Ранчо горячих свиданий - Сэйдж Лайла

– Ну что ж, кладовка у нас всегда битком набита, а если каких-то ваших любимых продуктов не хватает, только скажите – сразу привезем. И Эвана милости просим пользоваться нашей кладовой, – бодро заметил я, стараясь стряхнуть разочарование от того, что она на меня не смотрит. Что-то странное происходило между нами, и мне это совсем не нравилось. – Теперь давайте покажу вашу комнату, устраивайтесь – а потом отвезу вас на место. Договорились?

– Да, было бы отлично. Спасибо.

Я предположил, что папа хочет разместить Аду в старой комнате Эмми – она довольно далеко от остальных, и при ней есть отдельная ванная.

А кроме того, из окна открывается чудесный вид.

Я провел Аду через холл мимо своей комнаты в заднюю часть дома, где раньше жила Эмми. Дверь ее спальни папа оставил открытой.

– Вот здесь вы будете жить, – сказал я. – Раньше здесь жила моя сестра. Но из этой комнаты лучший вид во всем доме, поэтому папа бережет ее для гостей – разумеется, когда не занимается здесь йогой.

Ада тихонько фыркнула.

– Йогой? – переспросила она. – Не ожидала!

– Главное, что нужно знать об Амосе Райдере: он умеет удивлять! – с улыбкой ответил я. Бывают дни, когда я вовсе не горжусь собой – но неизменно горжусь, что я сын своего отца.

Я жестом пригласил Аду войти, и она перешагнула порог.

– Вот эта дверь, – объяснил я, указывая на дверь, – ведет в отдельную ванную; а там, за углом – гостиная, еще одно окно с таким же видом. Все это задняя сторона дома. – Здесь я любил сесть у окна и порисовать, когда представлялся случай.

– Замечательно! Спасибо большое, что разрешили мне пожить здесь. Просто я предпочитаю приходить на рабочее место первой и уходить последней, а это проще, когда живешь неподалеку. Если бы могла, я бы прямо на рабочем месте и спала!

– Мы очень рады, что вы здесь, – искренне ответил я.

Не потому, что она красавица и меня к ней тянет; не потому, что вчера ее поцеловал. Я был счастлив, что она здесь, ибо видел в этом еще один шаг к исполнению своей мечты. К тому, чтобы на ранчо «Ребел блю» появилось нечто мое – и только мое.

Это для меня бесценно.

7. Ада

Иногда мне кажется, что у вселенной на редкость странное и нездоровое чувство юмора.

Оказывается, Уэстон Райдер – вовсе не пожилой, потрепанный жизнью скотовод. Это молодой ковбой – красивый, сексуальный и, кажется, добрый.

Ковбой, с которым я вчера целовалась.

Впрочем, «целовалась» – еще мягко сказано! Особенно если вспомнить, как он прижал меня к стене, как пригвоздил мои руки над головой, как вжался в меня всем телом…

Что ж, осталось только вспоминать, потому что больше это не повторится.

Мало того, что я на него работаю – еще и жить буду под его крышей! Он не только меня нанял…

О господи!

Я тискалась в баре со своим начальником.

Это и само по себе никуда не годится. Но совсем худо стало, когда я сообразила, что, сама того не зная, поставила себя в уязвимое положение перед мужчиной. Опять.

Да сколько ж можно?

Когда я усвою, что у дурацких решений бывают последствия?!

А следующие четыре месяца мне предстоит работать с этим человеком бок о бок. Мы уже ближе некуда – прямо сейчас я еду на пассажирском сиденье его двухместного джипа, накрыв плечи его огромной курткой.

В апреле в Вайоминге оказалось намного холоднее, чем я рассчитывала. Хотела улыбаться и терпеть, пока не прикуплю себе какой-нибудь теплый свитер – но Уэстон, добрый ковбой, перед выходом из дома захватил из шкафа куртку и вручил мне. Сказал, не хочет, чтобы я замерзла.

Что ж, в его куртке замерзнуть мне точно не грозит! Она не только теплая – от нее исходит кедровый мужской запах, который хочется сохранить и увезти с собой. Уэстон (он уже несколько раз просил называть его «Уэст», но для меня это слишком фамильярно) предложил доставить меня на место работы, а по дороге устроил импровизированную экскурсию по «Ребел блю».

Сейчас это сказочное место поражало меня еще сильнее, чем по дороге к Большому дому.

– Дом, где мы будем работать, – прежнее жилище нашей семьи, – объяснял Уэстон. – Там вырос папа. А новый Большой дом он выстроил сам и переехал туда вскоре после того, как женился на маме.

Этот урок истории пришелся кстати: я люблю узнавать побольше о бывших владельцах и обитателях мест, над которыми работаю. И стараюсь создать нечто такое, что им бы понравилось.

– Эта часть ранчо самая старая: здесь больше всего построек, видевших зарождение нашего семейного дела. К востоку отсюда наша конюшня, к западу – дома работников и конюшни для рабочих лошадей.

– А много народу на вас работает? – спросила я. В самом деле, интересно, сколько людей нужно, чтобы управиться с такой огромной территорией?

– Человек сорок. Иногда больше, иногда меньше – зависит от времени года. Впрочем, мы расширяемся, так что через год, возможно, будет больше, чем сейчас. Особенно если откроем гостевое ранчо. Как минимум, понадобятся еще несколько конюхов и повар.

– На ранчо работает вся ваша семья? – По семейным фотографиям в доме у меня создалось впечатление, что Райдеры – дружная команда.

– Да. Мой брат Густ, старший из нас, – главный помощник отца. Когда-нибудь он унаследует «Ребел блю». – На этих словах его голос как-то дрогнул. Что прозвучало в нем? Вряд ли отголосок ревности или зависти… может быть, просто уважение? – Эмми, наша младшая сестренка, дает уроки верховой езды, тренирует лошадей, помогает на ранчо – в уходе за скотом или за пастбищами. И несколько раз в неделю приезжает Брукс – помогает нам с разной неквалифицированной работой, везде, где рук не хватает.

Брукс? Знакомое имя… Ах да, бармен! То-то мне вчера показалось, что они друг другу родственники.

– Это бармен, да? А он кем вам приходится?

– В самом деле, я и забыл, что вы уже встречались. – Тут Уэст покраснел лицом и даже шеей. – Он… Ну, это лучший друг моего брата, а еще они с Эмми теперь вместе.

Трудновато уложить это в голове, подумала я, особенно если не живешь в маленьком городе. Я-то в таких местах до сих пор даже никогда не бывала. А здесь, должно быть, не редкость, когда люди связаны друг с другом множеством переплетающихся нитей.

– Значит, он встречается с вашей сестрой? – переспросила я.

– Одним этим словом даже отдаленно не передать!.. – ответил Уэст. Я ждала продолжения. – Когда познакомитесь с ними, поймете сами. С первого взгляда видно, что они вместе навсегда.

Я искоса взглянула на Уэста. Он не сводил глаз с грунтовой дороги, но на щеке проступила знакомая ямочка. Видно было, что люди, о которых идет речь, ему очень дороги.

– Так что тут не скажешь просто «встречаются». Они… даже не знаю, как это описать. Они как одно целое. Понимаете, о чем я?

Я не понимала, но решила поверить на слово.

– А кем вам приходится Тедди? – спросила я. Очевидно, и она имеет к этой семье какое-то отношение, раз уговорила их нанять никому не известного дизайнера из Сан-Франциско.

– Тедди – лучшая подруга Эмми. Они неразлучны практически с рождения. Учились в одном колледже и жили в одной комнате.

Почему же имя Эмми не кажется мне знакомым? Лучшую подругу Тедди я никогда не встречала, хотя время от времени что-то о ней слышала…

– Кажется, помню: Тедди рассказывала про свою соседку по комнате. Ее еще звали как-то чудно… – не задумываясь, брякнула я.

Уэст расхохотался, громко и от души – тем смехом, слыша который, спрашиваешь себя, возможно ли на земле такое безмятежное счастье.

– Полное имя Эмми – Клементина, – сообщил он, отсмеявшись. – Но для всех она Эмми. Вообще полными именами нас называет только отец.

Клементина? Ну да, я же помнила, что-то фруктовое! [4]

– Клементина? Как в старинной песне?

Уэст улыбнулся еще шире.

– Вот-вот. Только ей об этом не напоминайте. Для Эмми это больная тема.