Когда она любит (ЛП) - Сэндс Габриэль

Она останавливается, ее ложка замирает в воздухе. В ее лице промелькнула боль, словно мои слова причинили ей физическую боль.

— Если ты будешь продолжать говорить подобные вещи, у меня не останется выбора, кроме как попросить Дамиано выгнать тебя, — шепчет она, опуская ложку и устремляя взгляд на свою тарелку.

— Я не могу. Пока мы с тобой не закончим наш разговор.

Ее губы сжимаются в тонкую линию. — Рафаэле, только честно. Чего ты надеешься добиться? У нас нет пути вперед.

— Я не согласен.

— Думаешь, я могу просто забыть, что ты выбросил меня при первых признаках неприятностей? — резко говорит она, пытаясь скрыть свою обиду под гневом, но ей это не совсем удается.

Я встаю и подхожу к ней, чтобы сесть в кресло рядом с ней. Она замирает, когда я кладу руку ей на предплечье, но не отстраняется.

— В тот день многое пошло не так. Я не мог смириться с мыслью, что тебе больно, и повел себя так, что теперь жалею.

Она смотрит на мою руку. — Это не все. Ты совсем по-другому отреагировал, когда мне было больно, когда на нас напали в Il Caminetto.

— Да, но это было до...

Лесно-зеленые глаза метнулись ко мне, в них был написан вопрос. — Перед чем?

Мой пульс скачет, и я сглатываю. Такое ощущение, что каждое слово, вылетающее из моего рта, имеет огромное значение. Я участвовал во многих переговорах, где это было так, но впервые я так чертовски нервничаю.

— В Il Caminetto я контролировал ситуацию. Я знал, что смогу защитить тебя. Но когда мне позвонил твой отец, я понятия не имел, где ты и с кем. Я не знал, как тебя найти. Я не мог поверить в то, что твой отец сдержит свое слово, и в то же время не мог игнорировать его требования. Я не мог находиться в двух местах одновременно. Это была пытка - представлять, что тебе больно, а я ничего не могу сделать. Поэтому я и позвонил Ферраро. Я был в отчаянии.

В ее выражении проскальзывает сочувствие. — Так и было?

— Да. И я не знал, как с этим справиться. Я так и не научился справляться со своими эмоциями. Я научился только отгонять их и притворяться, что их не существует. Это то, что я должен был делать, чтобы пережить своего отца. Это то, что я должен был сделать, чтобы убедиться, что моя мать тоже пережила его.

Она хмурится, между ее бровей появляется линия.

— Интенсивность моих чувств к тебе переполняла меня, — продолжаю я. — Это было похоже на приливную волну, которую утащило самое сильное течение, какое только можно себе представить. Я отступил в безопасное место.

Я провожу ладонью по ее предплечью и беру ее за руку. — Я говорю это не для того, чтобы оправдать то, как я с тобой обращался, Клео. Это не оправдание. Но я думаю, что если я хочу, чтобы у нас был путь вперед, я должен быть более открытым с тобой.

В ее взгляде мелькает удивление. Я загибаю пальцы между ее пальцами. Она позволяет мне, но не делает ответного жеста.

— Я говорил с сестрами о тебе. Обо всем.

— И что ты им рассказал?

— Правду о том, почему я такой, какой есть. — Я прочистила горло. — Это было очень поздно. Ты сказала, что моя мама рассказала тебе о том, что случилось, когда я была ребенком?

Клео кивает. — Рассказывала.

— Я не знаю, какими именно деталями она поделилась.

Ее лицо смягчается.

— Она сказала, что твой отец бил ее и заставлял тебя быть свидетелем. Если ты плакал, он продолжал. Он заставил тебя научиться запирать свои чувства.

— Она рассказала тебе об изнасиловании?

Она бледнеет. — Что? Нет.

Меня не удивляет, что мама не рассказала ей об этом. У меня в затылке зарождается колючая мысль о том, что мне придется поделиться нашим секретом еще с одним человеком. Несмотря на то что наши отношения безвозвратно разрушены, мама всегда надеялась на меня. И я знаю, что она поняла бы мои причины поделиться этой информацией с Клео.

— Мой отец изнасиловал ее у меня на глазах. Заставил меня смотреть.

У Клео открывается рот. Она крепко сжимает мою руку. — Боже мой. Наша брачная ночь...

— Я… — В горле у меня запершило. — Я давно решил, что никогда не буду таким, как он. Я никогда не причиню вреда людям, которых должен защищать. Никогда.

На глаза Клео наворачиваются слезы. Мне хочется притянуть ее к себе и смахнуть слезы с ее щек, но я сдерживаюсь. Я еще не заслужил этого.

— Но я заслужил. Я причинил тебе боль своими действиями и словами.

Она скривила губы и приглушенно всхлипнула.

Я крепче сжимаю ее руку. — Я знаю, что я сломлен. Знаю. Но мне нужно сказать тебе то, что я должен был сказать тебе давным-давно. Чувства, которые я испытываю к тебе, превосходят все, что я когда-либо испытывал. Раньше они пугали меня и заставляли чувствовать себя неуправляемым, но теперь нет. Я готов принять их. Пока я не встретил тебя, я не понимал, как много во мне умерло в той темной спальне. Но потом ты ворвалась в мою жизнь и показала мне, что значит быть по-настоящему живым. И теперь я никогда не смогу вернуться к тому, что было раньше.

Она вздохнула, ее ресницы затрепетали.

Мое сердце бьется так сильно, что грозит прорвать грудную клетку.

— Клео, когда я смотрю на тебя, я вижу всю Вселенную. Потребовалось потерять тебя, чтобы я понял, что ты для меня - все. Может, до тебя и было что-то, но после тебя нет. Я не могу функционировать без тебя. Я не могу спать, я не могу думать, я едва могу дышать. Без тебя я существую в ужасном темном месте, лишенном всего, что делает жизнь достойной. Пожалуйста, вернись ко мне. Я люблю тебя.

Слеза сбегает и прокладывает дорожку по ее безупречной щеке. Я ловлю ее большим пальцем и медленно смахиваю.

Ее дыхание становится прерывистым, и мой взгляд падает на ее приоткрытые губы. Мне нужно поцеловать ее так же, как мне нужен воздух, но не успеваю я продвинуться и на дюйм, как она вырывается из моей хватки.

Она встает, с громким скрипом отодвигая стул, и поворачивается, чтобы уйти. — Мне нужно идти.

Нет.

Я поднимаюсь со своего места. — Пожалуйста, не убегай от меня.

Она останавливается и медленно смотрит на меня через плечо. — Рафаэле, мне нужно время, чтобы подумать. Это очень много. Дай мне пространство. Пожалуйста.

Что я должен на это ответить?

— Клео...

Прежде чем я успеваю что-то придумать, она качает головой и выскальзывает за дверь.

Я запустил пальцы в волосы.

Она сказала, что ей нужно пространство... но она не попросила меня снова уйти. Это прогресс, не так ли? Возможно, мне удается достучаться до нее. Но если я буду давить слишком сильно, она может снова отступить.

Я опускаюсь в кресло и провожу руками по лицу. Ей нужно пространство? Тогда я должен дать ей его. Я дам ей все, что она захочет. Потому что теперь не я решаю, что делать.

Все в ее руках.

ГЛАВА 45

КЛЕО

Рафаэль сказал мне, что любит меня. Его признание пульсирует в моей груди и разливается теплом по венам, когда я спешу наверх после нашего разговора. Я запираюсь в своей спальне и честно пытаюсь разобраться в своих мыслях и чувствах.

Теперь, когда я знаю всю правду о том, что произошло с отцом Рафаэле, я могу понять, почему Рафаэле такой, какой он есть. Мысль о том, что ему пришлось пережить в детстве, вызывает у меня тошноту. То, через что пришлось пройти ему и его матери, ужасно. Иногда я забываю, что наш мир бессердечен не только по отношению к женщинам, но и к мужчинам. Никто не рождается убийцей. Так или иначе, их формирует окружающая среда и люди, которые их окружают.

Рафу было заметно неловко, когда он рассказывал мне всю историю. Видно было, что ему тяжело, но это его не остановило. Он рассказал мне что-то глубоко личное, глубоко уязвимое о себе. Сколько раз я мечтала, чтобы он открылся мне. Наконец он это сделал.

И это не было похоже на тактику, направленную на то, чтобы вернуть меня. Это было искренне.

Он действительно хочет все исправить. Чтобы исправить нас.

А я?

Тоска пробирает меня до костей. Я хотела утешить его прямо сейчас. Обнять его, поцеловать, сказать, что все будет хорошо. Но мне удалось сдержать себя, потому что в кои-то веки я задумалась о последствиях своих действий.