Шипы в сердце. Том первый (СИ) - Субботина Айя

— А потом отнесешь меня на мусорку? — подшучивает Авдеев, прекрасно понимая, что единственное, что я готова сейчас выбросить — свои очередные насквозь промокшие трусы.

— Прости, Авдеев, но это единственный пришедший мне на ум способ как выпустить тебя из дома в таком виде и не сойти с ума от того, что в этом городе живет примерно… четыре с половиной миллиона женщин.

Кажется, я только что завуалировано призналась ему в любви.

Глава тридцать восьмая: Барби

Мы выходим из отеля, и я чувствую себя так, будто собираюсь прыгнуть с парашютом без инструктора. Рука Вадима в моей — теплая, сильная, и это единственное, что удерживает меня от желания развернуться и сбежать обратно в стерильную роскошь нашего номера. Но я сама это затеяла. Сама напросилась.

— Ну что, мой бесстрашный гид по нью-йоркским трущобам, куда мы сначала? Насладимся ароматами канализации или сразу окунемся в романтику крысиных бегов? — его голос сочится сарказмом, но в глазах — живой интерес.

И это подстегивает.

— Сначала, Вадим Александрович, мы познаем все прелести общественного транспорта, — заявляю я, стараясь придать голосу ответный оттенок иронии.

Тащу его в сторону ближайшего спуска в метро, игнорируя удивленные взгляды редких прохожих, которые, видимо, нечасто видят такую, спускающуюся в подземку «шпалу». Вадим останавливается у входа, как вкопанный, и с сомнением смотрит на темный зев лестницы.

— Метро? Крис, ты серьезно? Я думал, мы хотя бы на такси доедем до твоих «секретных» мест. Я в этих ваших подземных лабиринтах последний раз был… хрен вспомню, короче.

— Вот и исправим это досадное упущение в твоей биографии. — Победоносно ухмыляюсь. — Не бойся, Тай, я буду держать тебя за ручку. И вообще, это часть погружения. Хочешь настоящий Нью-Йорк — получай его со всеми кишками.

— Мои «кишки» сейчас больше озабочены тем, как бы не набить очередную шишку о потолок в этом подземелье, — ворчит он, но все же позволяет утянуть себя вниз по ступенькам. — С моим ростом, Барби, метро — это всегда лотерея. Либо я выхожу оттуда с новым сотрясением, либо — со свернутой шеей.

— Ой, да ладно тебе, великан, — я смеюсь, проталкивая его к турникетам. — Не такой уж ты и высокий. Просто потолки здесь для обычных людей, а не для баскетбольной сборной. Будешь вести себя хорошо — куплю тебе каску. Розовую. С ушками.

Он что-то бурчит про «маленьких злобных гномов», но послушно проходит через турникет, когда я прикладываю свою старую, еще действующую MetroCard. Запах метро ударяет в нос — смесь металла, пыли, чего-то неуловимо-затхлого и… энергии. Этот запах я не спутаю ни с чем. Он такой же неотъемлемый атрибут Нью-Йорка, как желтые такси и небоскребы.

На платформе довольно людно, но не так, чтобы совсем уж толкаться. Мы ждем поезд, и я украдкой наблюдаю за Вадимом. Он выглядит… странно органично в этой обстановке. Бейсболка, надвинутая на глаза, кожаная куртка, джинсы. Никакого пафоса, никакой надменности. Просто мужчина, ждущий поезд. И от этого он становится еще более, блин, притягательным.

Подходит поезд, шипя и громыхая. Двери разъезжаются, и мы втискиваемся в вагон. Мне удается занять сидячее место у окна, а Вадим остается стоять, возвышаясь надо мной, как скала. Он действительно слишком высокий для этого места и ему правда неудобно. И когда он, чуть согнувшись, чтобы не приложиться головой о поручень, устраивается поудобнее, его предплечье ложится на верхнюю перекладину прямо над моей головой. Футболка натягивается на его груди, а потом, когда он чуть расслабляется и выпрямляется, задирается спереди, обнажая полоску идеально рельефного живота. Несколько кубиков пресса, смуглая кожа, темная дорожка волос, исчезающая под поясом джинсов.

Я пялюсь на этот участок его тела, словно загипнотизированная. Чувствую, как во рту пересыхает, а низ живота начинает тянуть знакомой, сладкой болью.

Вадим достает телефон, что-то быстро набирает, хмуря брови. Сосредоточенный. Деловой. Даже здесь, в этом громыхающем, разрисованном маркерами вагоне метро, умудряется выглядеть так, будто решает судьбы мира. И это абсолютно невероятно сексуально.

Рядом со мной пристраиваются две девицы — типичные американки, громко жующие жвачку и стреляющие глазами по сторонам. Их взгляды почти сразу натыкаются на Вадима. И зависают. Я вижу, как они перешептываются, хихикают, бросают на него откровенно пожирающие взгляды. Одна из них достает телефон и, делая вид, что просто листает ленту, начинает его снимать.

Сучки.

— Oh my God, Becky, look at him, — шепчет одна другой, но достаточно громко, чтобы я услышала. — He’s, like, a total DILF [7]. Seriously.

Меня накрывает. Мгновенно. Яростно. Перед глазами буквально красная пелена. Какого хрена эти малолетние сучки на него пялятся?! Какого хрена они его снимают?!

Я так резко встаю, что почти ударяюсь головой о его локоть. Вадим удивленно поднимает на меня взгляд от телефона.

— Крис? Все в порядке?

Но мне не до ответов. Я разворачиваюсь к нему, обвиваю его руками за талию, прижимаюсь всем телом, утыкаясь лицом ему в грудь. Закрываю его от этих похотливых взглядов. Грудь разрывает от иррационального раздражения и злости. Понимаю, что это фигня. Что на него все время кто-то пялится, и в большинстве случаев это происходит, когда меня рядом даже в помине нет, и я абсолютно ничего не могу с этим сделать.

Проклятые «синие кружочки». Они делают мой мозг абсолютно недееспособным, заточенным только на какие-то глупости и, конечно же, секс.

Мой. Никому не отдам.

— Что случилось, коза? — Его голос удивленный, но он без раздумий убирает телефон и обнимает меня свободной рукой, прижимая так крепко, что у меня беззвучно сладко стонет каждая кость в теле.

Я молчу, только сильнее вдыхаю его запах. Засовываю холодную ладонь в задний карман его джинсов, нащупывая там твердую, упругую ягодицу.

Сжимаю ее.

Показательно. Чтобы те сучки видели.

— Крис, — он тихо смеется мне в макушку, его грудь вибрирует от смеха. — Ты сейчас либо порвешь мне карман, либо заставишь кончить прямо здесь.

Я поднимаю голову, смотрю на него снизу вверх. В его глазах — веселье и что-то еще. Что-то теплое, понимающее. Подстрекающее. Он ни черта не помогает.

Не отнимая руки от его задницы, я поворачиваюсь к тем двум американским «умницам» и, глядя прямо на них, медленно, с наслаждением, показываю средний палец. Обеим.

Они ошарашенно замирают, потом быстро отводят взгляды, краснея и что-то бормоча себе под нос.

Вадим уже буквально трясется от плохо сдерживаемого смеха.

Я подтягиваюсь, заглядываю в его глаза, прикрытые тенью козырька бейсболки, и таю. Снова. Как дурацкий стаканчик ванильного мороженого.

— Какая ты у меня ревнивая дикарка, Барби, — Вадим качает головой, но я вижу, что сейчас ему нравится. Чертовски нравится. Его рука на моей талии сжимается крепче, а во взгляде появляется тот самый хищный блеск, от которого у меня моментально слабеют колени. — Впечатлен твоей техникой защиты территории. Особенно той частью, где твоя рука исследует глубины моего заднего кармана. Надеюсь, ты там не кошелек ищешь?

— Ищу доказательства твоей верности, Авдеев, — фыркаю я, но уже не могу сдержать улыбку. Только придаю ей нарочито меньше смысла, чем на самом деле.

— Доказательства… верности? — Он заинтересованно прищуривается.

— Ага, а то вдруг там как раз материализовалась грязная салфетка с номером телефона какой-нибудь «Аманды» у тебя в тылу, пока я героически отбивала лобовую атаку.

Поезд замедляет ход, подъезжая к нашей станции.

— Нам выходить, — говорю я, нехотя отстраняясь от него. Руку из его кармана, правда, не вынимаю. Так спокойнее.

Мы выходим из вагона, и я чувствую на себе провожающие взгляды тех двух девиц. Ну и пофигу. Главное, что он идет рядом. Мой.