Где-то Есть Ты (СИ) - Сокол Лена

Мне казалось, что нужно срочно наладить контакты со всеми. С работниками, клиентами, друзьями, друзьями Саши, незнакомыми людьми. Слова лились из меня сплошным потоком, будто вода из унитаза. Смеялась, веселилась, старалась распространять вокруг себя позитив, хотя на душе была настоящая помойка.

Словно наркоман под действием амфетаминов, я спала все меньше, а двигалась и говорила все больше. Так, будто от этого зависела вся моя жизнь. Просто не хотелось признаваться себе, что меня никто нигде не ждет, не любит, что жизнь пуста. Даже психологические тренинги Милы пропадали даром. Ездила с ней и с Владом на природу, на базы отдыха, пляж, в театр и кино, с интересом выслушивала советы о том, что мужчину не изменишь, его можно только сменить на нового. Но после этого неизменно отправлялась с Дашкой в ночной клуб, напивалась там и танцевала до изнеможения, бросая в толпу злые взгляды и мечтая заметить в ней того единственного, который давно не хотел быть со мной.

Так я проводила несколько дней в неделю. Все это изматывало, но приносило какое-то смутное ощущение наполненности жизни, становилось чем-то вроде заменителя счастья. Так мне хотелось показать Саше, что не бьюсь в истерике, не тоскую о нем вечерами, что живу своей жизнью. Живу дальше. А в это время он жил своей.

Я только и слышала от Мити истории о том, как славно они отдыхают

то тут, то там. И меня это ужасно злило. Ведь мне же было плохо без Сашки.

А как он мог веселиться без меня? Замкнутый круг. Коварная болезнь, зависимость, проклятие, заговор. Мозги кипели, а облегчение от избавления от этих чувств все никак не приходило.

Я везде создавала иллюзию присутствия в моей жизни друзей. Даже

представляла, как Сашины знакомые и приятели делятся с ним впечатлениями о том, какая Ева позитивная и классная. Так на самом деле иногда и было. Когда очередной друг рассказывал Саше про общение со мной, укорял его за наше расставание, тот психовал, звонил мне и требовал, чтобы оставила его друзей в покое и завела, наконец, своих.

Зато в отношениях с ним самим за эти два месяца у нас наступил прогресс: я теперь чувствовала себя настоящей проституткой. Грязной, дешевой, согласной на все. Мне было стыдно, но мы действительно встречались раз в одну-две недели, чтобы переспать. Обычно все происходило так: мы случайно оказываемся где-то вместе, бросаемся в омут, не замечая никого вокруг, после этого три дня общаемся в соцсетях, потом неизменно ссоримся, бросая обидные слова, пару недель не видимся, снова оказываемся случайно вместе, и все по новой.

Как же мне было тяжело… Мы не могли порознь, тянулись друг к другу, но и вместе тоже быть не могли. Когда я исчезала, он сам меня находил. Когда не звонила, сам звонил. Все это непременно заканчивалось скандалами и руганью. Мы катастрофически не могли найти общий язык. Но по-прежнему, оказываясь наедине, предавались страсти, сопровождаемой нежными словами и признаниями.

Я продолжала лить слезы над общими фотографиями и надеялась все вернуть. А однажды в июле, когда была на вечеринке у Мити, он пришел

туда пьяный и случайно назвал меня Машей. Сразу понял, что оговорился,

и густо покраснел. Превратила все это в шутку, после которой меня еще две недели потом все называли этим именем, но не забыла, что тогда почувствовала. Какое унижение испытала, увидев выражения лиц наших друзей в тот момент. Им было очень жаль меня, ведь наверняка все знали, кем на самом деле была эта Маша.

Меня словно окатили ведром с помоями. Такое было ощущение. В ту ночь я не дала ему даже прикоснуться к себе, настолько сильным было для меня нанесенное оскорбление. Он лег спать в одной комнате, а мы с Митей – в другой: я – на кровати, а Митька – на кресле. Утром Саша вскочил и прибежал к нам в комнату с криками:

– Ты спала с Митей?! Спала с ним, да?!

Через пять минут он уже, как ни в чем не бывало, приставал ко мне, пытаясь повалить на диван. Холодно ответив и вырвавшись, убежала на кухню. А когда он ушел принимать душ, взяла его сотовый телефон и обнаружила там десятки звонков и сообщений от Маши. Зашла в ванную с каменным лицом, протянула ему телефон:

– Вот, значит, кто такая эта Маша…

– Ты хочешь сейчас выяснять отношения? – Спокойно спросил Абрамов, вытираясь полотенцем, – я с ней просто общаюсь как с другом.

– Да пошел ты! – Вышла и хлопнула дверью.

Схватила сумку, поцеловала расстроенного Митю, застывшего с

кружками кофе в руках, и выбежала из квартиры. Всю дорогу костерила себя,

на чем свет стоит. И ведь хорошо он баб разводит, сволочь! И ведь уси-пуси в каждой эсэмэсочке! Поэтому все и ведутся. В голове все смешалось: боль, тоска, сожаление. Оно росло на мне, как фурункул, и в любой момент грозило прорваться наружу.

Но спустя всего лишь неделю я уже снова была готова все ему простить. Так же бегала к нему на работу, общалась и так же исправно давала себя унижать. Словно шел на повторе показ одного и того же плохого кино, которое никак не могло закончиться. Если бы кто-то спросил меня: «Ну как так? Как можно позволить кому-то так издеваться над собой?», я бы ответила: «Не знаю. Полюбите, и тогда поймете».

А еще через неделю Саша, скептически разглядывая меня с ног до головы, заявил:

– Что-то ты пополнела, Ева.

– А что, – попробовала тогда съязвить я, – твоя Маша – не такая? О, ну, она, наверное, стройняшка?

– Да, она стройная, – ответил, спокойно улыбаясь.

Я убежала, плакала, кричала, но все же опять простила, когда он признался, что пошутил, и никакой Маши у него нет. А как я стелилась и пыталась с ним не ссориться перед его днем рождения… И все для того, чтобы он увидел, как оригинален мой подарок, чтобы понял, как много он сам для меня значит.

Что из этого получилось? Думаю, не удивлю вас. Пришла к нему на работу, подарила, попила вместе чая, пару раз дала себя потискать и ушла. Как девушка по вызову. В лучших традициях жанра. Он и не собирался меня никуда приглашать. А зачем? По официальной версии, никто ничего и не справлял. Понимала, что прохожу последнюю стадию унижения, но по-прежнему не могла себе отказать в любой возможности его увидеть. А этот идиот, как назло, по-прежнему при каждой встрече смотрел на меня восхищенно и трепетно, тем самым давая мне одну напрасную надежду за другой.

Тупик.

Никто не мешал мне найти другого мужчину – достойного, надежного, щедрого, – но как только я представляла, что Саша об этом узнает, сразу отказывалась от этой мысли. Ведь если бы он узнал, то подумал бы, что я быстро забыла о нем. Значит, никаких серьезных чувств у меня и не было. Подумал бы, что я, ветреная и легкомысленная, из-за него даже не страдаю. А ведь он должен знать, чертов придурок, как его до сих пор люблю.

А-а-а! Ужас. Мрак…

Подобными мыслями выносила себе мозг все лето. Ужасное лето, черное, гнилое, мерзкое. Врезавшееся в память горькой пощечиной с привкусом плевков и обид.

Я даже с Митей неделю назад поссорилась из-за Саши. Он просто

крикнул мне в трубку, что устал про него слушать, что ему надоели все эти

сопли, жалобы и рыдания. Сказал, что, если бы хотела, давно бы сама все

прекратила и не вела бы себя, словно тряпка. Попросил, чтобы отстала от него с этим бредом. И бросил трубку.

На работе с того дня я закрывалась в кабинете и даже носа не показывала на кухню. Чувствовала, что скоро взорвусь. Нельзя же было все время жить на пределе. Когда-нибудь должен был случиться сбой, который положил бы конец всему, но мой организм, как ни странно, продолжал стойко все это выносить.

Это была наша с Митей первая ссора, и я даже не знала, стоит ли мне приходить, чтобы помириться. С Антоном почти не виделась – не хотела. Зато за это время наладились отношения с Марком. Поняла, что у меня есть старые друзья, готовые поддержать в любой момент. Ведь когда-то мы неплохо ладили и проводили вместе много времени. Вот и этим летом несколько раз встречались, ездили отдыхать, могли просто поставить машину так, чтобы было видно весь город, и накачаться коньяком, рассказывая друг другу о проблемах.