Политическая история Римской империи - Циркин Юлий Беркович

Сложнее обстояли дела в треугольнике Рим-Парфия-Армения. В Армении после смерти Арташеса, в свое время посаженного на престол Германиком, трон занял сын парфянского царя Аршак. Тиберий приказал легату Сирии Л. Вителлию вмешаться в эти дела. В результате римских интриг претензии на армянский трон предъявил ибер Митридат. При помощи своего брата царя Иберии Фарасмана и части сарматов он разбил парфян. Одновременно Вителлий выдвинул против парфянского царя Артабана фигуру его родственника Тиридата. Когда-то тот находился в Риме в качестве заложника и теперь казался подходящим человеком. Воспользовавшись раздорами среди парфянской знати, Вителлий и Тиридат вторглись в Месопотамию. Сначала они имели успех, и Тиридат, овладев Месопотамией, включая парфянскую столицу Ктесифон, увенчал себя царской диадемой. Но затем Артабан, опираясь на восточные области своего царства, взял реванш. Тиридат был вынужден бежать в Сирию. Но военная демонстрация Вителлия все же сделала свое дело: Артабан признал Митридата царем Армении и в знак мира послал в Рим заложником своего старшего сына Дария.

Не менее внимательно следил Тиберий и за внутренней политикой. Будучи чрезвычайно консервативным человеком по своей натуре, он очень скупо раздавал римское гражданство и включал представителей романизованной провинциальной знати в правящую элиту государства, в том числе в сенат. Тем не менее этот процесс все-таки, хотя и медленно, шел, ибо отражал объективное состояние дел.

Значение провинций в жизни империи росло. Италия после недолгого процветания при Августе снова переживала кризис. Выдержать конкуренцию более дешевых египетского, сицилийского и африканского хлеба, испанского и африканского масла, греческого и галльского вина, галльской и самосской керамики она не могла. Многие разорялись. Их земли попадали в руки сенаторов, значительная часть которых в нарушение старинного закона занялась ростовщичеством, или богатых вольноотпущенников. В Италии стали снова появляться и распространяться обширные имения — латифундии. Но заниматься там земледелием или садоводством, виноградарством или оливководством было невыгодно. В результате многие земли стали превращаться в пастбища, а еще оставшиеся под различными земледельческими культурами из-за низкой культуры земледелия теряли свое плодородие. В результате Италия не могла обеспечить себя продовольствием и полностью зависела в этом от провинций. Многие крестьяне, как и два века назад, переселялись в город, где раздача хлеба и вина императором позволяла им более или менее существовать. Но это требовало новых расходов и поставок опять же из провинций. Понимая, что в таких условиях нельзя подрубать основы провинциального хозяйства, Тиберий стремился не допустить разграбления провинций наместниками и откупщиками. Он писал одному из наместников, что хороший пастух стрижет овец, а не сдирает с них шкуры. Жесткий контроль принцепса сдерживал наместников, и общее положение в провинциях было гораздо лучше, чем в республиканские времена.

Еще больше Тиберия заботили дела в Италии. Чтобы ликвидировать или по крайней мере ослабить зависимость Италии от провинций и одновременно спасти запутавшихся в долгах крестьян, он восстановил действие старинного закона, запрещавшего давать деньги под проценты, и потребовал, чтобы ростовщики две трети данных ими взаймы денег потратили на покупку земли в Италии, а должники обязаны были немедленно заплатить только эту часть долга. Но сенаторы уговорили принцепса отложить введение в действие этих распоряжений на полтора года, а сами тотчас потребовали от должников уплаты долга целиком, из-за чего многие из них были вынуждены продавать свои земли, чтобы иметь возможность расплатиться. В результате огромное количество земли было выброшено на рынок, что привело к резкому падению цен на нее. В Риме и Италии разразился жесточайший финансовый кризис, исчезла наличность, прошла волна разорений. Императору пришлось вмешаться. Из своих личных средств он раздал 100 млн сестерциев меняльным лавкам для организации беспроцентного кредита, что как-то смягчило остроту кризиса.

Все это увеличивало пропасть между богатой верхушкой и основной массой римского и италийского населения. Огромные средства скапливались в руках сенаторов и вольноотпущенников. Роль последних резко возросла, что привело к изменению состава богачей. Но все богатства были результатом не столько умелого ведения хозяйства, сколько милостей принцепса и различных интриг. И тратились они преимущественно не на производство, а на роскошь. Тиберий пытался бороться с роскошью, но безуспешно. К тому же поведение самого принцепса противоречило его собственным мерам, тем более что оно преувеличивалось молвой. Тиберий так и не появлялся в Риме, и это способствовало распространению самых невероятных слухов.

Наконец, Тиберия, как и когда-то Августа, не могла не заботить проблема наследования его власти. У Тиберия был родной внук Тиберий Гемелл, сын Друза (его брат-близнец умер). Однако старшими по возрасту являлись сыновья Германика, а так как тот был официально усыновлен Тиберием, то они формально были более старшими внуками, чем Тиберий Гемелл. Это делало их и более предпочтительными преемниками принцепса. Но смерть старших сыновей Гермапика освободила Тиберия от этой опасности. Оставался Гай, но он, как говорилось выше, считался безвольным и потому неопасным. Тиберий женил его на Юнии Клавдии, дочери своего старого сторонника Μ. Юния Силана, и счел это достаточным, чтобы обезопасить родного внука от соперничества. Хотя Тиберий Гемелл был гораздо младше Гая, император в своем завещании сделал их равными наследниками, подчеркивая этим нежелание умалить будущее наследие родного внука. Дочери Германика тоже были выданы замуж за преданных соратников Тиберия. Так, Агриппина-младшая стала женой Гн. Домиция Агенобарба. Теперь казалось, что ничего не должно было мешать Тиберию передать власть родному внуку.

Однако решительным сторонником Гая являлся Макрон, ставший, как сказано выше, префектом претория после устранения Сеяна. Правда, в тот момент более опасными ему казались даже не юный Тиберий Гемелл, а отдельные представители римской знати, не желавшие прихода к власти ни внука Тиберия, ни сына Германика. Душой возникшего заговора стала некая Альбуцилла, бывшая жена Сатрия Секунда, в свое время клиента Сеяна, но он сумел спастись, выступив обвинителем своего патрона. Альбуцилла славилась своими любовниками, которые, по-видимому, и организовали этот заговор. Тиберию было уже далеко за семьдесят, и было ясно, что смерть его близка. Сторонники Альбуциллы решили, как кажется, возвести на трон мужа Агриппины Гн. Домиция Агенобарба. Существовал заговор или дело ограничивалось разговорами, точно неизвестно, но Макрон принял решительные меры. Альбуцилла и ее любовники были обвинены в предательстве. Она покончила с собой, другие тоже или покончили с собой, или были изгнаны. Некоторые, как Агенобарб, выжили и даже пережили принцепса. Но ни о каком противодействии планам Макрона не могло идти речи. В результате это препятствие на будущем пути Гая к власти было преодолено.

В 37 г. Тиберий решил вернуться в Рим. Но, приблизившись к городским стенам, он испугался какого-то неблагоприятного знамения и решил вернуться, однако по пути занемог и остановился на Мизенском мысу в вилле, когда-то принадлежавшей богачу Лукуллу. Вскоре Тиберий настолько ослаб, что окружающим показалось, что он умер. Они уже стали прославлять сына Германика Гая, находившегося неотлучно возле императора и считавшегося несомненным наследником власти, как вдруг Тиберий открыл глаза и потребовал еды. Тогда находившийся тут же Макрон набросил на голову императора ворох одежды, тем самым задушив его^[52]. Так 16 марта 37 г. в возрасте 77 лет умер второй принцепс Тиберий Цезарь Август.

Правление Тиберия стало важным шагом в развитии императорской власти. Один тот факт, что, находясь сравнительно далеко от Рима, он не упускал из своих рук бразды правления государством, говорит о том, что власть принцепса приобрела самостоятельный характер. Несмотря на свою подозрительность, Тиберий сумел привлечь в качестве своих помощников хорошие кадры. В то же время он внимательно следил за тем, чтобы их действия не нанесли ущерб его власти. Стоило Сеяну занять слишком высокое положение, как последовало его падение. И внешняя, и внутренняя политика Тиберия была весьма удачной. Полностью отказавшись от внешней экспансии, он, однако, сумел стабилизировать ситуацию на границах и укрепить положение Империи.