У любви есть время (СИ) - Шерив Екатерина

Этот вопрос он произнёс почти шёпотом, а потом задержал на ней свой взгляд. Аэлита сделал вдох, а когда её губы разомкнулись, чтобы произнести слова ей показалось, что заговорило её сердце, а не ум:

– Я думаю, что давно простила тебя. Ты столько всего для меня сделал…

На его лице тут же растянулась лёгкая, естественная, она бы даже сказала, сияющая улыбка, перед которой никто бы не устоял. Но она смогла только слегла приподнять уголки губ.

Вдруг он наклонился к ней совсем близко и едва не коснулся губами её лица. Аэлита замерла в ожидании. Но он вдруг снова отстранился от неё и заговорил обычным голосом:

– Знаешь, от чего я до сих пор не могу успокоиться? Целый месяц… Тебя не было рядом со мной целый месяц… Целый месяц ты жила с ним под одной крышей… Неужели он даже не приставал к тебе? Я надеюсь, вы спали в разных местах?

Аэлите пришлось применить усилие, чтобы стать восприимчивой умом к его словам. Она поймала себя на том, что ей уже не хотелось говорить об этом.

– Я… давай не будем об этом… – проговорила она, отвернувшись в сторону.

– Нет, будем. Смотри мне в глаза, Аэлита, – он взял её за подбородок и развернул к себе, – и ответь мне.

Она сморщила лоб, но, собравшись с силами, ответила:

– Приставал… то есть он пытался, но… я опять не смогла… Да разве мне было до того? Все мои мысли были только о том, как вернуть Эмму. А спала я на диване, а он на полу. Ты доволен?

Он опять заулыбался, а потом спросил:

– Тогда ответь мне, почему ты отказалась переехать к нему, когда я был в Сочи? Почему, Эл?.. Я хочу знать… – он заговорил низким грудным голосом.

– Когда ты был в Сочи?.. Да как бы я смогла?.. Я бы никогда не посмела… потому что ты уже… ты уже…

Аэлита зажмурилась от подступивших к ней слёз. Своим вопросом он вернул её в прошлое и задел что-то очень болезненное.

Павел придвинулся к ней ещё ближе и ухватился за её блузку поудобнее. А потом другой рукой взял её лицо и заставил смотреть в глаза.

– Что… я уже? Говори мне всё, Аэлита…

Волнение захлестнуло её горячей волной. Она почувствовала, как лицо стало огненным, а в руках появилась дрожь. Но она заставила себя собрать всю волю в кулак.

– Я встретила его на следующий день после того, как мы с тобой… как мы с тобой были вместе… после той вечеринки, на которую ты потащил меня силой…

– О какой вечеринке ты говоришь, я понял. И что дальше?..

– Разве ты не понимаешь?..

– Не понимаю, – не отступался он. – Я хочу, чтобы ты мне сказала.

– Неужели ты думаешь, что я смогла бы позволить ему до себя дотронуться после того что между нами было? После этого стать чьей-то ещё я не могла. Потому что в ту ночь я впустила тебя глубоко в своё сердце. Так глубоко как не позволяла никому и никогда. И я не могла позволить тоже самое сделать другому, потому что у меня одно сердце. И в нём есть место только для одного человека.

Аэлита не выдержала и заплакала, а её голова обессилено упала на бок. Павел молчал, но она слышала его прерывистое и волнительное дыхание. Ей захотелось свободы, а он по-прежнему удерживал её за блузку, вцепившись в неё мёртвой хваткой.

– Отпусти меня. Пожалуйста, отпусти… Мне нечем дышать.

Она резко вырвалась из его рук, но оказавшись на ногах, не смогла сохранить равновесие и упала бы, если бы Павел снова не поймал её в свои руки.

– Что с тобой? – услышала она его взволнованный голос. Она не видела его, потому что перед глазами у неё все плыло.

– Голова… так сильно кружится…

Он подхватил её на руки, а потом положил на кровать. Аэлита закрыла глаза руками, попытавшись таким образом положить конец головокружению.

– Выпей воды, – сказал он.

Павел придвинул к её рту стакан. Аэлита сильно зажмурила глаза, а потом схватилась обеими руками за стакан и начала пить.

Утолив жажду, она устроилась в кровати поудобнее. Открывать глаза она боялась. Вдруг головокружение ещё не прошло.

Потом она почувствовала, как Павел стал проводить мокрыми пальцами по её лицу и шее, а затем капельки воды попали на её живот и грудь через полурасстёгнутую блузку.

– Аэлита, пожалуйста, прости меня… Я вёл себя как тиран. Если тебе очень плохо, то так и скажи мне и я вызову скорую. Прошу тебя…

Он сказал это с таким волнением и тревогой. Аэлита должна была увидеть его лицо.

Она медленно открыла глаза и посмотрела в его побледневшее лицо. Он часто дышал, и его зрачки были расширены.

– Со мной всё будет в порядке. Не надо никого звать, – она коснулась его плеч. Его тело было просто в жутком напряжении.

– Ты же сам еле держишься. Забирайся в кровать и тоже ложись.

– Я в порядке… Ты как?

– Я буду в порядке, когда ты ляжешь в кровать. Хватит строить из себя неуязвимого.

Павел забрался в кровать и лёг достаточно далеко от неё, раскинув руки и ноги. Аэлита повернулась к нему и легла на бок.

Он около минуты смотрел в потолок и пытался отдышаться. Когда его дыхание стало тихим, он повернул голову в её сторону. Его зелёные глаза были такими яркими, несмотря на то, что из света в комнате был включен только ночник на тумбочке.

Она не знала, сколько времени они пролежали друг напротив друга, в молчании и без движения. Ей казалось, что весь мир замер. Как бы ей хотелось нажать на «стоп», чтобы эта ночь длилась сколько она пожелает, и дала ей возможность окончательно разобраться в своей жизни.

Аэлита забыла обо всём на свете и её мысли были только о человеке, который сейчас смотрел на неё с таким вниманием, что она ощущала себя единственным цветком, оставшимся на планете.

– Ты и вправду сильно похудела, – сказал он, повернувшись на бок в её сторону. – Может, спустимся вниз и поедим? Марго приготовила сегодня солянку.

Она утвердительно махнула головой, не в силах произнести ни звука.

Он привстал и, взяв её за обе руки, подтянул к себе. Они оказались друг напротив друга, стоя на коленях. Их взгляды были опущены вниз, но смотреть в его глаза не было смысла. Она чувствовала его, а это было ещё более захватывающе, чем теряться в глубине его глаз.

Они прошли в кухню, и Павел сразу подошёл к плите. Включив огонь, он достал из холодильника кастрюлю и поставил её на огонь.

Аэлита присела на стул и стала внимательно наблюдать за ним. Он встал к ней спиной и, взяв в руки половник, стал медленно помешивать суп, чтобы он не пригорел.

Глядя на него, у Аэлиты возникло ощущение, что внутри неё кипел самый настоящий бульон из эмоций и чувств. Она больше не могла держать их в себе. Она встала из-за стола и, оказавшись за его спиной, медленно обняла его за плечи. Он немного дёрнулся, но она пустила руки вперёд, а затем соединила свои ладони на его груди. Потом она положила голову к нему на спину, и уткнулась в неё носом, попытавшись вдохнуть его запах.

Она чувствовала его сердцебиение, которое было достаточно ритмичным, но не бешеным. Аэлита готова была простоять с ним так очень долго. Много разных слов крутилось у неё в голове в тот момент. Она открывала рот, но у неё не получалось произвести ни звука. Всё смешалось в голове настолько, что она была не в силах произнести разборчивое предложение.

Он тоже молчал, но она чувствовала, как его тело откликалось на её прикосновения. И вот она ощутила, как он коснулся её скрещенных рук. Вначале ей показалось, что он хотел прижать её руки к своим, но эта мысль просуществовала всего секунду. Он разжал её руки, а потом повернулся к ней лицом и спокойно сказал:

– Доставай тарелки.

Аэлита даже не пыталась скрыть разочарование. Но с другой стороны, чего она от него ждала? После того что она наговорила ему в день своего ухода он не должен был вообще с ней разговаривать. А он продолжал проявлять заботу по отношению к ней. Это было просто невероятно! Она действительно не знала этого человека или просто не хотела знать?

Заглянув в шкаф, Аэлита вытащила оттуда две глубокие тарелки с синим цветастым узором. Павел разлил суп по тарелкам, и они сели за стол.