Пожалеть розгу (ЛП) - Секстон Мари

Такой странный, невинный секрет.

Эйвери умел петь. И играть на пианино тоже. Играть по-настоящему. Мелодия безупречно лилась из инструмента, его голос становился все сильнее по мере того, как исчезало смущение, и все понимание Грея о мальчике, которого он впустил в свой дом, постепенно менялось, росло, становясь своего рода маяком.

Эйвери был музыкантом.

- Ты раньше не слышал, как он играет? - Спросила Эмили.

Грей покачал головой, не в силах оторвать глаз от Эйвери.

- Нет. Он никогда даже не упоминал об этом.

- Он хорош. Я не знаю, как ему удается запоминать так много песен, но это так. Тебе стоит как-нибудь прийти, когда Роберт тоже будет здесь. Они прекрасно смотрятся вместе.

Грей не хотел с ней разговаривать. Она казалась достаточно милой, но он не хотел, чтобы что-то отвлекало его от того, что он видел и слышал. Он взял свое пиво и подошел поближе, заняв один из столиков на импровизированном патио. Там было еще несколько посетителей, кто-то слушал, кто-то нет. Эйвери даже не остановился перевести дух после «Покрасьте это в черный». Песня еще не закончилась. Все просто перешло в «Пять к одному», хотя Эйвери, казалось, устал от этого примерно на середине. Он переключился на «Рубиновый вторник», затем на «Кашмир», и Грей забыл о своем пиве. Забыл о посетителях. Забыл обо всем на свете, что не было связано с Эйвери. Он мог только смотреть на него и слушать, восхищаясь его простой красотой. Теперь все в Эйвери обрело смысл. Крашеные волосы, татуировка, наушники, которые он всегда носил в ушах. Тихое бунтарство, которое, казалось, проявлялось только в постели.

И здесь, за пианино.

Какая-то женщина отошла от соседнего столика, чтобы бросить несколько смятых купюр в стакан, стоявший на пианино. Грей оставил свое пиво на столе и последовал за ней, осторожно присев на стул рядом с Эйвери. Эйвери не подал виду, что знает о присутствии Грея. Он закончил «Кашмир», подождав всего пару тактов, прежде чем начать «Оседлавшие бурю». На этот раз он не пел, вместо этого решив сделать мелодию частью своей игры.

Музыкант. И при этом чертовски хороший.

Грей подавил желание прикоснуться к нему, разрываясь между желанием услышать больше и желанием просто обладать Эйвери всеми возможными способами. Большую часть своей жизни Грей провел, уткнувшись носом в книгу или держа в руке пистолет. Он стремился понять как можно больше аспектов человеческой жизни, но одна вещь всегда ускользала от него, это способность человечества создавать произведения искусства. Почему некоторые люди не могут жить, не творя, а другие не могут творить, как бы сильно они ни старались? Это завораживало его, как ничто другое. Джонас был художником комиксов и оставлял незаконченные наброски на каждом листе бумаги, к которому прикасался. После того, как он ушел, Грей скучал по этим произведениям искусства больше, чем по самому Джонасу. У Фила была его фотография. От того, как он снимал на камеру красоту окружающего мира, у Грея каждый раз кружилась голова.

Слушать, как Эйвери играет на пианино, было почти то же самое. Это было странное, сюрреалистическое волшебство, о котором Грей мечтал, но которого у него никогда не будет. Он мог только удивляться тем, кто это делал.

Песня закончилась, и руки Эйвери упали на колени, как будто в них закончилась музыка.

- Мне больше нравится «Придорожный блюз», но для этого мне нужен Роберт. Это слишком сложно для исполнения в одиночку.

Грей удивленно покачал головой.

- Это было... потрясающе. - Даже это слово показалось неподходящим.

Эйвери улыбнулся, глядя на клавиши пианино.

- Я рад, что ты так думаешь.

Грей снял стакан с крышки пианино и наклонил его, чтобы заглянуть внутрь. Не очень много, но, во всяком случае, несколько долларов.

- Так вот как ты зарабатываешь свои деньги?

- Это часть работы. - Эйвери кивнул в сторону бара. - Я иногда подменяю Эмили. Я также играю в церковном хоре. И раз в неделю я играю для пожилых людей в реабилитационном центре, где работает Тейлор. Только, конечно, никто мне за это не платит.

Грей опустил голову. Тейлор и Чарли были правы - секрет Эйвери был безобидным. И все же он чувствовал себя обязанным сохранить его в тайне.

- Почему ты не хотел, чтобы я знал?

- Я не знаю. - Эйвери уставился на клавиши пианино, как будто они могли дать ему ответ. - После наказания… мне казалось, что ты разрушил меня до основания, и мне пришлось перестраивать себя с нуля.

Грей кивнул.

- Ну, да. В этом и заключалась идея.

- Пианино было краеугольным камнем всего. Какое-то время мне казалось, что это единственное, что у меня есть. Как единственная хорошая, чистая вещь в мире. Если бы ты и это снес... - Он пожал плечами. - Я не был уверен, что смогу с этим справиться.

- Господи Иисусе. - Грей редко чувствовал себя таким ослом. Он прижался головой к голове Эйвери и провел рукой по его спине, не заботясь о том, что многие посетители бара это видят. - Прости.

- За что?

- За то, что я так жестоко обошелся с тобой, что ты мог думать, что я хочу разрушить что-то столь невинное, как это.

Эйвери, казалось, на мгновение задумался.

- Мне не нужно, чтобы ты извинялся. Мне просто нужно, чтобы ты сказал мне, что все в порядке.

- Господи, малыш, все более чем в порядке. Это чертовски потрясающе. - Снова это слово, но оно было единственным, которое Грей мог произнести. - Я не могу решить, хочу ли я, чтобы ты продолжал играть, или я хочу встать на колени и отсосать у тебя прямо сейчас.

Эйвери рассмеялся, его щеки вспыхнули, когда он взглянул на свою маленькую аудиторию.

- Похоже, это хороший способ попасть на Ютуб.

Грей тоже рассмеялся.

- Значит, этот вариант исключается. Я полагаю, это означает, что ты продолжишь играть?

Эйвери улыбнулся, но покачал головой.

- Нет. Я готов идти домой.

- Мне тоже нравится эта идея.

***

Вернувшись домой, Грей поймал себя на том, что украдкой поглядывает на Эйвери, чувствуя, что парень, с которым он теперь спал каждую ночь, внезапно снова стал ему чужим. Когда они готовились ко сну, Эйвери казался погруженным в свои мысли. Грей вернулся из ванной и увидел, что он сидит на краю кровати в одних трусах, упершись локтями в колени и опустив голову.

Сердце Грея екнуло. Это был еще один приступ?

- Ты в порядке?

- Мой отец ненавидит меня из-за пианино.

Грей вздохнул с облегчением. Он был рад, что это не рецидив. Но слова Эйвери смутили его.

- Я не думаю, что он тебя ненавидит. - А даже если бы и ненавидел, Грей не мог себе представить, как к этому относится пианино.

- Когда я учился в предпоследнем классе, мой отец заговорил о колледжах. - Эйвери покачал головой. - Я никогда не хотел поступать. Все так, как ты сказал, когда говорил о колледже. Я знал, что смогу это сделать, но не был уверен, что это то, чего я хочу. Я сказал ему, что хочу стать музыкантом, и он взбесился.

Грей присел на кровать рядом с ним.

- Потому что он думал, что ты не сможешь сам себя содержать, или что?

- Брат моей мамы был музыкантом. И наркоманом.

Ах, теперь в этом было больше смысла. Но Грей молчал, давал Эйвери выговориться.

- У него была передозировка, когда я был ребенком. Но, думаю, для моего отца есть только два типа музыкантов, понимаешь? Респектабельные музыканты и подонки. Поэтому он поставил мне ультиматум. Он сказал мне, что если я смогу поступить в Джульярд, он поддержит меня. Но если я не смогу, тогда мне нужно будет поступить в обычный университет и получить «настоящую» степень.

Он шмыгнул носом, вытирая глаза. Грей не заметил, что плачет. Он положил руку Эйвери между лопаток. Эйвери сначала вздрогнул, но затем, казалось, прижался к нему, словно ища поддержки Грея. Но больше он ничего не сказал.

- Так что же случилось с Джульярдом? - Спросил Грей.

- После этого я даже не хотел играть. Я не такой музыкант. Я имитатор, вот и все. Я могу играть классику, но мне это не нравится. Я могу читать ноты, но это меня тормозит. Я не мечтаю выступать в Карнеги-Холл или занимать первые места на рекламных щитах, или что-то в этом роде. Я просто... - Он снова вытер глаза. - Я чувствую, что музыка - часть меня, но эта часть меня ему не нравится. Итак, я убил это, понимаешь? Это было похоже на пламя, и я просто тушил его, как мог. Все эти годы оно тлело во мне. До сих пор.