Развод. Предатели (СИ) - Дюжева Маргарита

— Дорогие дети, уважаемые учителя и администрация школы с праздником вас!

Стоило ей заговорить, как по всему телу пробежала волна морозных мурашек, волосы зашевелились на затылке, а еще кольнуло сильно-сильно туда, где билось сердце.

Марина, едва успела поджать губы, чтобы не всхлипнуть на весь зал. Сидела, как палка прямая, не дышала, умирая от каждого слова, наполненного теплотой и светлой грустью.

— Эти одиннадцать лет были непростыми, но, несомненно, весьма интересными и крайне продуктивными. Однако теперь пришло время отправляться в самостоятельный путь. Уверена, всем родителям немного грустно в столь торжественный день, но мы хотим, чтобы бы знали. Мы гордимся каждым вашим достижением больше, чем своими собственными, и искренне верим, что вам по силам добиться всего, чего захотите…

Голос такой родной и бесконечно прекрасный, пробивался сквозь стены колючей проволоки, которыми Марина в последнее время обнесла себя со всех сторон. Она слушала, впервые осознавая, какая это радость просто иметь возможность слушать, какая это ценность иметь в своей жизни родного человека.

Мама…

Мамочка…

— А самое главное, помните. Как бы не складывалась ваша дальнейшая жизнь, как бы причудливо не вился ваш путь, двери родного дома всегда будут для вас открыты. Не важно, взлеты или падения вас будут поджидать на этом пути, в родительских сердцах всегда сохранится место для вас. Мы вас любим. В добрый путь.

Зал разразился дружными аплодисментами, а Марина все-таки не выдержала и разревелась.

Больно – не продохнуть. Будто в груди разорвалось что-то, опаляя ядовитым пламенем.

Отбросив сомнения, запоздалый стыд и прочую шелуху, Марина поднялась со своего места, и не обращая внимания на присутствующих, на их взгляды полные удивления и насмешки, на едкий шепот из разряда «Ланская не оставляет попыток вылезти на сцену» и «кто-нибудь, пристрелите ее чтобы не отсвечивала», поднялась по ступеням.

И плевать ей было на то, кто и что сейчас о ней думал. Хватит. Уже гналась за чужим мнением, за чужими взглядами полными завистливого восхищения. И к чему это привело?

Пусть говорят, что хотят. Пусть смотрят как хотят. Это их проблемы.

Ноги как ватные несмотря на то, что все внутри натянулось словно струна.

Ее никто не остановил и, сама не понимая как, Марина поднялась на сцену.

Она не видела ни директора. Ни классного руководителя, ни остальных учителей – все они оказались в размытой зоне слез. Все, что она могла разобрать – это бледное от волнения лицо матери.

— Мам, — просипела, подходя совсем близко, — прости меня, пожалуйста.

И не дожидаясь ответа, обняла. Решив про себя, что даже если та начнет отталкивать – все равно не отпустит. Потому что нельзя отпускать близких, тех, кто тебя любит несмотря ни на что.

Мать не оттолкнула. Задержавшись всего на миг, обняла в ответ, и пока Марина всхлипывала у нее на плече, поглаживала по спине, слегка покачивая, как это делала в детстве.

Кажется, зал хлопал, а потом, глядя на них, дети один за другим повскакивали со своих мест и потянулись к родным. Мамам, папам, бабушкам, которые пришли, чтобы поддержать и порадоваться за них в такой день.

Что-то сломалось в привычном сценарии Последнего Звонка. Было непривычно много объятий, слез, сердечных слов. В этот день равнодушных в зале не осталось.

Чуть позже, когда мероприятие закончилось и все рассосались кто куда, Марина вместе с матерью зашли в ближайшую кафешку.

Обе чувствовали смятение, поэтому сделав скромный заказ – по кружке кофе и слоеному язычку, не бросились болтать, как давние подружки после мимолетного расставания. Вместо этого сидели друг напротив друга и смотрели. Будто знакомились заново, присматривались друг к другу, подмечая детали, которых раньше не было.

Наконец, Марина сказала:

— Ты отлично выглядишь.

— Спасибо, — удивленно ответила Вера.

Ее удивление было таким явным, что у Марины снова екнуло.

Она ведь никогда прежде не говорила, что мама хорошо выглядит. Равнодушно относилась к попыткам приодеться или накраситься. Какой смысл рядиться, если большую часть времени проводишь дома? Главное мозги не выноси, а что там на тебе надето, как ты выглядишь – да кому какая на фиг разница.

Они сами ее обесценивали, сами делали бледной и невзрачной, приучали к мысли, что быть красивой – это для кого-то другого, быть яркой – тем более. Главное удобство. Их удобство! Не ее!

Все сами. Изо дня в день. А потом еще и оскорбились, что она недостаточно подходила для таких успешных, великолепных и вообще офигенных персонажей, как они.

Кучка слабоумных идиотов.

— Ты извини, что я от так, без предупреждения пришла. Директор вчера сама звонила, я не смогла проигнорировать ее приглашение. Это ведь целая эпоха…

— Я рада, что ты пришла, — Марина скованно улыбнулась, а Вера осторожно поинтересовалась:

— До меня дошли слухи, что ты отказываешься идти на выпускной?

— Мне нечего там делать.

— Почему? Ты же грезила этим выпускным с десятого класса.

На миг захотелось снова включить Королеву, сказать, что там будут одни дураки, среди которых можно подохнуть от скуки, что она выше всего этого и не собирается тратить время на всякие глупости. Захотелось гордо фыркнуть и сказать: да пошли они все.

Только зачем? Какой смысл в этом фырканье? Перед кем она тут собралась выпендриваться?

И вместо всего этого Марина, отчаянно теребя бумажную салфетку во внезапно вспотевших ладонях, честно призналась:

— Потому что у меня ужасные отношения с классом. Я никому там не нужна. И мое появление стало бы лишним поводом для насмешек. Это очень больно и обидно, — впервые признавшись кому-то в своих бедах, Марина почувствовала будто каменная плита, придавливающая ее к полу, стала чуточку легче.

— Почему? — растерялась Вера, — У тебя же никогда не было проблем с общением.

— Зато были проблемы с мозгами, — невесело усмехнулась Марина, — я сама во всем виновата.

И это была чистой воды правда. Ни отец, ни мать, ни даже Вероника не были виноваты в том, как все обернулось. Она сама выбирала на что делать ставку и ошиблась в своем выборе. Вот и все.

Никто не заставлял отказываться от матери, никто не заставлял включать заносчивую стерву и относиться свысока к своему окружению, никто не заставлял хвастаться мнимой дружбой со «звездой» и хвастаться еще непокоренными вершинами, унижая при этом остальных. То, что сейчас происходило стало закономерным финалом ее собственных решений и поступков.

Она рассказала матери все. Не жалуясь, нет. Просто призналась в том, как поступала и как бездарно свалилась с пьедестала, на который сама себя и поставила.

Это был их первый разговор по душам, как матери и повзрослевшей дочери.

— Мне жаль, что ты проходила черед это одна, — тихо сказала Вера в конце.

— А мне жаль, что ты была одинокой рядом с нами…И я знаю, что после всего, ты к нам не вернешься. Даже спрашивать об этом не буду.

— Артем спросил, — усмехнулась мать.

Марина по привычке закатила глаза:

— Большой, да бестолковый. Все мозги в рост ушли… Я слышала, у тебя появился новый мужчина?

Вера смущенно улыбнулась:

— Его зовут Никита.

От Марины не укрылось то, как блеснули ее глаза, и легкий румянец мазнул по бледным щекам:

— Хороший?

— Рядом с ним я чувствую себя девочкой. Любимой девочкой.

В груди заболело. Головой-то понимала, что ничего уже не вернуть и не сделать как прежде, но все равно было грустно.

Такая семья была…

— Я надеюсь, он сделает тебя счастливой. Ты этого заслуживаешь больше, чем кто бы то ни было.

— Спасибо, Марин. И помни, мои двери всегда будут для тебя открыты.

— Я знаю, мам. Знаю.

Глава 33

После встречи с детьми я чувствовала себя потерянной.

Вроде помирились, поговорили, даже извинения прозвучали, и все же было как-то не по себе. То ли от странности всего происходящего, то ли от осознания того, что как прежде все равно ничего не будет.