Мой темный принц (ЛП) - Шэн Л. Дж.

Ромео Коста: ОСТАВЬ МОЮ ЖЕНУ В ПОКОЕ.

Зак Сан: С радостью.

73

Оливер

Следующие восемь недель пролетели как в тумане: оргазмы, прогулки по берегу озера, вечера в кино и свидания в вегетарианских ресторанах (эй, не все всегда идеально). Но это не имело значения. Мы слились в чертовом блаженстве.

Мы с Брайар не говорили о будущем. По негласному соглашению мы отнесли его к категории радиоактивных. Нестабильная перспектива, которую никто из нас не хотел рассматривать. Она не хотела - и не должна была - отказываться от своей голливудской карьеры ради меня, а я не мог - и не хотел - оставлять Себастьяна здесь одного.

— Ты идиот, — заявил Илай перед моей встречей с двумя членами совета директоров. Для прославленного ассистента у него был неплохой язык. — Они возненавидят тебя, как только ты поведешь их к пруду, а потом поймут, что ты осушил его, потому что в него упала та цыпочка.

— Эта цыпочка - моя невеста.

— То объявление в New York Times было настоящим? Я думал, что кто-то тебя разыграл.

— Единственный розыгрыш здесь - это тот, который мой отец разыграл со мной, когда нанял тебя. — Я похлопал его по щеке, когда уходил.

Солнце грело мне шею, пока я шел к тому месту, где меня ждали Джон и Эдвард. Я присвистнул, кивнув им, когда подошел. За время двухмесячного пребывания в Дубае они успели загореть. Ну, Эдвард загорел. Джон просто покраснел.

Джон похлопал меня по плечу.

— Ты хорошо выглядишь.

— Правда? — Я поднял бровь и начал спускаться по тропинке к действительно пустому пруду. Из зияющей дыры прорастали клочья уродливой грязи и сорняков.

— Так и есть. — Эдвард обогнул меня с другой стороны. — Менее уставший.

— Хм. — Я кивнул, впервые осознав, что, несмотря на мои ночные загулы с Брайар, за последние несколько недель я спал больше, чем за последние пятнадцать лет.

Когда тебе в последний раз снился кошмар?

Мы втроем шли по изрытой яме размером с кратер, пока я пытался выторговать себе выход из гребаного лыжного парка, который должен был открыться посреди нашего дубайского курорта, пока Брайар не отхватила мне яйца за то, что я разрушал планету.

Джон и Эдвард начали переговариваться между собой, обсуждая акционеров и рыночную траекторию. Но в основном, как я понял, они ненавидели тот факт, что посвятили два месяца своей жизни проекту, который я хотел списать в утиль.

Джон, которому было около двухсот лет, с каждым шагом втыкал свою трость в землю.

— Мы видим, куда дует ветер, и в Дубае есть большой интерес к подобным площадкам.

— Да, мне все равно, — признался я, устремив взгляд на кого-то, сидящего в гольф-каре. — Тебя не будет здесь, когда этот мир рухнет. Ты же не против нагадить на него.

— Тебя тоже не будет, сынок. — Эдвард, шестидесяти с лишним лет, лис из частного капитала, усмехнулся. — Ты не так уж молод.

— Ты прав. — Я попятился, осознав, что у женщины на гольф-каре белоснежные волосы, а не клубнично-блондинистые. Не то чтобы я уже не знал, что Брайар сейчас на встрече с Даллас. — Но мои дети будут.

С каких это пор ты заботишься о своих детях, которых еще даже не существует?

С тех пор, как мысль о них стала реальностью. Боже, у меня все было плохо. Мне нужно было как можно скорее собраться с мыслями.

— При всем уважении, если ты не будешь гадить по всей планете, это сделает кто-то другой. Все дело в деньгах. — Эдвард фыркнул. — Не пытайся быть монашкой в борделе.

Мы направились к парковке. Я знал, что не смогу воззвать к их совести, потому что у них ее нет, поэтому решил замять этот разговор.

— Это правда, что я не могу контролировать поступки других людей. — Я остановился возле их Maserati и Ferrari. — Но я могу контролировать свои собственные, и я решил не опускаться до поведения жадного нефтяника. Так что нет, не будет лыжного курорта в месте, где обычно 100 градусов. Конец дискуссии.

— А с отцом ты все прояснил? — Джон сжал в кулаке брелок для ключей. — В его времена он бы не отказался от хорошей сделки только потому, что у него были эти досадные вещи, называемые чувствами.

— Я принимаю ответственное решение, — пробурчал я. Отец об этом не знал. Но он узнает. Скоро. Я не мог скрывать это от него. — А моего отца больше нет, так что это не имеет значения.

Эдвард покачал головой, как будто я был не в себе.

— Что с тобой случилось?

— Любовь. — Я усмехнулся, передавая их в желанные руки их бензиновых машин. — Моя вернулась ко мне, и я никогда ее не отпущу.

74

Оливер

Брайар не знала, что я отменил поездки на горнолыжные курорты в Дубае и Палм-Спрингс. А поскольку лоботомия и впрямь произвела дикие вещи с моим мозгом, я бросил работу раньше и поспешил вернуться, чтобы сказать ей.

Она уже должна была вернуться со встречи с Даллас - что бы это ни было - и, надеюсь, ждала меня в спальне в одном лишь праздничном костюме.

От воображаемого образа Брайар, гладящей меня по голове, словно родитель, наклеивающий золотую звездочку на тетрадь своего ребенка, у меня участился пульс. Он бился так сильно, что я чувствовал его на шее.

Чем быстрее я ехал, тем более нелепым казалось мне все это испытание. Не то чтобы я провел детство, изголодавшись по ласке. Мама хвалила меня за сам факт существования, что, если вдуматься, было полным самодовольством. И у отца были свои способы показать свою гордость за меня и Себа.

Но я хотел этого от нее.

От моей девочки.

Я хотел слышать ее похвалы, видеть ее улыбку и греться в лучах ее одобрения. Подайте на меня в суд, мать твою.

Машина едва успела затормозить, как я с грохотом выскочил из нее и направился в нашу спальню, которую мы делили с тех пор, как уехали из Нью-Йорка. (Я очень надеялся, что она будет ждать меня голой на нашей кровати).

Увы, не повезло. Я попетлял по своему кабинету, библиотеке и двум гостевым комнатам наверху. Все пусто.

Я достал телефон и отправил Даллас сообщение, зная, что Брайар не умеет отвечать - и вообще пользоваться технологиями. Она всегда была старушкой, запертой в молодом теле.

Олли фБ: Где моя невеста?

Даллас Коста: Я ее съела. Извини.

Олли фБ: Шутки не должны быть такими реалистичными.

Даллас Коста: Она ушла от меня полчаса назад. С ней все в порядке?

Олли фБ: Уверен, что ничего страшного.

Я переключился на приложение безопасности и передвинул таймер на тридцать минут назад. Обычно я не пользовался им, в основном потому, что брат не оставил бы мне отвратительных записей, делая бог знает что на берегу озера.

Наружные камеры подтвердили, что она, несомненно, проникла в дом, но я обыскал все вокруг. Так что, если только она не выпрыгнула через одно из окон - что маловероятно, дом-то высокий, мать его, - она должна быть еще здесь.

Но где?

Кровь застыла, превратившись в сосульки в моих венах.

Нет.

Ни за что, блядь.

Она не могла.

Но, конечно, она бы сделала это. Она не была Брайар Роуз. Она была Брайар. И Брайар была совсем не похожа на ту девушку, которую я когда-то оставил. Она была дикой бунтаркой и не любила, когда ей указывали, что делать.

Я бросился к первым детским воротам южного крыла, сердце замирало в горле. Если бы я не остановился, чтобы перевести дыхание, то неистовый топот привел бы к сердечному приступу. Это не должно было меня пугать. Себ не причинит ей вреда. Он знал, что я уничтожу его, если он это сделает.

И все же у меня дрожали колени, когда я, как будто моя задница горела, бросился ко вторым детским воротам. Я чуть не вырвал ее из стены, пытаясь открыть. Я углубился в крыло Себастьяна, не доходя до поворота в его гостиную.

И тут я услышал его.

Смех.

Не просто смех.