Отпускай (СИ) - Сурмина Ольга

Все эти мысли лезли в голову, словно паразиты, и Штайнер не мог вытеснить их силой воли. Безучастно смотрел на белое небо, горько ухмылялся себе под нос.

Он не был счастливым. И ничего не успел. Ходил, как робот, на работу, возвращался. Обнимал Эмму, строил дом, готовил еду, ложился спать. Только дом, к большому сожалению, нельзя было забрать с собой в могилу, да и достроить его там тоже довольно проблемно.

Словно крот в своей норе, жил по нормативному расписанию, не влюблялся, не чувствовал. Жил долгом, обязанностями, нуждами, какие сам на себя взвалил. Не слышал стука собственного сердца, как будто сердца у Нейта не было вовсе. Когда он собирался жить по-настоящему? Дотянул до момента, когда жизнь оказалась под угрозой. В каком возрасте ходят на первое свидание? В восемнадцать, двадцать лет? Еще раньше? Можно ли сказать, что он «слегка» опоздал?

Раньше мысли о личной жизни тут же обрубал стыд перед Эммой, с которой, вроде бы, все сложилось. Они друзья, близкие люди. Вот станет Фастер на ноги, «подрастет», тогда он и подумает о себе. Теперь же Штайнер усмехался собственной изворотливости перед самим собой, стену стыда проломило холодное дыхание смерти. Она уже подросла, давно. У них даже что-то вроде… отношений. Отношений, в каких Нейт чувствовал себя ответственным опекуном, который соглашается на сдержанный «секс по дружбе», чтобы угодить своей воспитаннице и не расстраивать её. Как долго будет продолжаться такой фарс? Кто будет рубить этот узел?

Штайнер прикрыл глаза. Он, если выживет, если откроет глаза. Скажет все, как есть, найдет привлекательную для себя девушку и будет жить так, как хочет. Жить, чувствовать романтическую привязанность, эротическое влечение. Позаботится, наконец, о себе. Эмма по-прежнему будет его любимой младшей сестрой, но для счастья этого мало. Для счастья хотелось любви в самом прямом смысле.

Его любовь где-то существует. Где-то живет, кем-то работает, о чем-то мечтает. Однажды Нейт её найдет, и расставит точки над i. Станет, наконец, счастливым.

Если выживет.

Он особо не слушал рекомендации врачей, когда его вели в операционную. Вернее, слушал, но не вдумывался в них и не волновался. Страха не было, только смирение, и чувство гнетущего ожидания. Белые лампы били в лицо, пахло антисептиком. Люди в белых халатах шныряли туда-сюда. Тут, в больнице закачиваются множество жизней. Тут засыпают и не просыпаются чаще, чем где-либо.

Штайнер с едкой усмешкой наблюдал, как медсестра вставляла ему катетер в руку. Очень неловко, не с первого, и даже не со второго раза, бубня себе под нос про светлые вены. Где-то звякали инструменты, мерно в капельнице падала прозрачная жидкость.

Он не понял, как и когда потерял сознание. В какой момент воспоминания оборвались, последним, что Нейт помнил, было нытье медсестры, а следом…

Следом он открыл глаза. Не было никакой темноты, провала, ощущения сна или, хотя бы, понимания времени. Штайнер просто моргнул, и обнаружил себя в больничной палате. Первые пару минут не мог вспомнить, где он, зачем, что происходит, и даже кто он, однако, страха опять не было. Только непонимание и напряжение в попытке осознать себя.

После осознания тут же накатила тошнота. Возвращалось ощущение тела, начал нестерпимо ныть надрез артерии в паху. Радость от того, что он жив, не наступала. Только небольшое облегчение, которое тут же сменялось озадаченностью и отвращением к собственному состоянию.

От наркоза отходить тяжело.

Как ни странно, Штайнер не чувствовал никакой разницы внутри головы. Она болела, но не больше, чем обычно от недосыпа. Словно в черепе ничего не изменилось, но он знал — изменилось.

Нейт больше не умирал.

Стиснув зубы, молодой человек попытался перевернуться на другой бок. Тошнота усиливалась. Желание сходу перекроить свою жизнь, отправившись на поиски будущей жены постепенно гасло, но не оставляло. Да, он живет не так, как он хочет. Не чувствует влечения, внутреннего заряда, но сейчас рядом нет никакой достойной кандидатуры. Сперва нужно достроить дом, а потом уже думать об этом.

* * *

Когда Нейт вернулся из недолгой «командировки», Эмма просто ринулась ему навстречу. Стиснула его в объятиях, уткнулась носом в белую рубашку, которая пахла… прачечной. А он просто стоял, как свеча, не в силах поднять руки, обнять в ответ. Медленно моргал, картонно улыбался, кивнул. Потрепал по голове, поздоровался, спросил, как она, кончилась ли еда, и все ли было в порядке. Все в его жизни переменилось из-за близости смерти, но он не мог об этом сказать. Мог лишь тяжело вздохнуть, затем предложить стейк на ужин.

Помимо жизни многое переменилось в его голове, но сейчас Штайнер тоже не мог об этом сказать. Не смог даже тогда, когда она легла ночью рядом, неловко поцеловала в шею холодными от нервов губами. Она скучала, беспокоилась, ждала его. Неустанно выглядывала в окно, пыталась звонить, и Нейтан с грустью видел эти пропущенные в больнице, но ответить на звонок не мог. Не мог позволить ей услышать писк аппаратов и собственный сдавленный наркозом голос.

Он вновь промолчал, когда почувствовал, как Фастер его обнимает. Сильно, жмется, кусает кожу на его плече. Мило, жалко. Промолчал, и… вновь пошел на поводу. Ей так хотелось, чтобы они были вместе этой ночью, так… почему бы и нет? Это же тоже, в своем роде, забота. Да и потом, «сестра» просто непростительно приятно пахнет. Почему-то Штайнер гнал от себя мысли об этом, но, когда наклонялся, чувствовал этот запах от волос.

Почему гнал, правда, сам не мог понять. Просто… почему-то. Резко отстранялся и шел делать свои дела. Во время секса сложно было отстраняться, но у него как-то это получалось. Из раза в раз. Изо дня в день. Можно же плыть по течению, пока не найдется «та самая». Наверняка она где-то была. Наверняка сделает его жизнь лучше, наполнит его жизнь любовью, желанием, смыслом.

Разве могло быть как-то по-другому?

* * * настоящее время

— Вот как-то так. — Элис пожала плечами. — Потом моему сыну сделали, тоже все нормально было. Правда Нейт сказал, что повесит меня на столбе вверх тормашками если ты об этом обо всем узнаешь. Ты… не должна была. Мол, это здоровье может подорвать. Он очень трясся за тебя, говорил, что сойдет с ума, если тебя снова в больницу положат.

— Дурак. — Фастер тяжело вздохнула. — Вот дурак.

— Ну а потом… понятно, что было. Он рехнулся, сказал, о тебе будет продолжать заботиться, но жизнь свою будет по-другому строить. Сказал, что привел в дом девушку, я аж присела.

— Да, было такое. — Эмма сжала кулаки.

— Ну ты… совсем надумала уйти, да? — Ванэйк подняла на собеседницу неловкий взгляд. — Если честно, мне бы не хотелось, мне его очень жалко. Он много говорит о тебе, практически постоянно. И все время такой грустный, потерянный. То одну хрень придумает сделать, то другую, мечется, злиться, а сделать ничего не может. Говорит: «я все улажу». Ну и не улаживается у него ничего…

— Элис. — Фастер прикрыла глаза. — Женщин на земле очень много. Я думаю, он найдет себе кого-нибудь по душе и будет счастлив. У него… все наладится. В самом деле.

— Да какая же ты каменная! — Гостья вытаращилась на Эмму, но тут же взяла себя в руки. — Он уже нашел то, что ему нужно. И пытается докричаться, но ты не слышишь!! Кого он найдет?! Кого он будет любить хотя бы в половину того, как любит тебя?! Да Нейт себя так не любит, как тебя!!!

— С этим я бы поспорила. — Фастер тяжело вздохнула. — Я… понимаю. Он для тебя много сделал, ты хочешь для него счастья, но…

— Он и для тебя много сделал! — Ванэйк сложила руки на груди. — Что, нет, что ли?! Да если ты попросишь, он на тебя и дом, и бюро свое перепишет, просто под честное слово! И деньгами осыплет, и еду приготовит, и уберется!! Еще и массаж вечером приползет делать, все уши мне прожужжал с тем, что у тебя сколиоз, спасу нет!! Где ты еще такого мужика найдешь?! Заботливый, умный, сильный, красивый!!

Эмма с улыбкой вздохнула. Она уже нашла. А так… какая сестра не будет рекламировать брата перед его интересом? Только, конечно, будет умалчивать о том, что брат предатель, жесткий циник, несостоявшийся насильник и латентный садист. А еще невротично-занудный, давящий, высокомерный, ревнивый. Жестокий. Казалось, Фастер только недавно до конца осознала все его недостатки. До этого предпочитала либо романтизировать их, либо упорно не замечать.