Мой темный принц (ЛП) - Шэн Л. Дж.

Смех Себастьяна.

Звук настолько редкий, настолько прекрасный, настолько чертовски чуждый моим собственным ушам, что я сразу же подумал, что мне это привиделось.

Я остановился на полшага, тяжело дыша и пытаясь прислушаться.

— ... Я бы буквально изменила своей диете ради этого, — поддразнила Брайар, вызвав у Себастьяна новый приступ смеха.

— Это до или после передозировки бригадейро? (прим. бразильский десерт).

— Ни то, ни другое. — Брайар вздохнула. — Я не могу обманывать то, чего не существует. Диеты - враг человечества. Я всегда буду выбирать углеводы. Они - моя единственная настоящая любовь.

Я чуть не захлебнулся слюной, разрываясь между парящим, неконтролируемым счастьем от того, что им весело вместе, и парящей, неконтролируемой ревностью к гребаной группе продуктов. Если отбросить углеводную зависимость Брайар, Себастьяну было весело.

Впервые.

За пятнадцать лет.

Вообще-то, может, и не впервые. Насколько я знал, это могло начаться в тот день, когда она вошла в мой дом. Судя по тому, как они общались, это была не первая их встреча. Как я мог быть настолько слеп к этому? Должно быть, они были хитрыми. Специально скрывали это от меня.

Несомненно, это идея Себа. Наверное, он думал, что я утащу его в 180-дневный кругосветный круиз, и он был прав. Я уже делал мысленную пометку, что надо всем позвонить. Терапевту, врачам, в туристическое агентство. Святое дерьмо. СВЯТОЕ ДЕРЬМО.

Мой брат может снова жить.

Я попытался взять себя в руки. Я знал, что он ненавидит, когда я так себя веду - радуюсь за него, назойлив, слишком настойчив, чтобы позволить ему принимать собственные решения.

Успокойся, блядь, или ты все испортишь, чувак.

Я уперся плечом в стену, закрывающую меня от посторонних глаз, и продолжил подслушивать, не испытывая ни капли стыда. Кайф, гудевший внутри меня, смыл все это. В воздухе витали запахи пиццы и пива. На заднем плане из объемного звука доносился характерный вой Питера Гриффина. Гриффины.

Легенды.

— Не знаю, как ты ешь всю эту дрянь и остаешься таким стройным. — Брайар застонала, ее рот явно был набит пиццей.

— Я занимаюсь по пять часов в день. Времени на сжигание, как видишь, предостаточно.

Они продолжали есть в молчании, а я сполз на пол, наслаждаясь звуками счастливых брата и невесты.

— Итак... — Себ сделал паузу, чтобы проглотить свой кусок. — Что-нибудь слышно от твоих предков с тех пор, как это было в последний раз?

С прошлого раза? Был последний раз, а она мне не сказала?

Ревность подкатила к моему горлу, схватив меня в удушающий захват. Между ними был целый язык, секреты и разговоры, в которые я не вникал. Но радость взяла верх. Впервые за много лет Себастьян добился успеха. Он принял кого-то, наслаждался его обществом и общался с ним.

— Нет. Полагаю, я успешно передала сообщение о том, что хочу видеть их в своей жизни чуть меньше, чем Мрачного Жнеца.

— Не будь так сурова. Я уверен, что у Мрачного Жнеца есть искупительные качества.

Еще смех. Больше пиццы. Больше Гриффинов.

Я любил своего брата. Правда любил. Ради него я отложил всю свою гребаную жизнь, и я бы сделал это снова в одно мгновение. Но мне не нравилось, что он попросил ее держать их тусовки в секрете - и я не сомневался, что приказ исходил от него. Этот ублюдок был рожден, чтобы выводить меня из себя.

Как только часы приблизились к шести - времени, когда я обычно возвращался домой, - я вышел из крыла Себастьяна, в горле у меня пульсировало. Мне хотелось разорвать что-нибудь в клочья. Выплеснуть на кого-то свой гнев. И заплакать от облегчения.

Себастьян был способен на счастье.

Он был способен снова стать человеком.

Ему просто нужен был кто-то, кто вытащил бы его из скорлупы.

Слишком много эмоций бурлило у меня в животе. Как только ноги ступили на ковер в кабинете, я навалился на мусорное ведро и задыхался. Ничего не выходило. Я опустился на задницу и свесил голову, издав дикий рык.

Любовь всей моей жизни лечила моего брата.

Но у нее были цели, работа и жизнь в Лос-Анджелесе.

Если она уедет... Я ударил кулаком по столу, расколов тяжелое дерево и раскрошив костяшки пальцев.

На этот раз она никуда не уйдет.

75

Брайар

Даллас Коста: Я до сих пор не могу поверить, что ОН КУПИЛ ЦЕЛЫЙ ДОМ ДЛЯ ВАШЕГО ПЕРВОГО СВИДАНИЯ.

Брайар Ауэр: Ха, я действительно выложилась все эти годы назад в обмен на несколько торопливых выпивок.

Брайар Ауэр: Но он как-то оформил мою идеальную детскую комнату, которая так и не состоялась. Приятный штрих, как ни крути.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Боюсь, при таких обстоятельствах даже я бы сдалась.

Даллас Коста: СДАЛАСЬ???

Даллас Коста: Я бы посвятила свою жизнь тому, чтобы стать его личным оригами.

Фэрроу Баллантайн-Сан: @БрайарАуэр, что ты собираешься делать, когда придет время возвращаться в Лос-Анджелес на работу?

Даллас Коста: Да. Я знаю, ты сказала, что расторгла контракт с актрисой, но тебе все равно придется работать с ее второй звездой.

Брайар Ауэр: Я поеду домой. Я должна. Я не могу снова посвятить свою жизнь Оливеру.

Брайар Ауэр: Может быть, мы сможем работать на расстоянии.

Даллас Коста: В прошлый раз не получилось.

Фэрроу Баллантайн-Сан: Я почти совсем не знаю Оливера, и даже я знаю, что он - парень «все или ничего».

Брайар Ауэр: Тогда, возможно, ему придется довольствоваться малым.

Брайар Ауэр: Потому что я не смогу снова отдать себя кому-то другому.

76

Оливер

— Святые угодники. Не могу поверить, что скоро снова увижу Феликса и Агнес.

Брайар отстегнулась от пассажирского сиденья, стягивая платье. Она могла стягивать его сколько угодно, но я все равно знал, что моя сперма стекает по ее внутренней стороне бедра под трусиками.

— Следи за своим языком рядом с ними. — Я выскользнул с водительского сиденья и обогнул машину, чтобы открыть ее дверь. — Они все такие же заносчивые, как и раньше.

Она приняла мою руку, с ухмылкой разминая свои длинные конечности.

— Ты просишь меня вести себя прилично?

— Только на этот раз. — Я прижался к ее губам быстрым поцелуем. — И только с ними. В любое другое время я хочу нефильтрованную версию.

Сцепив руки, мы подошли к парадной двери особняка моих родителей в Оксфорде на берегу моря. Это чудовище площадью 25 000 квадратных футов располагалось на 11 акрах пышной зеленой земли. После того как произошел несчастный случай, они уединились здесь, надеясь заманить Себастьяна обратно уединением. Пока не поняли, что не могут встретиться с ним взглядом.

Брайар загрохотала каблуками по гравию, когда мы поднимались по ступенькам крыльца.

— У меня плохое предчувствие.

— Плохое предчувствие? Они влюблены в тебя. — И, судя по всему, я тоже. — Они умирают от желания увидеть тебя снова с тех пор, как о тебе написали в New York Times. Единственная причина, по которой этого еще не произошло, - я не хотел делить тебя с кем-то еще.

— А теперь? Устал от меня?

— Никогда. — Я крепче сжал ее руку. — Просто я стал лучше притворяться, что моя одержимость тобой под контролем, чтобы не попасть в больницу.

Я решил не говорить Брайар и Себастьяну о том, что они скрывают от меня свою дружбу. Я не хотел стоять у них на пути. Очевидно, их взаимодействие работало. Я скорее отрублю себе яичко, чем помешаю прогрессу моего брата.

Дверной звонок раздался в стороне, но я проигнорировал его, распахнул двери и вошел внутрь. По обеим сторонам мраморного подъезда тянулись изогнутые лестницы. Из гостиной в фойе доносились тихие голоса. Звенели бокалы. Звенел смех. Шепот переплетался, явно принадлежащий не только маме и папе.