Триумф - Веснина Елена

— Здравствуйте, я все для вас узнала. Отойдем в сторонку. Значит, так, говорила я со сменщицей. И она вспомнила, что эту грушу у нее забрал помощник следователя.

— Это он так представился?

— Да, помощник следователя. Строгий такой был мужчина, представительный. Она, сменщица моя, с перепугу хотела ему и бегемота отдать, а он сказал, что бегемот им без надобности.

— А удостоверение он ей показывал? — поинтересовался Артем.

— Я тоже у нее об этом сразу же спросила. Говорю, башка твоя садовая, ты у него документ хоть потребовала? А она — помахал, говорит, перед носом какими-то корочками. Только она не разобрала, что там написано.

— А как он выглядел, этот помощник следователя, ваша сменщица не говорила?

— Она-то, может, и не хотела говорить, но я все выспросила. А как же. Был этот мужчина средних лет, постарше вас. Приличной внешности. В кепке клетчатой, приметной, в темных очках, больших таких. Что еще? Да, с усами. Рыжеватыми, как у Чапаева. Так и сказала, как у Чапаева.

Артему этого было мало:

— А можно я с ней сам поговорю?

— Никак нет. Она уволилась. Сразу после нашего разговора взяла и уволилась.

— Как уволилась? Куда уволилась? — расстроился Артем.

— Вот этого я вам не скажу. Не знаю. Вообще-то, никуда она не собиралась уходить. Место ей нравилось. Работа непыльная. Коллектив у нас здесь хороший. А природа какая! Не то что в городе, сами видите. Что и говорить.

— Почему же она тогда ушла?

— Не знаю. Честно. Мне кажется, что это не она ушла, а ее ушли. Или хорошенько припугнули. По крайней мере, она была очень расстроена.

Артем задумался.

Васька пришел к консьержке Любе побеседовать и попить чайку.

— Есть и смородиновый, и малиновый, и ежевичный, — засуетилась Люба. — Тебе какой?

— Да мне по барабану. Главное, чтоб кипяток. Не могу начинать серьезный разговор без горячительных напитков. Наливай, чего стоишь?

— Так завариться должен. А какой у тебя ко мне разговор будет?

— Сейчас ты мне все по порядку, без спешки, в мельчайших подробностях опишешь тот день, когда напали на Ритку, — попросил Васька.

— С утра?

— Нет, с утра долго будет. Давай с обеда.

— Добро. Слушай. В общем, пообедала я, как всегда, домашненьким. Картошечку с собой принесла, огурчиков, даже супцу в баночке. Я его здесь в микроволновке разогреваю. Дом богатый, у меня тут все оборудовано.

Васька возмутился:

— Ты еще мне про то, куда ходила после обеда, расскажи в деталях!

— Ты же сам просил подробно, — обиделась Люба. — Так вот. После обеда пошла я, значит, в свой палисадник под окнами, на цветочки посмотреть. У меня там все по науке посажено. Когда одно отцветает, другое — зацветает. Всегда празднично и красиво… Только успевай поливать, не то завянут.

— Уши мои завянут твои россказни выслушивать! Я же не этих подробностей просил! А кто приходил? Кто уходил, может, приметила чего? Может, странность какая-то была?

— Да я это все уж милиции двадцать раз говорила. Чего повторяться?

— Люба, повторение — это своего рода курс лечения. Так что опускаем твои цветочки. Давай по существу. Того гляди, из твоего рассказа что-то и выскочит.

— Что? — удивилась Люба.

— Что надо, то и выскочит. Продолжай. — Василий был весь внимание.

— До вечера никаких происшествий не было. Потом приехала Ритка. Она в последнее время очень поздно с работы приезжала, много работала, даже похудела. Я ей и сказала, что тут ее спрашивали. Она еще пошутила: с конкурса «мисс Вселенная», что ли? Я говорю, нет, с работы, интересовались, где ты.

Васька подхватился:

— Кто ее спрашивал? Когда?

— Тьфу ты. Чего кричать? Мужчина какой-то спрашивал. Незадолго до ее приезда.

— Так чего же ты все это время молчала! — воскликнул Васька. — Так, Любочка, давай-ка подробно опиши мне, как выглядел этот мужик. Который Риткой интересовался.

Люба стала рассказывать:

— Не знаю, приличный вроде, одет хорошо. В кепке такой, клетчатой. Я еще подумала, вечер теплый, зачем ему кепка?

— Зачем-зачем? Для маскировки! А больше ничего странного не заметила?

— Да вроде бы нет. Хотя… Очки. Точно! На нем были очки. Черные. От солнца.

— Вечером? — удивился Васька.

— Ну да.

— И это, по-твоему, ничего странного? Так, Люба, а ну пошевели мозгами, может, еще что-то вспомнишь.

— Помню. У него были усы.

— Накладные, — откомментировал Васька.

— Василь Иваныч, да что ж я, дергала? Но усы у него были действительно красивые. Рыжеватые такие, кончики кверху закручены, как у Мюнхгаузена.

— Да ты просто ночная бабочка, Любовь. Усы она у мужчин рассматривает, куда закручены. Ой, Люба, Люба, я бы этому Мюнхгаузену с большими усами эти усы да пооткручивал. Слушай, а ты про него следокопу рассказывала?

— Кому?

— Следователю из ментовки?

Люба покачала головой:

— Надо же, забыла. Да он меня про него и не спрашивал.

Василий уже кое-что понимал.

— Ты чего здесь чай распиваешь? А ну, быстренько собрала ноги в руки и дуй отсюда! — закричал он.

— Ты чего? Куда дуть-то, Василий Иваныч?

— В ментовку. Найди того следователя, что дело Риткино ведет, и подробно все ему расскажи про Мюнхгаузена в очках.

— Не-а, не проси, не могу, не пойду, — решительно отказалась Люба.

— Не можешь — научим, не хочешь — заставим. Почему это ты не пойдешь?!

— Ага! Он спросит, почему раньше не рассказала, что я ему отвечу?

— А ничего и не отвечай, по тебе и так все видно. Что не от злого умысла. В крайнем случае, срок отмотаешь за введение следствия в заблуждение. По этой статье срока маленькие, не боись, до десятки всего-то… Короче! Какая тебе разница, где сидеть целыми днями — здесь или в тюрьме?

— Ой, Василий Иванович, родненький, пожалуйста, не выдавай меня? — запричитала Люба. — Мне страшно.

— Не боись. Я тебе передачку принесу. Носки, там, теплые, жилетку меховую. Чтоб в Сибири не мерзла.

Люба с ужасом смотрела на Ваську.

— Да шучу я, — хмыкнул он. — Люба, как же ты не понимаешь, Риткина жизнь в опасности, пока этот преступник ходит на воле. И мы должны сделать все возможное, чтобы его поймать.

Сергей регулярно наведывался к следователю, чтобы узнать, как идет поиск украденных денег.

— Я тебе уже говорил, что клофелинщицы в нашем городе это нонсенс. Они здесь не водятся. Им негде развернуться, — терпеливо объяснял Николай Николаевич.

— Ты в этом уверен? — поинтересовался Сергей.

— На все сто процентов. Им для работы нужна публика богатая. А где ты здесь такую найдешь? В забегаловке? Не-ет, богатенькие кошельки нужно искать в дорогих ресторанчиках. А ресторанов хай-класса у нас в городе еще не было. Пока вы не открыли. Так что, Сергей Анатольевич, наступил ты на собственные грабли.

Сергей рассердился:

— Хватит трепаться! Ты мне по существу говори. Я хочу вернуть свои деньги и дать по голове этой твари.

Николай Николаевич дослал с полки папку, положил на стол:

— Я покопался в архивах и вот что нашел. Смотри, это наши героини. Никого не узнаешь?

Следователь выложил перед Сергеем несколько фотографий. Сергей внимательно просмотрел их.

— Не-а. Ее здесь нет. Точно. Даже если допустить, что сна была в гриме и парике… Я ее ни с кем не спутаю.

— Тогда посмотри еще вот эти. — Николай Николаевич протянул Сергею фотороботы. — Они проходили по другим делам.

И тут Сергей вдруг узнал Косареву:

— Это она. Точно. Волосы другие, но выражение лица… Она. Ты знаешь, кто она? Поймай ее, слышишь? Верни мне мои деньги.

Николай Николаевич задумался, потом написал на бумажке несколько цифр и пододвинул бумажку Сергею. Тот присвистнул, зачеркнул пару нулей.

НикНику это почему-то не понравилось.

— А ты ничего не спутал? Может, она выглядит иначе? — спросил он. — Мне сейчас ничего не стоит привлечь тебя по делу Калашниковой.