Бывают такие женщины, да…
Бешеный Лис не встречал таких и дико радовался, что чаша сия миновала.
Большого, вон, когда-то не миновала… И что хорошего получилось? Нихрена.
Лисенку и Камешку повезло. И с девочкой, и с временами.
Даже если кто косо посмотрит, то… Недолго. До первого замеченного взгляда.
Мир другой.
И это хорошо, да.
Девочка — солнышко. Улыбается, и на душе светло.
Этих мелких придурков можно понять…
Большой, конечно, все равно ноздри раздувает и дико бесится, когда парни позволяют себе слишком уж тискать его девочку, забыв про то, что не одни тут.
Очень уж это… Остро.
Но со временем привыкнет… Наверно.
Человек — такая скотина, ко всему привыкает…
А вообще, все очень неплохо получилось, да.
И в родне такой мужик, как Большой — очень даже в тему. Конечно, он — тот еще медведь, домосед чертов, из берлоги этой не выгонишь, но даже тут он…
Тихий вскрик заставляет замереть а затем, с матом потуже затянув полотенце на бедрах, рвануть следом за прущим напролом Большим.
Надо же, медведина!
Только-только сидел, ведь такой на расслабоне, а с места сорвался, как гончая!
Лежащую на земле девчонку Бешеный Лис засекает сходу, и сердце болезненно екает.
Упала, что ли, с качелей этих? Раскатали, придурки, меру потеряли?
Рядом с ней на коленях оба парня, и морды лица у них бледные, а глаза огромные.
Большой падает на колени перед дочерью:
— Вася… Васенька… Бляди, не уследили? Уронили ее? — его хрип похож на звериный, но парни не пугаются.
— Нет, она спрыгнула, а затем покачнулась и… — говорит Генька, а Камешек молча пытается приподнять бесчувственную девчонку.
— Не трогай ее, блядь! — рычит Большой, — вдруг, повредила что-то себе? Быстро врача!
В этот момент Вася вздрагивает и открывает свои невероятные глаза. Осматривает каждого по очереди удивленно.
— Что такое? — пытается приподняться, но Большой и ее парни орут одновременно:
— Лежи, лежи!
— Да что такое?
От крыльца бежит мать Большого.
— Что случилось?
— Вася упала! — рычит Большой, — эти два дегенерата загоняли ее! Закатали!
У обоих дегенератов морды становятся сложными.
Камень молчит, насупившись, а бледный мой Генька приобретает красные пятна на щеках. О, сейчас будет выступление:
— При всем моем уважении…
— Завали уже!
— Так, а ну-ка разошлись, — командует мать Большого, — дайте воздух девочке.
Она садится рядом, аккуратно помогает Васе сесть.
— Мама, не надо ее трогать! — волнуется Большой, но его мать только отмахивается, гладит Васю по голове, прижимает к себе:
— Что? Голова закружилась?
— Ага…
— Ну ничего, ничего, бывает…
— Да что бывает? — злится Большой, переглядывается с бледными парнями, и в этот раз у них в глазах прямо-таки единодушие, — надо врача! Какого у нее голова кружится? А вдруг там что-то серьезное?
— Там что-то серьезное, да, — кивает его мать, и рожи у всех становятся еще более бледными.
А я чуть отступаю, осматриваю мелкую немочь, прищуриваюсь… Да неужели?.. Вот это да! Вот это неплохо, вообще…
— Что с тобой? Вася? — Большой с тревогой и нарастающим в голосе ужасом пытается заглянуть дочери в глаза.
— Маленькая… — хрипит Камень, бессильно упираясь здоровенными кулаками в землю.
— Малышка… — вторит ему мой недогадливый оболтус. Ох, взрослеть ему еще и взрослеть…
— Девочка беременная, — отрезает ее бабушка, сурово глядя по очереди на всех. И на меня, в том числе.
Едва успеваю шлангом прикинуться.
Минута молчания на полянке прямо-таки угнетающе долгая.
А затем воздух взрывается голосами, словно петардами:
— Вася!
— Маленькая!
— Малышка!
Большой, словно его внезапно все силы покидают, садится прямо в банном полотенце на землю, а затем и вовсе ложится на траву и смотрит в небо.
Мой оболтус, его приятель и их мелкая радость обнимаются.
Мать Большого, поднявшись, с умилением на это дело смотрит.
А я встречаюсь взглядом с Большим.
Он, кряхтя, садится.
— Закурить есть? — спрашивает хрипло.
Киваю, протягиваю ему сигару, которую успел зажечь как раз перед происшествием.
Большой затягивается, затем выдыхает дым.
Смотрит на тискающих его дочь парней, вздыхает:
— Дети — это цветы. Бля.
— Однозначно, — киваю я.
Щурюсь на закат.
Внук, значит, будет. Или внучка.
Хорошо-то как!
Жизнь продолжается.
***
Мы с тобою полетим в эту темную пустыню,
Где без звезд за облака уплывает горизонт.
Рассмеявшись, поглядим, как остаток дня остынет,
как прозрачен диск луны, купол неба как высок.
Взявшись за руки, скользнем, над осколками созвездий.
Это так легко — летать, если крылья за спиной.
Если тот, кто может дать, все дает без промедлений,
потому что мы вдвоем, потому что он — со мной.
Отряхнем от наших плеч все проблемы и проклятья,
резко крыльями взмахнем — и на взлет, и только вверх.
Потому что лишь с тобой так могу легко летать я,
потому что ты — судьбой мне предсказанный навек.
Пусть гадалка ноготком проведет по грампластинке
и предскажет нам любовь, бесконечную, как жизнь.
Только за руку возьми, как на фотках, по старинке.
Только за руку мою ты, пожалуйста, держись.
Конец
