Новая надежда, старые обиды (ЛП) - Малком Энн

— Пошли, — сказал он Сэму. — Оставим ее наедине с книгами.

— Да, и оставь Адамса в покое, Чудачка, — прорычал Сэм.

— Оставь Адамса в покое, — скандировали несколько парней.

Я слышала, как они подкалывали его, когда уходили. Броди не оглянулся. Ни разу.

Но на этом все не закончилось. На следующий день уже ходили слухи о том, что я «подкатываю» к Броди. Я стала посмешищем для всей школы. Издевательства не прекращались… вплоть до окончания школы, когда я свалила нахрен оттуда.

И пообещала себе, что Броди Адамс больше никогда не причинит мне боль.

ГЛАВА 5

УИЛЛОУ

Стоя за прилавком маминого магазина, обслуживая покупателя за покупателем, я поняла, что еще глубже упала на дно. В старших классах я тоже работала здесь, и это было еще одним поводом для насмешек — люди называли меня «Гермиона», но не в качестве комплимента. Гермиона крутая, если хотите знать мое мнение.

Я ненавидела эту работу тогда и ненавижу сейчас.

Только вот дело было не в работе… А то, что это означало. Как низко я пала.

Мама, с другой стороны, вовсе не пала духом. Нет, ее когда-то скромный магазинчик достиг новых высот не только из-за увеличения потока туристов, но и из-за того, что в моду вошла новая волна спиритизма³, а не бахвальства⁴, как это было, когда я училась в школе.

Девушки моего возраста с набитыми кошельками и элегантными нарядами покупали кристаллы, мужчины с залысинами и в вязаных кардиганах — шалфей, подростки — книги по оккультизму.

Мама еще открыла магазин по соседству, светлый и просторный, там пахнет сосной и корицей.

Короче говоря, мама обошла меня по всем фронтам.

Я была безмерно горда за нее. И мне было очень стыдно за то, что я раньше стыдилась ее.

Купаясь в ненависти и сожалении к себе, я нацепила улыбку ради клиентов и мысленно подсчитала, сколько дней мне потребуется, чтобы заработать денег для того, чтобы уехать отсюда.

Несмотря на то, что мама платила мне слишком много, это все равно займет какое-то время.

Колокольчики над дверью не заставили меня поднять голову — я уже давно не обращала на это внимания из-за количества посетителей. К тому же, я пыталась убедить женщину, стоявшую передо мной, что кристалл, который она покупает, впитает в себя весь негатив, оставшийся от ее самовлюбленного бывшего, хотя сама в это не верила.

И кто я такая, чтобы судить? Если эта женщина верит, что кусок камня улучшит ее жизнь, и готова заплатить двадцать баксов, я не буду вставать у нее на пути.

Может, стоит взять что-нибудь для себя. Хуже не станет.

Упаковав кристалл, пожелав женщине приятного дня и обогнув прилавок, чтобы поправить кристаллы на витрине, я увидела, кто недавно вошел в магазин и теперь держал в руке колоду карт Таро «Камасутра».

Броди Адамс.

Выглядел он так же хорошо, как и прошлым вечером.

Даже лучше.

Его униформа словно сшита на заказ, а мужественная внешность в таком магазине определенно подходила женской энергетике. Его темные волосы на макушке были растрепаны, — на улице ветрено. Подбородок покрыт густой щетиной, а шрам над глазом казался более заметным на фоне загорелой кожи в свете магазина.

Я остановилась как вкопанная, когда его ореховые глаза скользнули по мне. Не могла сдержать дрожь, которую почувствовала под его взглядом, вспомнив слова в баре, и намек, прозвучавший в них.

Я выпрямила спину, отогнала воспоминания прочь. Ухватилась за прошлое, которое влияло на меня всю жизнь.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я, скрестив руки на груди, втайне радуясь, что надела красный кашемировый свитер, который отлично подходил к цвету моего лица, и потрудилась нанести макияж.

Броди показал колоду карт.

— Покупаю.

— Мы закрыты, — резко сказала я ему, отказываясь реагировать на колоду, которую он держал в руках.

— Сейчас середина дня, — подметил он. — И они не думают, что вы закрыты, — он кивнул на пару подростков в книжном отделе.

— Тогда уточню, — я шагнула вперед, чтобы выхватить колоду из его рук. — Мы закрыты для тебя.

Я подошла достаточно близко, чтобы почувствовать его запах. От него пахло кедром, снегом и чем-то древесным. Наверное, дрова рубил.

Броди напрягся.

— Послушай, я пришел сюда, потому что хотел извиниться. Опять. За прошлое. За то, что не вспомнил тебя. За то, что дружил с такими придурками, как Сэм Нортон.

Он выглядел и говорил искренне. Это могло быть вполне вероятно. А могло и не быть. Мужчины — великие лжецы. Я поняла это на собственном горьком опыте.

— Ладно, успокоил совесть, теперь… уходи, — я оттолкнула его руками.

Броди остался на месте, не сводя с меня глаз.

Он не уходил. И молчал довольно долго. Ну, может, минуту. Это было слишком долгое время, чтобы молча смотреть на кого-то. Его взгляд был стойким, и я отказалась смотреть в сторону, хотя мне очень этого хотелось.

— Можешь хотя бы напомнить, что я тебе сделал? — в его голосе слышалась мольба.

И изрядная доля стыда. И сожаление.

Но этого было недостаточно.

Я ошеломленно моргнула. Боже. Он так и не вспомнил. Это событие укрепило мою ненависть к Нью-Хоуп, потребовало многих лет терапии, и все еще преследовало меня во снах, а он даже не может вспомнить.

Я вся покраснела.

— Напомнить? — повторила я. — Я очень рада, что ты можешь себе позволить роскошь никогда не общаться с девушками, которые проявили доброту к Броди Адамсу, — повторила я. — Очень рада, что ты имеешь роскошь забыть об этом.

Он выглядел искренне раскаивающимся. На самом деле, он был немного похож на того мальчика, чью руку я сжимала много лет назад.

— Ничего личного, — пробормотал он наконец. — Моя жизнь тогда была совсем не такой, как казалось. Ты говорила, что не хотела возвращаться сюда. Что ж, я тоже не хотел. Но после того, как прошел базовую подготовку, я был направлен на службу, повидал ужасы, о которых мне не хочется вспоминать, потом решил, что маленький городок в горах — это место, где я смогу обрести покой. И для того, чтобы обрести этот покой, мне пришлось забыть многое дерьмо из прошлого.

Я на мгновение остолбенела. Не ожидала, что он будет таким откровенным и уязвимым, особенно перед коллекцией фаллических статуй плодородия. Я ожидала высокомерия. Была к этому готова.

Но я взяла себя в руки.

— Я очень рада, что ты обрел покой, — ответила я, не зная, был это сарказм или нет. — Но я — нет. Только не сейчас, когда ты стоишь передо мной. Находишься рядом. Так что, будь добр, оставь меня, буду признательна.

Он смотрел на меня с сожалением, но в то же время с оттенком жгучего желания, как и вчера вечером. Я изо всех сил старалась не поддаваться. В Лос-Анджелесе мне всегда нравились более мягкие мужчины, у которых не было мозолей на руках, которые никогда в жизни не держали в руках топор и для уборки нанимали клининг. Не думала, что мне нравятся суровые горные мужики.

Особенно те, кто носят форму.

Особенно те, кого я ненавижу.

Но оказалось, что да.

Но я не стану рабом своих низменных инстинктов.

— Ты не можешь ненавидеть меня вечно, — сказал он наконец.

Я внимательно посмотрела на него, удивленная его словами и обрадованная, что он произнес их, напомнив, что он такой же зазнайка, каким и был всегда.

— Я могу делать все, что захочу, черт возьми. Я взрослая и самостоятельная женщина, так что буду продолжать ненавидеть тебя, ну, не знаю, до скончания веков.

Его ноздри раздулись, и я заметила, как он сжал кулаки.

— Я же извинился.

Я всплеснула руками.

— Ох, он извинился, — я посмотрела вверх, как будто обращалась к небу. — Что ж, это все меняет, — мои прищуренные глаза вернулись к нему. — Давай заплетем друг другу косички и поговорим о наших надеждах и мечтах.

— Господи, Уилл, я…

— Не смей, — огрызнулась я. — Только друзья называют меня так, а ты мой враг. Враги должны обращаться ко мне, называя полное имя или, если больше нравится, мисс Уотсон. Мне, например, нравится.