Развод. Предатели (СИ) - Дюжева Маргарита

Ей не хватило. Оказалось, на одних понтах и уверенности в собственном превосходстве и офигенности далеко не уедешь. Никто не будет тебе преклоняться просто потому, что тебе так захотелось.

Вся репутация дорогой стервы, которую она взращивала с того момента как перешла из начальных классов в среднее звено, в один момент сдулась, словно воздушный шарик.

Ее мнение никого больше не интересовало. Ей никто больше не хотел угодить. Никто не заискивал и не напрашивался в друзья. Внезапно люди поняли, что ничего особенного в ней нет, что ее слова не являются истиной в первой инстанции и не несут в себе сакрального смысла.

Да и сама Марина наконец поняла кто она на самом деле.

Обычная набалованная девочка из обеспеченной семьи, которая слишком много о себе возомнила и которой нечего предложить окружающим, кроме капризно надутых губ и чопорных ужимок.

С мечтами о карьере актрисы было покончено. Марина снова переключила свое внимание на технический ВУЗ, как и было до всего этого безумия со сценой.

Ей до истерики было жалко потерянного времени и того, как сильно просели оценки за последний год, когда она, вместо того чтобы выкладываться на полную и держаться давно выбранного курса сорвалась в какую-то дичь под влиянием Вероники.

Она все силилась понять, где в то время были ее мозги? Как она повелась на красивые разговоры мачехи и, в погоне за призрачной звездной жизнью, все потеряла? Предала саму себя, свои мечты, родную мать.

Стыдно до тошноты.

Сколько раз она пыталась сделать звонок. Набирала заветный номер и скидывала, не дождавшись первого гудка.

Не могла.

Что сказать женщине, которая тебя родила, которая плела косички и дула на разбитые коленки, которая не спала ночами, когда ты болела, которая всегда поддерживала и прощала, и которую ты предала?

Банальное «прости, я больше так не буду?» Разве это что-то исправит? Сотрет из памяти ту мерзость и боль, которую пришлось испытать по вине любимой дочери, возжелавшей забраться на чужой Олимп?

Нет. Ничего эти слова не изменят. Мать, конечно, выслушает, покивает, скажет, что все в порядке, но горечь в ее глазах никуда не денется. Потому что на самом деле предателям прощения нет.

Марина не могла простить сама себя и не могла просить этого у матери.

Все, что она могла сделать – это постараться не стать полным разочарованием.

Поэтому все свободное ото сна время Ланская училась. Ходила по репетиторам, занималась дополнительно онлайн, просила о консультациях в школе.

Учителя, разочарованные ее изменениями в выпускном классе, понемногу оттаивали. Видели, что она одумалась и старалась исправить ситуацию, поэтому кое-в чем шли навстречу.

Конечно, прежнего уровня было уже не достичь.

А ведь когда-то шла на медаль. Если уж не на золотую, то на серебряную точно, а теперь приходилось радоваться тому, что смогла убрать из аттестата намечающиеся тройки.

Такая вот насмешка судьбы. Ошиблась в главном выборе и сломала все остальное.

На выпускной она решила не ходить. Зачем? Побыть напоследок посмешищем для бывших «друзей»? Посмотреть, как другие веселятся перед началом взрослой жизни? Сомнительное удовольствие, в котором Ланская не собиралась принимать участия, поэтому она не бегала как остальные девочки в поисках самого прекрасного платья, не бронировала за полгода место в салоне, не готовилась к бессонной ночи и танцам до упада.

Единственное, чего она не могла пропустить – это последний звонок и выдачу аттестатов.

Пришла в строгом брючном костюме, в отличие от остальных, нацепивших на себе коричневую форму и белые фартуки, села в отдалении и ждала, когда начнут выдавать аттестаты.

Многие ученики в столь торжественный день были с родителями, и глядя на то, как матери утирали слезы и хлопали своим повзрослевшим детям, Марина болезненно морщилась. Мама – где-то далеко, а отцу, как всегда, не до «бестолковых школьных проблем». Она снова была одна.

Перед тем как получить вожделенную бумажку, пришлось посмотреть несколько номеров из школьной самодеятельности, послушать торжественную речь директора и завучей, а потом…

Потом случилось то, чего она никак не ожидала.

На сцену с напутственными словами вышел родительский комитет. И среди них, Марина увидела свою мать.

В этот момент Марина очень сильно засомневалась, а не спит ли она?

Незаметно для остальных ущипнула себя за коленку и поморщилась, потому что было больно. Не спит.

Значит, дела еще хуже… Она просто сошла с ума и видит то, чего нет и быть не могло.

Иначе чем объяснить появление матери на этом мероприятии?

Пока другие говорили, Марина неотрывно смотрела на женщину, которая когда-то казалась скучной, унылой и жутко раздражающей своими дурацкими наставлениями.

Надень шапку, не сутулься, позвони, как придешь…

Эти слова раньше не вызывали ничего кроме отторжения. На фиг звонить, если она уже большая и сама может решить, где и с кем проводить время? И с шапкой сама в состоянии разобраться и с осанкой, и со всем остальным.

Смотрела и непередаваемой горечью понимала, что сейчас многое бы отдала, чтобы снова это услышать. Почувствовать себя не маленькой и беспомощной, но окруженной заботой и нужной.

Всем нужна забота. Всем нужна родительская любовь, дарующая крылья и уверенность в собственных силах. А Марина от своей отказалась по самой тупой причине на свете. Потому что хотела быть модной и ворваться в шикарную звездную жизнь. Разве что-то может быть прекраснее?

О том, что на другой чаше весов в тот момент лежало сердце матери, даже мыслей не мелькнуло. Ничего ведь страшного не случилось. Все живы, здоровы, заняты своими делами.

Как глупо получилось. Марина была уверена, что будет жить так же хорошо, как и при матери, только без матери. Подумаешь, шуршала по дому, занималась школьными делами и проблемами семьи. Что в этом такого? Мозгов на такое много не надо, любой дурак справится.

А в итоге просто все посыпалось. Дураки не справились.

И винить в этом некого. Они сами во всем виноваты. Предатели.

Чувствуя, как начинает припекать глаза, Марина продолжала смотреть, подмечая изменения в матери.

Та, как будто легче стала. Свежее и воздушнее. Сменила прическу на более современную, оделась не так как прежде.

А ведь она стала лучше выглядеть без них. Без трех пиявок, высасывающих все под чистую. Без необходимости за всеми ходить и убирать. Без необходимости постоянно готовить, потому что один хотел одно, другой другое, а третий третье. Без постоянных фырканий и недовольных лиц, принимающих все ее дела, как нечто несущественное. Нечто, что она должна выполнять молча, просто потому что другие решили, что это ее прямая обязанность.

Так может, это из-за них самих она была скучной и серой? Может из-за того, что быт задрал выше крыши и не было никакой отдачи?

Может, надо было помогать, когда жили вместе? Надо было интересоваться как дела, не устала ли? Проводить больше вечеров вместе? И тогда прекрасная женщина, мать и жена продолжала бы цвести.

Очень сложно светиться изнутри, когда никто в твоем окружении не ценит тебя. Когда на заботу отвечают шипами и пренебрежением, когда находят тысячу более интересных дел, чем просто пообщаться. Сесть вместе за столом и поболтать.

Когда она сама подходила к матери и обнимала просто за то, что она рядом? Когда говорила банальное спасибо за поглаженную блузку, не воспринимая это как должное и совершенно обычное? Когда отказывалась от своих планов, видя, что матери грустно, чтобы просто провести время вместе и поддержать?

Как много неприятных вопросов с еще более неприятными ответами.

С каждой секундой у Марины все больше щемило в груди.

Она чувствовала себя маленьким перышком, которое беспомощно трепыхалось в огромном студеном океане, полном зубастых акул и чудищ, тянущих к ней свои зловонные склизкие щупальца. И единственным маяком была женщина на сцене, которая прямо сейчас со спокойной улыбкой выходила к микрофону.