Где-то Есть Ты (СИ) - Сокол Лена

готовлю только основные блюда, которые должна уметь готовить каждая

женщина. Без изысков. Да, и что тут скрывать: бог дал мне две левые руки! – рассмеялась я.

– Как же она любит прибедняться, дурочка моя, – ласково сказал Митя и придвинул мой стул ближе к столу.

Пока мы вкушали яства и произносили тосты, мысленно поблагодарила высшие силы за спокойствие загородного отдыха и отсутствие постоянных телефонных звонков, сопровождающих мою деловую деятельность в будни. Так здесь было хорошо и тихо, что отдых казался настоящим кайфом.

– Пойдем в баню, она уже готова, – предложил хозяин дачи, когда мы уже изрядно набрались и, откинувшись на спинки стульев, травили разные байки.

– А пошли-ка мы в баню. – Согласился Митя, собирая вещи.

Взяла стаканы и прошлепала в предбанник.

– Как будем мыться? – Поинтересовался Вовка, намекая на различия в половой принадлежности в нашей компании.

– А по очереди, – предложила, кутаясь в полотенце.

– Предлагаю тост за Еву! – Пьяным голосом протянул Митя. Он выглядел ужасно комично в банной шапочке-треуголке, худой, завернутый в

простыню. Как если бы сосиску для хот-дога заворачивали в лаваш, а не в

специальную пузатую булочку.

– Это еще почему? Именинники же вы двое, – примостилась на деревянную лавочку рядом с ними.

– Ты знаешь, Евочка… – Вовка поднял повыше свой стакан, облив

нас пивом, – ой, пардон… – Вытер капли с моего плеча полотенцем,

обернутым вокруг его талии. Да так неуклюже, что от моего взгляда не укрылось все то, что пряталось под ним. – Просто хотел сказать, что мы тебя очень ценим и уважаем. Лично мне нравится, что с тобой очень легко найти общий язык, всегда можно поговорить на любые темы, посмеяться. И вынужден признаться, сколько бы раз мы здесь, на даче, не собирались огромной компанией, так весело, как нам троим сегодня, не было никогда.

Боже, да этот парень совершенно пьян. Я хихикнула.

– Согласен! – Поддержал его Митя. – Находясь здесь, у меня впервые не возникает желания смыться или пригласить девушек.

– Спасибо, конечно, – смущенно улыбнулась, – даже несмотря на сомнительный комплимент.

– Тогда – ура! – Крикнули парни, и мы с приглушенным звуком чокнулись пластиковыми стаканчиками.

Когда ребята зашли в баню, я осталась сидеть одна на скамеечке в

предбаннике. За дверью на улице была непроглядная темнота, но крики

от шлепков веником, раздающиеся из парилки, вселяли в меня спокойствие.

Внезапно откуда-то из-под одежды раздался знакомый мотивчик Митиного

телефона. Порывшись в тряпках, извлекла аппарат на свет. На дисплее высветилось: «Саша». Немного посомневавшись, сжала покрепче телефон и ответила:

– Да. – Мое бедное сердце сжалось.

– Привет... А-а-а... А где Митя? – Раздался озадаченный голос.

– Привет. В бане моется.

– Что? – Он явно встревожился.

– Мы у Вовы на даче. Втроем.

– Ничего себе…

– Ага… Приезжай тоже. Мы вроде как день рождения справляем.

Дура, дура, дура! В стену бы тебя башкой, Ева.

– Не знаю.

– Да приезжай! – Рассмеялась наигранно.

– Еще перезвоню, - бросил недовольно и отключился.

- Ну, и к черту тебя!

В этот момент парни вышли из бани и сели возле меня на скамейку. От их тел поднимался густой пар, на красных плечах болтались прилипшие листики от веника.

– Сашка звонил, – грустно сообщила, возвращая телефон Мите.

Тот заметно напрягся.

– И что говорит? – Поинтересовался, убирая трубку на полку.

– Да, ничего интересного, – встала и направилась к двери, ведущей в натопленное помещение бани, – спросил, где мы. И все.

– Он сегодня с Пашей гуляет. У них там какие-то совсем молоденькие девочки нарисовались. – Митя достал из пачки сигарету и закурил, сверля меня взглядом. – Павлик ездит к какой-то Ульяне, а в ее компании есть Юля, которая без ума от Саши. Они еще в начале июня познакомились. На фестивале, кажется. Так что даже не советую тебе грустить при каждом упоминании о нем.

Я не злилась и не расстраивалась. Знала, зачем друг сообщает мне эту информацию. Заботится обо мне, желает только добра. И он прав, нужно было забыть этого гада к чертовой матери. И уже давно.

– Понятно, – вошла внутрь и закрыла за собой дверь.

Сев на верхнюю полку и плеснув воды в печь, зажмурилась и сжала

зубы. Удушливый жар мигом поднялся из печки вверх, обжигая спину. И почему мне так плохо без него? А он развлекается. Тварь. Внезапно захотелось его вернуть, чтобы он не успел переспать с этой

Юлей. Не хотелось быть с ним после кого-то. Хотя это глупость. Конечно же, он успел переспать с десятками женщин, пока я о нем горевала. И наивным было полагать, что он жил какое-то время без секса. Особенно с такими озабоченными друзьями, как Паша.

Меня охватил настоящий гнев. Пот градом катился по спине, а горячий воздух жег легкие. Хотелось, чтобы стало еще больнее. Еще. Но я сидела и терпела. Терпела. Терпела. Вот бы сейчас мое сердце остановилось от такой нагрузки. Так нет же. Бьется. Обливается кровью и все равно бьется. Бах-бах-бах!

Набрав полное ведро ледяной воды, вылила все его содержимое на себя. Вскрикнув от нахлынувших обжигающих ощущений, запрыгнула обратно на полку.

– Эй, – в проеме появилась рука Мити, – тук-тук-тук!

– Да? – Накрылась своим полотенцем.

– Как вы, девушка? Живы? Мы испугались твоего крика.

– Спасибо, в норме.

– Ну ладно, грейся.

– Может… - Прикусила язык, придумывая предлог, чтобы он остался. - Ты попаришь меня веником?

– Я? – Буквально воскликнул Митя из-за двери.

– Ты, ты. Или, может, хочешь доверить это дело Володе?

Усмехнулся.

- Ну, уж нет.

-Заходи, я одета.

Легла на живот, прикрыв полотенцем попу. Митя осторожно просунул

голову и убедился, что не вру. Не зря говорят, что алкоголь размягчает мозг. Раньше бы мне такое даже в голову не пришло. Никогда прежде в наших с ним отношениях, как у брата с сестрой, не существовало и намека на влечение. И не хотелось бы его и впредь провоцировать, но что сделано, то сделано… Он здесь. Позвала его я сама. Винить мне больше некого. Поэтому просто отвернула лицо и затаила дыхание.

Митя вошел, взял веник, смочил его в теплой воде и принялся молча

постукивать им по моим лопаткам. Медленно, нежно, осторожно спускаясь ниже, поглаживая. Никогда в жизни мне не приходилось испытывать такого напряжения. Мышцы натянулись, словно струны, дыхание перехватило, кровь будто загустела в венах и отказывалась двигаться.

Мир вокруг замер.

Я больше не ругала себя за то, что позвала его. За то, что позволила смотреть на свое обнаженное тело, касаться его вот таким странным образом. Просто закрыла глаза и затаилась, не понимая, что чувствую. Не зная, испортила ли все, или происходящее ничего не изменит. Моя кожа уже не чувствовала усилившихся похлопываний по ней листьями, она горела огнем под его взглядом.

Митя молчал и продолжал манипуляции с веником. Едва ощутимое скольжение по обнаженным бедрам чередовал с чувствительными ударами по щиколоткам, щекотал кончиками мокрых листочков мои ступни и снова поднимался вверх к затылку, обжигая и льдом и пламенем одновременно. И все это в полнейшей тишине. В темном помещении парилки, где воздух между нами накалился так, что его можно было уже резать ножом.

Я не шевелилась. Первый раз в жизни даже не вскрикивала от щекотки. Не двигалась совсем. Мне казалось, что от этого зависела моя жизнь. Знала, что любое движение или неосторожный взгляд приведут к непоправимому. Неловкость и так сильно зашкаливала. Если не произойдет ничего большего, чем уже происходит, то мы хоть как-то сможем завтра смотреть друг другу в глаза. Сможем даже сделать вид, что ничего не было. Но если мы встретимся взглядами… Не знаю. Не знаю.

Планета будто сделала в эти пару минут на несколько вращений вокруг своей оси больше, чем ей было положено. Тоже растерялась.