Внутри - Корр Катрин

– Вы меня извините, но что там с ужином? – Спасибо, Дарина! – Я чертовски проголодалась!

– Точно! – с облегчением выдыхает Вероника. – Ужин! Проходите к столам! На карточках обозначены ваши места.

– На карточках? – удивляется Дарина. – Бог мой, Вероника! Ну вы даете!

– А что? Я ждала этот день много лет. Имею право устроить грандиозный праздник! Ну, давайте, дорогие, проходите!

Вероника отходит от нас и на пару с помощницей приглашает гостей занять свои места.

– Пойдем вместе? – подхватывает меня за руку Дарина. – Нам есть о чем поболтать.

– Давай в другой раз? – говорит ей Богдан и становится напротив меня. Почти впритык, мерзавец. – Адель, мы можем поговорить? Я провожу тебя к столу.

– Не стоит. Мы с Дариной вполне можем справиться.

Обхожу его, а Дарина следует рядом со мной.

– Адель, пожалуйста! – берет он меня за другую руку, вынудив остановиться. Бегло глянув по сторонам и заметив случайный взгляд Аверьяна, одергиваю руку, обдав Богдана сердитым взглядом. – Для меня это очень важно, – почти умоляет он. – Пожалуйста.

– Я не хочу сейчас говорить, Богдан. Я приехала к родителям, ты понимаешь это?

– Если бы ты отвечала на мои звонки, я бы в этом разговоре не нуждался.

– Потом, Богдан! Хватит уже!

– Чего застрял? – ударяет его по плечу Архип. – Идем!

Нехотя приняв поражение, Богдан идет за другом и умудряется несколько раз обернуться, чтобы взглянуть на меня.

– Адель, это я виновата, – тихонько произносит Дарина. – Это из-за меня он прилип к тебе, как банный лист.

– Сказала ему, что у меня есть парень? – предполагаю.

– Прости.

– Ничего страшного. Это даже к лучшему.

– Я так сказала исключительно из лучших побуждений. Правда! – Её лицо искажает виноватая гримаса. – Как раз и повод появился: он начал говорить Аверьяну, что ты ему очень нравишься, но он всё не мог найти удачный момент, чтобы сообщить ему об этом…

– Зачем? – перебиваю, повернув к ней голову. – Ему-то зачем об этом говорить?

– Ты ведь его сестра, и это дело…

– Дарина!

– Ну, Богдан с этого начал! – оправдывается она. – Что ему всегда было неудобно из-за того, что ты сестра его лучшего друга, на что Аверьян ответил, мол, ему всё равно, что там между вами происходит, ведь ты ему не сестра. В общем, вы сходитесь во мнениях, так что проблем нет.

– Прекрасно, – говорю, заметив Аверьяна в толпе. Хорошо, что в этом мы сходимся. – Меня это обнадеживает.

Нет, ну как так получилось, не пойму?! Аверьян должен был приехать сегодня к обеду, а не вчера!

– Я сообщила Богдану о твоих отношениях, чтобы он оставил тебя в покое. Да, пока это плохо получается, но я уверена, что Аверьян вправит ему мозги, потому что мой дорогой кузен явно с этим не справляется.

– И что Богдан ответил на твои слова?

– Не поверил, разумеется. Но, как видишь, взбудоражился. Очевидно, что об этом и хочет поговорить с тобой.

– Ну да.

Правильнее сказать «и ещё об этом», ведь главная тема остается той же: он ударил меня, и я этого уже никогда не забуду.

– Ну и? Как тебе Аверьян?

– Мое мнение о нем не успело сформироваться.

– И правда. Вы ещё толком не узнали друг друга. Но это дело поправимое. Времени у вас теперь много.

Никак не комментирую её слова и просто иду вперед. Дана, помощница Вероники, отправляет Дарину за пятый столик, а мне указывает на первый.

– Так ты за основным столом, – говорит Дарина. – Жаль, не сможем поболтать. Зато у вас с Аверьяном есть возможность пообщаться друг с другом. Да и Богдана не будет рядом. Этот несчастный за моим столом.

Небольшие круглые фонари, выстроенные вокруг каждого стола, загораются, а официанты зажигают большие белые свечи. Если бы на прозрачных пластмассовых стульях были надеты белые чехлы, я бы решила, что попала на чью-то свадьбу с неформальным дресс-кодом.

– Давай, милая! – зовет меня Вероника и указывает на свободный стул. – Садись вот сюда!

За столом уже сидят родные братья Кирилла с супругами и младшая сестра Вероники с мужем, который два года назад попал в серьезную аварию и после нескольких операций, проведенных Кириллом, проходит восстановление. Занимаю свое место и вижу, как Аверьян садится на соседний стул и разворачивает его к дяде. Будто дает ясно понять, что моя компания ему неприятна. Но я и без того это знала, так что пофиг.

– Мы рады, что ты снова с нами, Аверьян, – слышу я голос Леры. – Тебя здесь очень не хватало, дорогой мой племянничек!

Я всегда знала, что родной сын Вероники и Кирилла был важной частью их большой и крепкой семьи. Я никогда не слышала о нем ничего плохого, даже когда кто-то вспоминал о его непростом характере в подростковом возрасте и бесконечные походы родителей в школу. Он часто устраивал драки, приносил сигареты, распивал спиртное с друзьями где-нибудь в подъезде и вообще больше был похож на отпетого хулигана, нежели на сына известного хирурга и не менее известной бизнесвумен, ставшей колоссальной поддержкой и опорой для многих родителей, воспитывающих особенных детей. «Было и было, – слышала я, – он ведь мальчик, а мальчики должны быть упрямыми, дерзкими и противостоять этому миру».

В детстве я боялась думать о нем. Будь мне сейчас десять-одиннадцать лет, я бы слышала только то, что мной заменили его, как игрушкой, которой когда-нибудь тоже найдут замену.

«Когда он вернется, а это обязательно случится, избавятся от тебя, подкидыш», – любили повторять близняшки. И я боялась вовсе не этого, ведь мне было чуждо само понимание детского одиночества. Я страшилась того, что Аверьян, который в моем дырявом сознании обрел образ густого черного дыма в самую громкую и дождливую ночь, восстанет из тьмы и обречет меня на вечные страдания. И хотя я не понимала, в чем именно они бы заключались, я точно знала, что мне будет очень больно и холодно. Настолько, что я буду желать умереть.

Кирилл подмигивает мне, как бы говоря: «Отлично сидим, правда, Адель?». Отвечаю ему улыбкой и плавным кивком, как делала это в детстве.

Скоро ли мне уже можно будет уехать?

Столы ломятся от еды и напитков, один тост и пожелание никогда больше не уезжать в чужие края следует за другим. Летние сумерки сгущаются всё сильнее, и, когда слово желает сказать Вероника, загорается огоньками длинная каменистая тропинка, ведущая к частному озеру.

– Вот-вот будет салют! – объявляет она, слегка опьяневшая, но очень счастливая. – Так, а теперь настала моя очередь высказаться!

Гости шумят, как болельщики на футбольном матче. Аверьян, проговоривший с родственниками и не прекращающими свои визиты друзьями последний час, поднимается с места и подходит к маме. На его фоне Вероника кажется очень маленькой и хрупкой. Обняв сына, она смотрит на него, задрав голову, а потом прячет лицо в его груди и прижимается крепко-крепко.

– Простите! – говорит она громко и заплаканным голосом. – Ничего не могу сказать, кроме того, что я очень счастлива сейчас!

Мне приятно смотреть на них. На моих глазах выступают слезы, которые я спешу промокнуть салфеткой.

– А теперь салют! – командует Вероника забавным из-за слез голосом, вызвав всеобщий смех. – Ну же! Ребята! Салют, говорю!

Через пару секунд раздается громкий хлопок, и в черном небе взрываются тысячи ярких огней. Подперев рукой подбородок, молча любуюсь неповторимой красотой.

– Адель, Кирилл, вставайте все вместе, я вас сфотографирую! – торопит Лера, настраивая камеру на своем телефоне. – Ну же, Ника!

– Идем скорее! – зовет меня Кирилл. – На фоне салюта! Будет здорово! Наше первое совместное фото!

Я не хочу, но послушно делаю то, чего от меня ждут. Становлюсь рядом с Кириллом, но он, взяв меня за плечи, вынуждает занять место в самом центре, почти между ним и Вероникой. Аверьян, высокий, становится позади, и мои обнаженные ноги моментально ощущают исходящее от него тепло. А ещё давление, давящее на плечи.

– Салют, сыр, улыбаемся, ребята! – верещит Лера, стараясь снять нас на фоне яркого фейерверка. – Отлично! Просто огонь! Браво! Адель, красавица! Только папа и дочь счастливо улыбаются, а мать с сыном будто кислой каши съели! Улыбаться что ли не умеете?