересно...

— И она потом ушла? — он повернулся к Мельнику. Наступил момент его фиаско.

— Да, — кивнул он и добавил, поборов смущение. — Пацаны вели ее, но потеряла. В метро спустилась, а там, сами знаете, двадцать выходов в разные стороны.

— Заткнись, — оборвал его дядя Саша. — До сих пор слушать тошно. За что твоим мальчикам-зайчикам бабки платят? Посмотрим еще, что Кирилл Олегович скажет.

— Не жительница Финляндии, а просто Мата-Хари какая-то, — с невинным видом ввернула я, и Мельник заскрипел зубами.

— Ладно, — дядя Саша помассировал красные от недосыпа глаза. — Перескажет короткую версию, детали опустим, — он зевнул.

Да уж. Месяц у него выдался непростой... Как и предыдущие годы, наверное.

— Ему нужно на ноги встать.

А вот это он уже про Громова добавил. Ох. Не ожидала от него такой заботы по отношению к начальнику...

— Согласна, — ляпнула я прежде, чем смогла отследить и остановить свой порыв. — Третий разрыв раны ему точно не нужен.

Дядя Саша и Мельник посмотрели на меня почти синхронно. Мне ничего не оставалось. Пришлось задрать повыше нос и гордо замолчать. Что я им могла сказать?..

На кухне я перехватила у Оксаны Федоровны поднос с завтраком и вызвалась сама отнести его Громову. Бульон, пара гренок, одно сваренное вкрутую яйцо. Ммм, он будет просто в восторге.

Дверь в спальню мне открыл охранник. Да уж. В этом доме шило в мешке точно не утаишь.

— Я думал, ты сбежала.

Похоже, это приветствие становится нашей общей шуткой.

Я толкнула пяткой дверь и посмотрела на него. При дневном свете выглядел он еще хуже, чем вчера, когда встречался с эфэсбешником в кабинете. Опираясь на подушки, он сидел на кровати и копался в пейджере.

Я отвела взгляд от его плеч и груди, не прикрытых сползшим на живот одеялом, и подошла к кровати, поставив поднос на тумбочку. Он перехватил мою руку и заставил сесть рядом с ним. Щетины за ночь прибавилось, но она ему очень подходила.