Неверная (СИ) - Романовская Кира

— Что так прям Ида и побежала? — не поверил ей Влад.

— Ну да, только не к мамаше побежала, наврала мне с три короба, сама то я не слышала их разговор. — прищурилась мать, проверяя реакцию сына на свои слова. — Я ещё думаю, куда она так разоделась? Платье, пиджак красивый, накрасилась, надушилась, каблуки напялила. Твоей Иды распрекрасной не было всю ночь! Приперлась утром, пьяная и вся в засосах! Я её хотела отчитать, дрянь такую, так она мне пощечину влепила и за дверь вытолкала! Шлюха жена твоя, Владик, хочешь большими буквами напишу на плакате и тебе перед домом поставлю, чтобы лучше было видно!

Влад лишь покачал головой, понимая что три года их с Идой жизни у него украла его собственная мать.

— Ида? Пощечину? Тебе? А в каком она была состоянии, мама? — охрипшим от волнения голосом спросил Влад.

— Пьяная, я же говорю! Ни фига не соображала, ни слова мне не сказала!

— Это ты присылала мне сообщения потом?

— Да, я! — воссияла всем своим перекроенным лицом мамочка.

— А почему прямо мне ничего не сказала?

— Потому что ты дальше своей Иды не видел ни черта! Кому бы ты поверил, ей или мне? Пока я всё разузнала, вы друг друга в десны лобызали!

— Я был в больнице, после аварии, так напомню, ты же так ни разу и не пришла меня навестить.

— Собаку твою сторожевую видеть не хотела! — рявкнула Артемида. — Шлюха дороже матери родной! Она и тебя против меня настроила, и с отцом рассорила, чтобы ты к нам и на пушечный выстрел не подошел!

— Видео из отеля тоже ты прислала?

— Да! Кто ищет тот всегда найдет, в клубе камер не было. — поделилась успехами мать. — Зато в отеле, как только дашь на лапу, всё слили! Ну как тебе сынок, твоя Идочка распрекрасная, не такая уж и хорошая, да?

— Если в клубе камер не было, как ты достала фотографии Иды и того парня, когда они за столиком сидели? — вдруг зацепился за деталь из памяти Влад.

— Ничего я тебе не присылала из клуба, я не знаю, что они там делали, но вот в отеле все понятно. Вышла от него как потасканная шляндра. — усмехнулась Артемида.

— Как ты узнала, что она была в отеле?

— У неё визитка из кармана выпала. Так и узнала. — закивала его мать. — Даже не крылась, алкашка проклятая!

— А с кем она там была? Ты выяснила? Ты же о любовницах отца всё узнавала…

— Ну вот ещё надо было мне про ее мужика узнавать. Достаточно того, что он был и всё понятно, что они в там делали. — фыркнула мать. — А ты почему спрашиваешь? Я думала, ты давно его похоронил. Такое позорище на голову твою, рогатую, сыночка. Но, надо признать, мужик то красивый, получше тебя будет.

Влад изо всех сил сжал кулак, чтобы не пустить его в ход, её насмешливый взгляд, кривая ухмылка, она будто радовалась страданиям сына, но то, как искренне она интересовалась судьбой Артиста, говорило об одном — она понятия не имеет кто он и что он мёртв, значит не она его наняла. С души Влада как будто камень упал, мстить за это собственной матери не надо.

— Ты дура, мама, и тебе пора лечиться, голову лечить и нервы заодно… — вздохнул Влад, выжатый как лимон после такого разговора. — Откуда в тебе столько злости и зависти? Ведь у тебя же всё было, чего ты желала. Бабки, положение в сраном обществе таких же как ты, шмотки, курорты твои любимые, так чего тебе ещё надо то, если ты ни хера не счастлива?

Этот вопрос, казалось, застал Артемиду врасплох, и она впервые не знала, что ответить.

— Раньше я тебя жалел, что отец с тобой поступает, как скотина, а сейчас понял, что с тобой так поступать ты сама позволяла, а может этого заслуживаешь. Могла встать, взять детей в охапку и уйти. Трудно было бы? Охренеть как. Взбеленился бы папаша? Да. Но ты, сука, столько сил вкладывала в погоню за его любовницами и детьми левыми, столько в тебе было энергии, что вправь ты ее в иное русло, не было бы в тебе столько желчи, глядишь настоящую любовь по жизни бы нашла, наконец. А так одинокая недолюбленная баба при живом то муже…

Влад тоже кое чему научился за годы, проведенные в отчем доме, если знаешь, что может задеть человека, его легко вывести из равновесия. Артемида побагровела от злости и ярости, что вызвали в ней слова Влада, змея зашипела, пытаясь выплюнуть остатки яда на собственное дитя:

— Ты, такая же сволочь, Как твой отец! Ты его отродье, которого он так хотел получить! Его кровь и плоть! — сжала кулаки мать. — Ты во всем виноват! Я тебя восемнадцать часов рожала, мне вырезали яичники и матку, чтобы спасти после родов! Ты меня чуть не убил, гаденыш! Из-за тебя он перестал видеть во мне женщину! Из-за тебя я сексом заниматься не могу, как отрезало, все нервные окончания атрофировались из-за операции! Ненавижу тебя, ублюдок! Ненавижу!

Вот она и сказала то, что чувствовала к сыну все эти годы, почти в сорок лет Влад, наконец, разорвал тонкую ниточку пуповины, что связывала его невидимыми узами с матерью. Она ненавидела его за то, что не может заниматься сексом с мужчинами, как прозаично.

Он врал Иде, что больше не надеется на извинения от матери, маленький обиженный мальчик внутри него всё ещё надеялся. Но этому пришел конец, и Влад даже был этому рад. Мамаша всё не унималась, будто трубу с нечистотами прорвало наружу.

— Твой папаша с ума сошел! После химии его как стерилизовали! Никаких детей у него не получается! Хоть член то стоит и на том пусть скажет спасибо! — усмехнулась она. — Ты его единственный сын, наследник! Только ты нос воротишь от его миллионов, дурак ты, сыночка. Пока он болел, мог бы к рукам прибрать всё его богатства. У меня то, слава Богу есть, на что жить, когда твой папаша в политику полез, мне собственности до хера перепало, я зубами в неё вцепилась и ему не отдала! Сестер твоих мужья обеспечили, а ты всё сам с усам! Дебил! Твои копейки по сравнению с его деньгами это капля в море! Как разница между миллионом и миллиардом! А ты всё гордость свою показываешь, грудь колесом! Он всё ещё надеется на преемника, затрахал всех эскортниц Москвы и Петербурга, да толку ни хуя, ха-ха! Даже братьев у него не осталось, сдохли все, кто от чего. Так и помрет, но с собой то не заберет, кое что останется. Тебе только ни хуя не отпишет, даже на похороны не приходи!

— Он ещё тебя переживет, мамуль. — покачал головой Влад. — Тебе ведь уже шестьдесят семь, пришло время выводы какие-то в жизни сделать. Ты жизнь свою просрала, Артемида, пока вывод только такой.

— Иди на хуй! — противным фальцетом заголосила она. — Со своей разберись, рогоносец! Домой иди и женушку свою распрекрасную целуй в обе щеки, сперму только чужую стереть с неё не забудь!

Влад с грустью смотрел на старую, обозленную на весь мир, женщину, которую раньше любил, всё равно любил, не смотря ни на что, ему нужна была мама. Поток нечистот закончился и Артемида, пыхтя ноздрями злобно смотрела на сына, что, оставался задумчивым и спокойным.

— Знаешь, мама, я готов был простить тебе многое, если бы ты попросила прощение, искренне, честно. За моё детство, что прошло в страхе, за одиночество, что было в полной семье, за то, что отец отправил меня в армию, считай, на убой, не боясь, что я там умру от пули.

— Он сделал из тебя мужчину!

— Нет, он сделал из меня монстра, который ни во что хорошее не верил, кроме того, что деньги дадут мне свободу. У меня было дикое желание ему что-то доказать, показать, что я лучше него. Но я не был… — горько усмехнулся Влад. — Ида сделал меня лучше, в заботе о ней, в ответственности, которую я на себя взял за неё и за нашего сына, я стал мужчиной, в полном смысле этого слова, а не в той извращенной мысли, что пытался внушить мне отец.

— И чем она тебе отплатила, мужчина?! — усмехнулась мать.

— Я был готов простить тебе многое, но не Иду… — сжал зубы Влад. — В ту ночь её напоили и изнасиловали, и ты не могла не заметить, что она не в себе! Или не захотела! Она ничего не помнит до сих пор! Но ты сделала ещё хуже, отравила меня своими словами и действиями! Тебе я этой жестокости по отношению к ней не прощу никогда! И к сыну моему не приближайся больше, ты итак оставила на нём шрам! Ты отравила собой всю нашу семью, и всего то хватило одного дня в моем доме. Ты мне больше не мать, хоть меня и родила. Я не позвоню больше, ты для меня умерла.