Не важно. Потом суп с котом.
Потом Слава стал много работать. Очень много.
А я... Я я…
Я просто потерялась и всё.
Надо найтись.
Надо вернуть себя.
Телефон пугает неожиданной громкой трелью.
Слава.
Неужели ему уже сообщили, что я гуляю?
- Да.
- Аня, ты где?
Усмехаюсь. Вот же.
- Ты же знаешь где я, Слав, зачем спрашиваешь?
Пауза.
- Почему ты уехала из дома?
- В смысле? Я что, под домашним арестом?
- Мы хотели поговорить.
- Утром, Слав. Мы хотели поговорить утром, но ты уехал.
- Ты знаешь, что я работаю. И где я работаю.
- Знаю. И что?
Снова пауза.
Обдумывает слова? Ему не привыкать.
- Аня, пожалуйста, возвращайся домой.
- Слава, я хочу отдохнуть. — не придумываю ничего лучше.
- В смысле? Отдохнуть от чего?
- От всего. От дома. От семьи. От тебя. От себя.
Сейчас красиво было бы закурить. Но я не курю. Поэтому просто отпиваю чай.
- Анна.
- Слав, давай так. Я девочка взрослая. Ничего со мной не случится. И не надо меня искать. Я просто хочу побыть одна.
- Нам нужно поговорить, ты понимаешь? Ты... ты понимаешь в какое положение ты меня ставишь?
- Нет Не понимаю. Ты чего переполошился-то, Доронин? Всё же хорошо? Я даю тебе развод. Я не собираюсь устраивать скандалы, трясти грязным бельём.
Выносить сор из избы тоже не собираюсь. Я буду идеальной бывшей. Мне даже ничего от тебя не надо, Слав.
- Анна.
Нечего сказать. Когда Доронину нечего сказать он делает многозначительные паузы и называет меня по имени. Вот так строго и обречённо.
Анна.
- Да, знаешь, у твоей будущей жены чудная дочка, моя тёзка, а я и не знала, кстати — действительно, только сейчас думаю о том, что имя дочери Славиной как-то прошло мимо меня. Может, потому что она называла её Нюша?
Дурацкое прозвище — Нюша. Анюта — куда красивее.
- Аня, приезжай домой, пожалуйста. Я очень тебя прошу. Ради всего, что у нас было, Ань. Я же... я любил тебя.
Любил.
Это как гвоздь в крышку гроба.
Это больно.
Любил.
А если я и сейчас люблю? Люблю так, что разрывается сердце? Что мне хочется выть, расцарапать себе лицо до крови, тело, которое перестало его устраивать, душу, которая перестала греть.
Любил.
- Слава, если ты меня любил, пожалуйста, ради этой любви, оставь меня сейчас в покое, ладно?
Прерываю звонок. Отбрасываю телефон на диванчик.
Запрокидываю голову
Я не плачу.
Я ловлю солнечных зайчиков.
Господи, дай ты мне просто спокойно умереть.
12.
На самом деле всё не так.
Всё гораздо хуже.
Размышляю, садясь за руль, еду к моему временному пристанищу.
Это не гостиница. Я решила, что моё пребывание в гостинице может привлечь ненужное внимание. Нет, я не думаю, что меня будут преследовать папарацци, но всё-таки выбрала другой вариант.
Я сняла квартиру. В центре. На Арбате.
Всегда мечтала жить в центре, но мне так и не удалось. С родителями мы жили в тихом районе недалеко от Щукинской и Серебряного бора. С мужем сначала снимали халупу на окраине, потом переехали в квартиру его бабушки, потом купили свою первую, в элитном комплексе на Рублёвском шоссе, но далековато даже от Садового кольца. Потом была та, моя родная, наша квартира. Тоже элитный комплекс, уже ближе к цивилизации, но всё-таки далеко от Бульварного. Причём я всегда сама искренне считала, что жить в центре тяжеловато. Проблемы со школами, с садами -— да, да, в то время я еще задумывалась о таких проблемах.
Мой Доронин не сразу стал Дорониным, тем, каким его знают сейчас. Он шёл к этому не один год, ну и я вместе с ним. Мы.
Когда-то были мы.
Теперь только я.
И я на самом деле в шоке от самой себя.
Потому что…
Потому что я не думала, что мне будет настолько всё равно.
Всё равно на его измену. Не очень по-русски звучит, наверное, зато очень точно передаёт смысл.
Мне было всё равно, что муж мне изменил.
Не потому, что я не любила мужа.
Любила. Очень сильно.
И он меня. Я так думала. Я в это верила. Надеялась.
Он любил.
И дети у нас рождены в любви. И даже собаку с котом мы тоже по любви взяли.
И жили хорошо.
Наверное.
Ведь если бы всё было замечательно, он не стал бы меня предавать?
Не было замечательно.
Не было.
Что может быть замечательного, когда в сорок два ты вдруг резко за месяц набираешь десять килограммов?
Руки опускаются, сделать ничего не можешь, идёшь по врачам.
И врачи не простые. Элитная клиника, пафос, милые улыбки.
- НУ, что вы хотите, Анна Андреевна, это климакс.
Климакс.
В сорок два.
Когда у других он дай бог в пятьдесят два!
И я не чувствую ничего такого. Ни приливов, ни потливости. Только вес.
Эндокринолог, продолжая мило улыбаться выписывает кучу анализов.
А Инга, администратор моего фитнес-клуба, с которой я дружу много лет головой качает.
- Слушай, Анют, есть шикарная тётка в нашей поликлинике, в обычной. Гинеколог-эндокринолог. Вот такая баба, - палец вверх и брови тоже, - Запишись к ней.
Принеси ей там, что-нибудь, только не в конверте и не конфеты. Не знаю. Я вот покупаю фруктики, орешки, так, символически, скажешь, что ты от меня. Мало того, что анализы те же можно бесплатно сдать, так она еще и специалист шикарный!
Лучше всяких этих ваших хваленых медцентров!
У нас нет материальных проблем от слова совсем. Это понятно.
Мой муж, на минуточку, работает в аппарате президента:
И иду я в обычную поликлинику не потому, что денег жалко, а потому что эндокринолог в платной по ДМС доверия мне не внушила.
Врач в поликлинике меня слушает внимательно, смотрит, задаёт вопросы. Всё быстро, потому что времени на пациента даётся всего двенадцать минут. Но за эти двенадцать минут я узнаю о своей проблеме и способах её решения больше, чем у платной за сорок пять, которые она со мной любезно провела.
- Анна Андреевна, только вот диспансеризацию нужно будет пройти, иначе я вас не смогу отправить, например, к кардиологу, а это нужно, да и чтобы всю линейку анализов сдать.
- Диспансеризация?
Я не готова, и времени жалко, и вообще.
- Это быстро. Сейчас подниметесь на четвёртый этаж.
Да, на самом деле всё прошло быстро, только нужно было сдать кровь и записаться на маммографию и УЗИ щитовидной железы — это уже от эндокринолога, не в амках диспансеризации.
Инга за меня порадовалась
- И хорошо, а что? Маммографию надо раз в год точно делать, ты когда делала?
- Не помню, года три назад.
- Вот И УЗИ щитовидки, кстати, хорошо! Почему тебе в твоей платной ничего не сказали — странно.
Да, очень странно, наверное.
Но я настолько всегда была далека от врачей, клиник, и прочего — я не из тех, кто любит лечиться.
Вовремя всегда только стоматолога посещала.
Болею довольно редко. Врача последний раз вызывала, наверное, в ковид, и то, муж настоял. Такой кипиш поднял! А у меня было всего тридцать восемь, ну, запахи пропали, да. Перенесла легко, к счастью.
Перед маммографией меня почему-то трясёт.
Сразу вспоминаются все эти страшные истории про то, как отрезают грудь и прочее.
И, конечно, мысли, а будет ли меня любить муж, когда мне... то есть, если мне.
Не хочу думать о плохом. Но видимо это дурацкое свойство нашей психики.
Чем больше гонишь дурные мысли, тем сильнее они преследуют.
Будет ли меня любить муж?
Странно.
Он меня уже не любит, так какая разница?
Ведь когда я иду на это исследование я уже знаю.
Всё знаю.
Пальцы дрожат, когда я открываю очередное сообщение «доброжелателя»
Нет, не подумайте, я сразу отправила номер в чёрный список.
Но мне написали снова, с другого номера. Потом с третьего.
