Развод. Моя новая жизнь (СИ) - Безрукова Елена

У самого пруда самозабвенно целовались Степан и…видимо, та самая “Тренер” с крепкими орешками.

Я прикрыла глаза, пытаясь успокоиться.

Сердце бешено колотилось в груди.

Больно ли мне было это видеть? Да.

Очень больно. Унизительно.

Мой муж, пока что — муж, целовался с какой-то пигалицей! С другой бабой.

Он словно не её облизывал, а по мне из танка палил.

А самое главное: как я объясню это Варьке, которая тоже всё видела и стояла рядом, открыв рот от изумления.

И её вопрос не заставил себя долго ждать:

— Мам.… А почему наш папа… Какую-то тётю.…охх… Облизывает? Фу. 

17.

Ответить я не успела.

Дочь вдруг побежала прямиком к отцу….

— Папа! — дергала она его за куртку. — Папа!

Степан и “тренер” оторвались друг от друга и прятали глаза от меня и ребенка.

Вот козлина! Он даже не грустил. Тут же пошел к своей этой, они гуляют по парку, трогательно держась за ручки, и целуются у всех на виду, отмечая свою победу над рогатой женой-дурой!

Обидно было это понимать.

Еще вчера вечером этот человек значил для меня так много.… Мы были семьёй.

А сегодня он целуется с той, на кого променял меня на глазах собственной дочери.

Не буду-ка я влезать. Пусть папочка и разъяснит ребёнку, что происходит.

Я пошла следом за Варей, чтобы контролировать её, но пока вмешиваться не стала. Осталась стоять на расстоянии нескольких шагов, мне их всех было прекрасно слышно.

— Варя…. — неловко улыбнулся Стёпа, отпустив из объятий свою кобылу. — Ты что тут делаешь?

— С мамой гуляем! А вот что делаешь ты? — ткнула она в него пальцем. — Кто это женщина?

— Я — не женщина, — вклинилась любовница моего мужа.

Вероятно, нарицательное, выбранное моей дочерью для неё, “тренеру” не очень-то понравилось, потому что явно придавало возраста. Я бы тоже не назвала её “женщиной” — больно молодая, да и не достойна этого звания, но Варе она казалась куда старше, чем была на самом деле.

— Ну, тётя! — поправилась Варя, и мне стало вдруг смешно. — Кто это?

Наверное, это уже что-то нервное.… Но “тренер” заметила мой смешок и стала злобно смотреть на меня. Да мы и до этого не смотрели друг на друга по-доброму, потому как каждая знала, какое отношение имели к Степану. Общий мужик, так сказать…

— Это…. подруга, — ответил ей отец.

Да уж, подружка…. Которую он иногда напяливает! Бывает…

— А почему ты её целуешь?

— Мы так здороваемся. Только что встретились с ней у пруда.

— В губы? Разве так здороваются? Я думала, так целуют только…маму. А как же мама? — Варя с такой горечью спросила это, что мы втроём поняли — ребёнок начала догадываться обо всей ситуации…

— Нуу.… Когда мужчине нравится его подруга, он может и в губы её целовать, — отозвался Степан, пряча глаза от неловкости. — Слушай, дочь. Мы с тобой обязательно обо всём поговорим, но не сейчас. Мы с Диной опаздываем, если честно.

— Ты уходишь с ней? — округлила глаза девочка.

— Ну… Да. Мама тебе не сказала ничего?

— Ты сам просил молчать, — подала я голос. — Разве нет? Так что не пытайся всё свалить на меня.

— Ну да, просил… — хмыкнул Степен, беря под руку свою зазнобу, которая разрушила наш брак.

Красивая. Молодая. Наглая… Смотрит с вызовом.

Я понимала Степана, как мужчину — почему она ему понравилась.

Но по-прежнему не понимала его, как мужа и отца — он променял нас на вот эту куколку с капризно надутыми губками? Не думала, что ему нравится такой типаж девушек…

А глаза — глупые-глупые. Как мы одновременно ему могли нравиться? Такие разные женщина и девушка могут только шизику с биополяркой нравиться!

Или.… Я давно вышла в тираж, и даже не заметила того, что вкусы мужа на женскую красоту изменился в корне?

Ну, мне-то такой фитоняшкой с подтянутой попой в легинсах, торчащей из-под коротенькой кожаной куртёжки, которая ела сошлась на внушительных грудх, никогда не стать.

Настроение упало еще ниже и закатилось буквально под плинтуса.

Лучше бы я не видела его любовницу… На фоне неё я ощущала себя ущербной, страшной и…старой.

Раньше я так остро свой возраст не чувствовала. А теперь, когда меня променяли на молодую задницу, это ох как ощущалось…

— Ты уйдёшь с ней? — требовала дочь ответа от отца.

— Да, Варя. Я уйду с Диной.

— А как же мама, папа? — задала она вопрос, после которого мы со Степаном уставились друг на друга.

18.

Степан понял, что должен объясниться.

Он делал ребёнку больно, и за это мне его хотелось отлупить!

Дочь страдает из-за него, а у него смелости нет ответ нести перед ними!

Он ведь не только мне лгал, но и собственным детям.

По идее, будь он мужиком, должен был остаться в доме, всё им объяснить и уже после этого уходить с вещами, а свои лобызания с новой избранницей вообще — оставить дома. Да, он надел кепку, солнечные очки и простые джинсы, для многих был неузнаваем в таких вещах, и потому спокойно разгуливал по парку с любовницей под ручку, целовался с ней. Но как же моральная сторона вопроса? Знакомые ведь могли все равно его узнать, вон — дочь даже увидела!

Неужели нельзя было с этим подождать? Какая нужда в конце ноября по парку ходить, словно школьники?

Все эти вопросы не укладывались в моей голове. Поступки были рискованными, даже — глупыми со стороны Степана. Не ожидала от него подобной беспечности.… Или это зазнобушка его уговорила на подобные увеселительные прогулки?

Ехать и держать ответ перед детьми, судя по всему, Стёпа не собирался. Он не стал менять планы ехать домой к этой девушке, но хоть отцепился от неё и попытался прояснить ситуацию Варе. Хотя для девочки в шоковом состоянии от поведения отца этого, конечно же, было мало.

— Солнце моё, — присел он рядом с Варварой и взял её за руки. — Мы с тобой обязательно об этом поговорим. Просто…. не сегодня. Я заеду к вам с мамой, и всё расскажу, хорошо?

“К вам с мамой” — он говорил о себе отдельно. Неужели так скоро свыкся с тем, что теперь с нами не живёт? Или давно искал повод уйти? Тогда зачем уговаривал меня сохранить семью? Неужели только из-за репутации своей? То есть, на то, как будут переживать это всё дети Степану, по большому счёту, плевать с колокольни? Как низко…

Я всё больше и больше разочаровывалась в человеке, за которым была замужем двадцать девять лет.… Как я могла не замечать такого вот отношения к семье? Или все же отношением таковым стало только после того, как вскрылся весь этот роман за моей спиной? Ничего не понятно.… Ясно только то, что любовь действительно зла — я полюбила какого-то козла! Который даже уйти из семьи не может нормально и детям своим объяснить собственный выбор.

— Почему сейчас не поедешь и не расскажешь всё? Вызовем такси и поедем все домой, — предложила Варя. — Мама вообще нам сказала, что ты — в командировку уехал! А ты по парку с тётей какой-то гуляешь! Что-то происходит плохое…

Даже ребёнок чувствовал, что папа поступает как-то неправильно сейчас.

Степан поразмыслил немного, осторожно посмотрел на меня, понимая, что если сейчас согласится на приглашение дочери, то я этому рада не буду, но и отказать Варюше было бы сейчас грубо и некрасиво с его стороны.

— Хорошо, давай поедем сейчас, — наконец принял он решение. — Давай вместе с мамой поедем домой, соберём семейный совет, и я всё вам объясню.

Я даже подняла брови вверх. Не ожидала такого поступка от Степана. Если бы не дочь, он так и продолжил бы бегать от ответственности и перекладывать всё на меня.

Да, мне не очень хотелось, чтобы он ехал с нами сейчас, и уж тем более не хотела слушать его оправдания перед детьми, почему он променял меня на молодую любовницу, я и так еле успокоилась сегодня, но поговорить нам все равно придётся. Так почему не сегодня, раз уж он решился благодаря Варе на откровенный разговор?

Приедет, расскажет, и уедет. И мне подбирать слова не придётся. И врать про командировку… Сейчас стыдно стало за эту ложь перед детьми.