Мост висельников (ЛП) - Валенти Сюзанна

Она рывком открыла дверцу машины, прижимая свой «пистолет» к моей груди. — Бах.

— Вау, ты просто сразила меня наповал. Я бы отдал тебе машину, малышка, — сказал я, и она ухмыльнулась, поднеся мнимый пистолет ко рту и дунув на его конец.

— Я знаю. Я же психопатка.

Я схватил ее за бедра, затащил в машину к себе на колени, и она начала притворяться, что стреляет в меня, пока я ее щекочу. Она взвизгнула, когда я схватил ее «пистолет» и заставил ее пальцы оказаться у нее же во рту.

— Бах, — сказал я, и она рухнула поперек сиденья, притворяясь мертвой.

Я рассмеялся, встряхивая ее, но она придерживалась роли, не сдвинувшись ни на дюйм, но теперь ее живот был оголен, так что она была в беде. Я ткнул пальцем прямо ей в пупок, и она взвизгнула, выпрямилась и замахнулась кулаком мне в лицо. Я поймал ее руку, прикусив костяшки пальцев, и порочно улыбнулся, а игра превратилась во что-то более развратное, когда наши взгляды встретились, и моя свободная рука скользнула между ее бедер.

Я вздохнул, выходя из гипноза, который эта девушка всегда на меня насылала, и рывком усадил ее на пассажирское сиденье. — Не смотри на меня так, малышка. Мне нужно ехать.

Она выпрямилась на своем сиденье, выглядя так, словно ей доставило удовольствие, что я вот так резко отодрал ее от себя. — А можно мне так посмотреть на тебя, после того, как ты увидишься со своим отцом?

— Определенно, — сказал я. — Ты можешь смотреть на меня так по всей машине Джей-Джея, а может даже, и на капоте.

— Ты отвезешь меня на «Перевал Дьявола»? — хрипло спросила она.

— Да, я отвезу тебя прямо на «Перевал Дьявола», — согласился я, и она, смеясь, откинула голову назад, выглядя дикой и свободной, как женщина, в которую она была рождена вырасти. Моей девочкой, какой ей суждено было стать. И это вселяло в меня такое чувство покоя, какое не может дать ничто другое в этом мире.

Я захлопнул дверцу и выехал из гаража, газанув, когда подъехал к воротам, и они широко распахнулись перед нами.

Роуг взвизгнула, когда я резко свернул на дорогу, и меня охватил трепет, когда она пристегнулась, чтобы прокатиться, зная, что я подарю ей удовольствие этой поездкой.

Я проходил повороты на скорости, следуя по более тихим улочкам, чтобы по-настоящему насладиться мощью GT Джей-Джея, а Роуг улыбалась всю поездку.

Когда я приблизился к месту назначения и я выехал на грунтовую дорогу, ведущую к дому отца, мое настроение окончательно испортилось. Сердце замирало в груди, отягощенное тысячей плохих воспоминаний. Я всегда чувствовал себя так, приезжая сюда. Это был не дом, а ад.

Роуг потянулась к моей руке, когда я припарковался, но я отстранился, запустив пальцы в волосы и не встречаясь с ней взглядом, когда жар обжег мою шею.

Я любила ее за эмпатию, за то, что она видела меня насквозь, чувствовала мою боль. Но в то же время я ненавидел это. Ведь это обнажало меня: того маленького мальчика, которым я когда-то был, словно ее взгляд мог снять слои моей плоти, как кожуру, и увидеть его. Того, кто прятал синяки, кто жил за этими стенами.

— Все в порядке, — сказала она.

— Это не так, — прорычал я. — И никогда не было, когда я прихожу сюда, вот почему я хотел сделать это один.

— И именно поэтому я здесь, — сказала она, снова потянувшись ко мне, и на этот раз я позволил ей положить мою руку к себе на колени и погладить мои пальцы своими. — Я останусь в машине, если ты скажешь, что не хочешь, чтобы я была там с тобой, Чейз Коэн, но я не думаю, что ты собираешься сказать что-то подобное, не так ли?

Я вздохнул, пристально глядя на нее и качая головой, отчего темный локон упал мне на глаза. — Нет, малышка. Но мне все равно тяжело позволить тебе снова увидеть во мне того ребенка.

Она потянулась вперед, откидывая мои волосы назад и грустно улыбаясь мне. — Я люблю того ребенка. Он был самым храбрым мальчиком из всех, кого я знала, потому что он каждый день участвовал в битвах, даже когда у него не было шансов их выиграть. — Ее взгляд скользнул мимо меня к дому, где жил мой отец, и выражение ее лица наполнилось холодностью. — Он твой монстр, Эйс, что делает его и моим монстром.

Я притянул ее ближе к себе через сиденья, целуя в уголок ее рта и вдыхая ее сладость. То, что она была рядом, мой маленький лучик солнца, успокоило мое беспокойство.

— «Always Forever» от Cults, — пробормотал я песню, которую выбрал для нее прошлой ночью.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она, и я слишком долго держался за нее, прежде чем смириться с ожидающей меня судьбой и открыть дверь, увлекая ее за собой.

Я толкнул сломанные ворота, металл заскрипел и застонал в знак протеста против моего появления, как будто предупреждал меня повернуть назад. Но теперь было уже слишком поздно.

Я подошел к двери, вытаскивая повязку из кармана и надевая ее, чувствуя, как сбоку меня прожигает взгляд Роуг.

— Не проси меня снять ее, — пробормотал я, и ее губы сжались, прежде чем она сдалась и кивнула.

Когда мой дорогой старый папочка не открыл дверь, я распахнул ее, и запах пота, выпивки и худшего времени в моей жизни заполнил мои чувства.

Я подавил желание отступить, прищурившись в полумраке, когда мы вошли в гостиную. Я заметил спинку отцовского кресла, и у меня сжалось в животе, но было ясно, что он на нем не сидит.

— Где ты? — Я рявкнул в дом, потому что все было слишком тихо.

Надежда шевельнулась в моей груди, когда я понял, что он, возможно, мертв, что какому-то демону, более могущественному, чем он, наконец удалось вырвать его из этого мира. Но затем его грубый голос донесся до меня откуда-то сверху, и на моем лице появилась гримаса.

— Сюда, наверх.

В его голосе прозвучал приказ подойти к нему, и я воспротивился ему со всем бунтарством своей юности, но я должен был подойти к нему. Именно поэтому я здесь, иначе зачем вообще было сюда приходить, если собирался уйти сейчас?

— Я ненавижу это место, — прошептала Роуг, сморщив нос при виде комнаты и каждого следа моего отца в ней. Она не часто приходила сюда, когда мы были детьми — никто из них не приходил по очевидным причинам, но она пробиралась ко мне раз или два, когда я был уверен, что его здесь не будет, и это место почти не изменилось за все эти годы. Те же пожелтевшие стены и потрепанный коричневый ковер, та же вонь пива PBR и сигарет, въевшаяся в мебель и закоптившая потолок. Каждый раз, переступая этот порог, я словно попадал прямиком в свой личный ад, словно снова становился тем мальчиком, которому приходилось называть это место своим домом.

Я кивнул в знак согласия, бросив на нее мрачный взгляд, прежде чем подняться наверх и пройти по узкому коридору в спальню моего отца.

Я толкнул дверь и замер на пороге. В комнате царил полумрак, и я остановился в дверном проеме, потому что старые правила этого дома удерживали меня от того, чтобы войти. Мне не разрешалось сюда входить. Это было место для него и моей мамы, место, куда он отводил ее, чтобы я не мог добраться до нее благодаря замкам на внутренней стороне двери.

В моем горле образовался комок от тяжести вины, которая легла на мое сердце. Будучи мужчиной, я осознавал логику этих воспоминаний: я был всего лишь мальчишкой, который не знал, как спасти свою маму. Но я все еще не мог избавиться от чувства, что мог бы спасти ее, если бы только постарался, если бы стоял на своем более твердо, сопротивлялся более яростно.

— Иди сюда, парень, — прорычал он хриплым голосом, полным раковой смолы.

Я презирал то, как глубоко я чувствовал его когти в себе всякий раз, когда был здесь с ним, все худшие моменты моего детства выползали из дерева вокруг меня, как термиты, прилетающие полакомиться моими страхами.

— Ты — пустая трата кислорода. — Голос донесся до меня из прошлого, но жестокие слова отца были такими же резкими, как и тогда. И что было еще хуже, так это то, что голос Шона зазвучал следом у меня в голове.

Посмотри на этот блеск в твоих глазах, как будто ты веришь, что чего-то стоишь. Но не волнуйся, я напомню тебе, кто ты, Чейз Коэн. Ты просто грязь, у которой выросли ноги.