Политическая история Римской империи - Циркин Юлий Беркович

Взаимной ненавистью принцепса и его невестки решил воспользоваться префект претория Л. Элий Сеян, весьма талантливый и честолюбивый интриган. Он вместе со своим отцом Л. Сеем Страбоном стал префектом претория вскоре после прихода к власти Тиберия, а когда его отец был назначен префектом Египта, остался единственным командиром преторианской гвардии. Сеян имел определенные связи в кругах римской аристократии. Его матерью была Коскония Галигга, принадлежавшая к знатному роду Корнелиев, а он, по-видимому, после смерти матери был усыновлен бывшим префектом Египта Л. Элием Галлом, родственником первой жены его отца. Все это позволило Сеяну приобрести полезные связи и среди сенаторов, и в среде высшего всадничества. Еще молодым человеком он сопровождал Гая Цезаря на Восток, а позже — Друза-младшего при подавлении им солдатского мятежа в Паннонии.

Скоро Сеян стал самым доверенным человеком у Тиберия. В деятельном и способном Сеяне принцепс увидел человека, который сможет стать сильным противовесом группировке Агриппины, явно или тайно поддерживаемой значительным числом сенаторов, и при их поддержке кто-либо из ее сыновей вполне мог свергнуть Тиберия и встать на его место. Сеян был всадником, а последний, по глубокому убеждению римлян, никогда не мог быть принцепсом, и, следовательно, в этом отношении он был для Тиберия безопасен.

В 21 г. Сеян убедил императора в необходимости сконцентрировать преторианцев в Риме. До этого несколько когорт находилось в столице, но размещались они на постое в разных домах, а остальные располагались в различных городах Италии. По настоянию Сеяна Тиберий приказал построить в северо-восточной части города укрепленные преторианские казармы. Теперь Сеян располагал в Риме огромной военной силой, позволявшей ему в случае необходимости контролировать столицу. Этому способствовало и расположение преторианского лагеря — на самом высоком холме возле городских ворот. Отсюда можно было довольно легко наблюдать и за городом, и за входом в него, что позволило бы в случае необходимости принять префекту претория экстренные меры. Одновременно Сеян сумел убедить Тиберия покинуть город. Римская толпа, как уже отмечалось, не любила Тиберия и охотно воспринимала слухи о его причастности к отравлению Германика. И Тиберий решил уехать из Рима. Он направился в Кампанию, и только болезнь матери заставила его в следующем году на время вернуться в Рим^[48]. После этого значение Сеяна еще более возросло.

Сеян воспользовался своим могуществом, чтобы устранить как можно больше своих противников, в том числе и из числа сенаторов. Первыми жертвами стали те, кто в той или иной мере был связан с Агриппиной и ее покойным мужем (Г. Силий и его жена или Квинкилий Вар). Позже был осужден Тиций Сабин, который продолжал не только дружить с Агриппиной, но и демонстративно почитать память Германика. Количество процессов об оскорблении величества резко увеличилось, росло число доносчиков, сенаторы раболепствовали не столько перед принцепсом, сколько перед всесильным фаворитом. Сеян получил преторские украшения, его портреты публично почитались наравне с императорскими. В 23 г. сенат по приказу Тиберия предоставил Сеяну проконсульский империй, как это было недавно дано Германику. Но если империй Германика был ограничен «заморскими делами», т. е. восточными провинциями, то в случае с Сеяном никаких ограничений не предусматривалось. Это, естественно, еще не делало префекта претория соправителем принцепса, но стало знаком высочайшего почета и доверия.

В 26 г. Сеян снова уговорил Тиберия уехать из Рима. Тот отправился на юг Лация, где и стал жить в окрестностях г. Таррацины. Там однажды в гроте, где Тиберий со своими приближенными, включая Сеяна, ужинал, случился камнепад, и Сеян с риском для жизни спас принцепса. Это еще более укрепило его доверие к Сеяну, который теперь мог вести себя в Риме как самовластный монарх. Вскоре Тиберий по настоянию все того же могущественного префекта претория переселился еще дальше, на о. Капреру (Капри), ставший прибежищем старевшего принцепса. Даже смерть матери не заставила его вернуться в Рим.

Ливия умерла в 29 г. в возрасте 86 лет. После смерти мужа ее влияние при дворе не только не уменьшилось, но, пожалуй, возросло. Сразу после обожествления Августа она была объявлена его жрицей. Сенат даже хотел присвоить ей титул «матери отечества», но этому решительно воспротивился Тиберий. Взамен Ливия получила титул Августы, ее даже отождествляли с Юноной и изображали в виде Венеры. Став чуть ли не земной богиней или по крайней мере ее земным отражением, она «отвечала» за моральные устои общества, брак и семью. С нею были связаны такие добродетели, как благочестие и справедливость. День ее рождения, как и день рождения императора, считался праздником. Порой она оказывала прямое влияние на правительственные дела. Своего пика влияние Ливии достигло в 23 г., когда были выпущены монеты с легендами, прославлявшими такие ее достоинства, как справедливость и благочестие, т. е. типично императорские. В это время казалось, что она является чуть ли не соправительницей сына. В Риме Ливию, как и Тиберия, не любили, обвиняли в причастности к смерти Марцелла, Гая и Люция Цезарей, Германика и даже Августа.

Хотя со временем влияние Ливии ослабло, оно еще каким-то образом сдерживало Сеяна. После же ее смерти никаких противовесов усиливавшемуся значению фаворита больше не было, и Сеян мог развернуться вовсю. Его целью было вхождение в семью принцепса и официальное достижение власти. В некоторой степени его мог вдохновлять пример Агриппы, тоже по рождению бывшего всадником, но при активной поддержке Октавиана он стал сенатором и, войдя в императорскую семью, на некоторое время фактическим соправителем Августа.

Еще в 20 г. Сеян сумел помолвить свою дочь с племянником Германика Друзом (сыном его брата Клавдия), но скоро тот, будучи еще ребенком, умер, и этот план вхождения в императорскую семью провалился. Тогда он склонил к связи жену сына Тиберия Друза-младшего Ливиллу (или Ливию), для чего выгнал из дома свою верную жену Апикату, от которой уже имел троих детей. Правда, добиться разрешения Тиберия на брак с ней он не смог, но это не помешало ни их связи, ни их совместным действиям. Вскоре Друз неожиданно умер, и в Риме были уверены, что Сеян и Ливилла отравили его. Тиберий, тогда еще не переселившийся на Капреру, прибыл в Рим и произнес надгробную речь над прахом сына, и это было его последнее пребывание в столице. Смерть единственного сына потрясла 69-летнего принцепса, и оставаться в Риме он психологически не мог. Этим воспользовался Сеян, именно тогда уговоривший Тиберия перебраться на Капреру.

Потеряв сына, Тиберий сделал ставку на сыновей Германика Нерона и Друза. Это явно стало попыткой старевшего принцепса гарантировать сохранение верховной власти в своей фамилии и, может быть, консолидировать ее путем примирения с группировкой Агриппины. Такой поворот резко нарушал планы Сеяна, и тот начал прямую атаку на Агриппину и ее детей. В послании Тиберию он просил принцепса защитить его от козней Агриппины. Сеян был кровно заинтересован в том, чтобы старевший принцепс жил как можно дольше, по крайней мере пока живы сыновья Германика и Агриппины, но при этом как можно дальше от Рима. Именно поэтому он, рискуя своей жизнью, спас Тиберия в гроте. А получив после смерти Ливии безграничные возможности действовать, он в том же 29 г. убедил Тиберия репрессировать и Агриппину, и ее сыновей. Агриппина была сослана на о. Пандетерию, Нерон — на другой маленький островок — Понтию, а Друз брошен в подземелье Палатинского дворца. Вскоре все они погибли: Агриппина и Нерон на своих островах покончили с собой, а Друз был умерщвлен голодом. К этому времени по различным обвинениям (в основном в оскорблении величества) были казнены все более или менее видные сторонники Агриппины.

Теперь у Сеяна почти не было препятствий для осуществления его замыслов. Из родственников Германика, которых он более всего опасался, в живых остались лишь его младший сын Гай и брат Клавдий, но их, видимо, фаворит в расчет не принимал: Клавдий считался слабоумным мечтателем, далеким от жизни, а Гай казался слабовольным и безопасным. На всякий случай Сеян в 31 г. уговорил Тиберия вызвать Гая к себе, дабы он не мешал Сеяну в Риме, и с тех пор тот жил там до самой смерти своего двоюродного деда.