Теория снежного кома (СИ) - Моран Фэя

–Если ты… захочешь.

– Захочу. Я уже хочу. Побывать в созданном тобой мире, Милана Льдова. Ведь у меня довольно долго не было доступа к нему.

Её губы дрогнули, а глаза стали походить на очаровательные бусинки.

– Ты серьёзно? – спросила она. – Ты правда хочешь поиграть? Даже после… всего?

Я кивнул, делая шаг вперёд, чтобы встать ближе к ней. Она часто задышала, глядя на меня снизу-вверх.

– Да. С недавних пор я мечтаю об этом. Когда ты покажешь мне свой мир, когда будешь готова. Я хочу знать о тебе всё. Каждый твой секрет, каждую твою мечту. Хочу разделить с тобой всё, что тебе дорого… – Выждав паузу, я шутливо добавил: – Хоть это и прозвучало как речь маньяка. Но я старался звучать как романтик…

Милана засмеялась, и этот божественный звук отдался эхом в моей душе.

– Зачтено, – сказала она, её глаза заискрились весельем. – Хотя, признаюсь, на секунду ты меня действительно напугал. Но романтика победила. С небольшим перевесом, правда.

Я улыбнулся и провёл большим пальцем по её щеке.

– Рад, что ты оценила. Так что, когда же я получу экскурсию по этому загадочному миру?

– Хм… – Милана притворно задумалась, постукивая пальцем по подбородку. – Думаю, для начала тебе нужно пройти вступительное испытание.

– Испытание? – Я вскинул брови. – И в чём же оно заключается?

– Ну, для начала, – продолжила она лукаво, – тебе нужно будет выдержать мой двадцатиминутный рассказ о преимуществах использования кватернионов для вращения объектов в трёхмерном пространстве.

Я драматично вздохнул и прижал руку к сердцу.

– О, ужас! Только не это! Всё, что угодно, только не кватернионы!

Милана рассмеялась ещё звонче.

В этот момент экскурсовод, высокий мужчина с седыми усами, прервав нашу беседу, торжественно объявил:

– А сейчас, дамы и господа, перед вами один из первых компьютеров, использовавшихся для моделирования космических полётов! – Он указал на громоздкую машину, занимавшую половину зала.

– Твои желания для меня закон, Лягушка, – прошептал я, наклоняясь к Милане и пользуясь всеобщим вниманием к экспонату. – Но сперва мы дождёмся объявления о перекусе в кафетерии музея, который нам обещал Бьёрн, а потом ты мне расскажешь всё, что захочешь. Хоть про кватернионы, хоть про чёрные дыры. Я готов слушать тебя вечно.

– Ладно, Эйс Муди, договорились, – сказала она, и звучание моего имени с её уст прозвучало как мелодия.

Я невольно прикрыл глаза в наслаждении.

– Обожаю, когда ты произносишь моё имя. Это нравится мне гораздо больше, чем когда ты называла меня… Эм… Как-то…

– Mudila? – усмехнулась Милана.

– Да. Что бы это могло значить?

– Это уже неважно. Тебе лучше не знать.

– Но мне интересно… Это какое-то ругательство?

– Ну, неприятное слово, скажем так. Забудь, что я тебя так называла.

Когда она попыталась пройти мимо, игнорируя мои просьбы, я поймал её. У неё расширились от удивления глаза.

– Я слушаю, – прозвучало от меня требование.

– Эйс…

– Я весь во внимании.

Она уперлась руками мне в грудь, пытаясь оттолкнуться, но я тогда только крепче прижал её к себе.

– Не выпущу, пока не признаешься.

И тогда она почему-то хитро усмехнулась, как будто приготовила злодейский план. Я немного опешил, а Милана вдруг приподнялась на цыпочках, чтобы дотянуться до моего лица.

И поцеловала меня.

Нежный, почти невесомый поцелуй мгновенно разжёг пламя внутри меня. Её губы были мягкими и сладкими, словно спелая вишня. Она демонстрировала мне то, чему научил её я сам, и от этого утренний эпизод едва не повторился с моим телом вновь.

Но Милана успела вовремя отстраниться, выглядя при этом ужасно довольной.

– Всё ещё хочешь знать ответ на свой вопрос? – прошептала она.

Но он уже потерял всякий смысл. Я покачал головой, завороженный её близостью.

– Кажется, нет…

Она снова засмеялась, и я с точностью для себя решил, что именно так, оказывается, и выглядит Рай.

28. На пути домой

Милана

Следующие три дня, наполненные лекциями и практическими занятиями, пролетели незаметно.

Последние вечера в шале протекали как будто в ускоренном режиме, несмотря на то, что были наполнены рутиной. Утром – обязательный завтрак, потом лекция, отдых, обед, снова лекции, выполнение домашнего задания, ужин и отдых. Но вместо того, чтобы сразу лечь спать, Эйс ещё и тренировался и возвращался уставший. Принимал душ и ложился рядом, пока я всеми силами разыгрывала спектакль, притворяясь спящей. Один раз мне даже удалось увидеть его с одним полотенцем на бёдрах, прежде чем он не переоделся в ванной.

Что насчёт последних занятий: они проходили немного иначе, чем обычно.

После обеда нас ожидали практикумы. Работа в команде, мозговые штурмы, бесконечные обсуждения – всё это утомляло, хотя и было очень полезным. Профессора проверяли нас на полученные знания. Особенно мне нравилось наблюдать за размышлениями Эйса. Он всегда обладал острым умом и нестандартным взглядом на вещи. Мы спорили, предлагали разные решения, иногда даже сердились друг на друга, но в конечном итоге всегда приходили к общему знаменателю.

Вечерами, после ужина, мы начали собираться в зоне отдыха у камина. Кто-то играл на гитаре, кто-то рассказывал истории, кто-то просто молча смотрел на огонь. Я же, устроившись в углу с чашкой горячего шоколада, писала Анжелике длинные сообщения, рассказывая обо всём, что происходило со мной за день. И ловила себя на том, что всё чаще думаю о доме, о привычной жизни и, конечно же, о сестре с папой. Мысль о скором возвращении, о возможности снова обнять их, согревала меня лучше камина и горячего шоколада. А ещё впереди нас ждало Рождество.

Утро последнего дня в Норвегии выдалось суетливым. Сборы проходили в атмосфере лёгкой грусти и одновременной радости предвкушения. Я складывала вещи в чемодан, в то время как в голове проносились яркие моменты последних недель.

Прощание с норвежскими профессорами получилось трогательным. Их добрые слова напутствия и пожелания удачи отзывались теплом в груди. Особенно запомнились слова Айварса, который, пожимая мне руку, сказал:

– Надеюсь, эта зимняя школа стала для тебя не просто образовательной программой, но и началом чего-то нового и прекрасного. Я желаю тебе удачи в твоём стремлении осуществить твою мечту.

Но едва я кивнула и уже хотела идти, как он вдруг схватил меня за руку, попросив послушать ещё кое-что.

– И… хочу, чтобы ты знала. Твоя мама гордится тобой, даже если ты не самого лучшего о ней мнения.

Я сглотнула, совершенно не ожидав услышать именно это. И прежде чем я успела открыть рот, чтобы ответить ему, он продолжил:

– Это она попросила меня выслушать тебя. И предложила рассказать о тебе Магнусу.

Новая волна эмоций захлестнула меня с головой, и шок почти сбил меня с толку, прежде чем всё встало на свои места.

С одной стороны, это объясняло многое: и внезапное внимание Айварса, и то, как легко он согласился помочь мне с проектом, и последующее предложение о стажировке. С другой стороны, это открытие было подобно удару под дых. Получается, всё это время она наблюдала за мной издалека? Знала о моих мечтах, о моих стремлениях? И при этом не сделала ни единой попытки связаться со мной, поговорить, объясниться?

Слова Айварса звучали искренне, и я, несмотря на всю свою боль и обиду, почувствовала, что начинаю ему верить. Может быть, у Елены были совсем другие планы на эту жизнь и совсем иная дорога. И возможно, эта помощь – её последний способ проявить свою любовь и заботу, даже после такого ужасного предательства.

– Спасибо, – ответила я просто. – Передадите ей спасибо.