Развратный (ЛП) - Мерлин Эй Джей

— Вы меня слышите? – пока я говорю, линия обрывается, и я снова убираю трубку, чтобы уставиться на телефон в абсолютном замешательстве. — Хорошо. Это было действительно чертовски странно, да, ребята?

Две собаки поднимают глаза от кровати, на которой они дремлют, и Аргус бьет хвостом в ответ на мои слова.

Телефон звонит снова, заставляя меня слегка подпрыгнуть, когда экран загорается над моими пальцами. Я проверяю еще раз, и когда вижу, что на экране высвечивается неизвестный абонент, я искренне подумываю не отвечать на звонок.

Но я явно любитель наказаний, поэтому вздыхаю и нажимаю зеленую кнопку, прежде чем поднести трубку к уху:

— Алло? Спасибо, что позвонили в кемпинг Оук-Крест. Чем я могу вам помочь?

Я полностью ожидаю очередного отсутствия ответа.

Я не ожидаю услышать хриплый мужской голос курильщика, который с некоторым удивлением произносит:

— Слоан?

Я сжимаю телефон так крепко, что пластик скрипит. Я знаю этого неизвестного абонента, и я ненавижу этот факт всеми фибрами своего существа.

— Откуда у тебя этот номер? — спрашиваю я онемевшими губами.

— Слоан, я пытался дозвониться тебе несколько недель. Кейт говорит, что у тебя заблокирован мой номер, как и у твоей мамы, так что вместо этого мне пришлось придумать, как связаться с тобой таким образом. Не мог поверить, что ты работаешь в кемпинге, — мужчина печально усмехается. – Тебе никогда особо не нравилось бывать на свежем воздухе...

— Тетя Кейт сказала тебе, где я работаю?

Требуется мгновение, чтобы осознать, что моя мама, вероятно, мимоходом рассказала об этом своей бывшей невестке, и когда мой отчим вышел из тюрьмы в прошлом месяце, моя тетя, вероятно, побежала передать своему брату все, о чем он спрашивал, когда звонил.

Какая сука.

— Конечно, она это сделала. Мы семья, и я пытался поговорить с тобой...

— Я не хочу говорить с тобой!

Гнев в моем голосе удивляет меня, как и холодная ненависть, которая ползет по моим пальцам и змеится по венам. Аргус мгновенно вскакивает с кровати, кладет лапу мне на ногу, скулит и засовывает нос под мою руку, зажатую в толстовке.

— Я понимаю, что ты расстроена. Но, пожалуйста, я действительно хочу поговорить. Сейчас все по-другому. Тюремные врачи...

— Нет, — произношу я твердо, насколько это возможно. — Я не хочу с тобой разговаривать.

Шрам над моей грудиной, кажется, горит, хотя он давно зажил.

— Никогда больше не звони по этому номеру. И не пытайся связаться со мной никогда снова. Мы с мамой покончили с тобой, Энтони.

Хотя когда-то, очень давно, я называла его папой, те времена давно прошли. Они испортились с тех пор, как он накурился, похитил меня и чуть не убил.

Так какого черта они выпустили его из тюрьмы? Очевидно, мама знала. Она сказала мне, что они выпустили его под условно-досрочное освобождение, и дала мне заблокировать его номер после того, как он позвонил ей. Но на этом все должно было закончиться. Он меня больше не видел. Он не знал, где я работаю. Не знал ничего. Черт возьми, все, что он предположительно знал, это то, что я все еще была в Коламбусе.

Но, очевидно, его сестра просто не могла оставить все как есть.

Я резко втягиваю воздух и вешаю трубку, как раз в тот момент, когда он снова начинает говорить. Мне все равно, что он собирается сказать. Будь то извинение, обещание или угроза. Для меня все это одно и то же, и у меня нет на это времени или сил, чтобы справиться с этим.

Не тогда, когда от одного его голоса мое сердце бешено колотится, а мозг пытается отбросить меня шагов на десять назад. Когда я кладу трубку, Аргус подпрыгивает и прижимается к моей груди, облизывая мое лицо, скуля и пытаясь отвлечь меня.

— Спасибо тебе, Аргус, — выдыхаю я, кладя телефон обратно в подставку гораздо осторожнее, чем мне хотелось бы.

Я делаю вдох, потом другой, у меня кружится голова и такое чувство, что мне не хватает кислорода.

Мне нужно выйти наружу.

Выходя из-за прилавка, я свистом привлекаю внимание Вулкана и направляюсь к стеклянной двери. Замедляю шаг, когда открываю ее и продолжаю идти с собаками по тротуару рядом со мной. Я не могу выходить из Дома, пока я работаю одна, но я имею возможность немного прогуляться.

По крайней мере, на террасу по другую сторону широкой подъездной дорожки, которая нависает над тропинкой, ведущей к озеру.

От моих шагов по дереву оно скрипит, и я подхожу прямо к краю, опускаюсь на колени на скамейку, которая окружает всю палубу, и кладу руки на плоские деревянные перила. Я делаю гораздо более продолжительный вдох, чувствуя себя немного лучше теперь, когда я на улице, и кладу голову на руки, сосредотачиваясь только на дыхании и ни на чем другом.

У меня все в порядке. В основном, наверное, все в порядке. Мне просто нужно расслабиться, потому что волнение не способствует тому, чтобы прожить день.

Но мне также нужно позвонить маме.

Рядом со мной я все еще чувствую внимание Аргуса, как всегда, и я знаю, что, если я перевернусь и сяду на скамейку как следует, он окажется у меня на коленях и поперек моих ног, чтобы попытаться заземлить меня. Но я не собираюсь сходить с ума. Я собираюсь сделать еще несколько глубоких вдохов и не…

— С тобой все в порядке? — теплый, медовый голос заставляет меня обернуться, и я чуть не теряю равновесие на палубе.

Позади меня, прислонившись к дальнему поручню, стоит Вирджил, засунув руки в карманы своих черных джинсов, и наблюдает за мной прищуренными глазами из-под густых длинных ресниц.

Конечно, он здесь, чтобы посмотреть, как я чуть не разваливаюсь на части. Конечно.

— Что? — спрашиваю я, как будто не слышала его.

Слышала, и в этом проблема. Я пока не уверена, как ответить.

— Ты чуть не сбила меня дверью, когда выходила, — говорит он, мягко улыбаясь мне. — Я волновался, что у тебя какая-то чрезвычайная ситуация.

Вулкан сидит рядом с ним, виляя хвостом, и Вирджил рассеянно протягивает руку, чтобы снова погладить его за ушами.

Я не могу не задаться вопросом, почему моя собака привязалась к нему, как к давно потерявшемуся хозяину, но я выбрасываю это из головы и пытаюсь улыбнуться.

Хотя я тут же терплю неудачу и больше не пытаюсь.

— Я просто... Да. Я в порядке, — я прочищаю горло и занимаюсь тем, что распускаю волосы из конского хвоста, чтобы они рассыпались по плечам.

Расчесывая их пальцами, я делаю вдох, задаваясь вопросом, смогу ли я произвести как можно больше шума, и он просто уйдет.

Очевидно, мне сейчас не нужна компания. Разве он этого не видит?

— Ты уверена?

— Да, я абсолютно уверена, — я одариваю его фальшивой, ослепительной улыбкой и снова собираю свои каштановые волосы в пучок.

Я люблю, когда волосы длинные, но я ни за что на свете не смогла бы работать здесь и позволить волосам опускаться до середины спины в течение дня. Например, я бы умерла от теплового удара.

— Прости что… чуть не сбила тебя дверью? — спрашиваю я, чтобы убедиться, что правильно расслышала.

Я не видела его, когда выходила из Дома, но это мало, о чем говорит, учитывая, что я очень расстроена.

— Все в порядке. Я мог бы уклониться, если бы моему лицу действительно угрожала опасность. Все мои друзья говорят, что я слишком сильно забочусь о своем лице и что у меня вырабатываются сверхчеловеческие рефлексы, когда оно в опасности, — его дразнящий голос заставляет меня замолчать, и я смотрю на него с вопросом на лице.

— Правда? — я не могу удержаться от вопроса. — Это кажется... драматичным?

— Я драматичен, если ты еще не заметила, — уверяет он меня, кладя руку на грудь.

Впервые я замечаю, что он выглядит немного... взъерошенным. Как будто он делал что-то напряженное или валялся в постели, прежде чем вернуться сюда... Хотя я предпочитаю тут же отбросить эту мысль, вместо того чтобы пускать ее дальше.