История любовных побед от Античности до наших дней - Болонь Жан-Клод

Условия здесь рыночные — мера за меру. Расчет на некие весы, чаши которых в идеале должны уравновеситься: «с соответствующим приданым», «подходящего возраста», «желательно той же конфессии», — все это прямые предшественники современной формулы «того же профиля». Такая-то девушка ищет мужчину, «гармонирующего с ней по стилю жизни». Объявления, где уточняется, что «достоинства важнее приданого», встречаются редко. По правде говоря, с миллионом и 56 лет — достоинство. Некоторые предложения, даром что под скромным покровом анонимности, довольно развязны. Порукой тому предосторожности вроде: «Абсолютно серьезно!»; «Отвечу только на письма бесхитростные и с подписью или священнику, выбранному в качестве посредника» (стало быть, такое уточнение не лишнее?).

Шли столетия, и характер объявлений менялся. Особого упоминания в истории кадрежа заслуживают те, что стала публиковать «Либерасьон» — газета, которая, начиная с 1974 года, революционизировала этот жанр. Бесплатные и анонимные (имя не сообщалось даже редакции), отринувшие любой контроль, эти объявления ориентируются на «дух». «Либе» — только это удерживает их от предосудительных крайностей. Специальный номер, выходивший по субботам, отводил страницу для объявлений сердечного свойства.

Возможность получать ответы «до востребования» облегчает задачу. Тон объявлений становится откровенным, вольным до грубости, что не мешает проявляться порой реальному отчаянию: «Молодой человек ищет молодых людей, желат. парней, чтобы заняться любовью, скорее, я подыхаю». Шутливость также приветствуется, если в меру («чтобы позаниматься юмором, а то, чего доброго, и амурами»), а можно и романтики подпустить: «Я бы желал отдать тебе всю ту нежность, которую уже не могу больше складировать у себя на чердаке». Но основной тон задают экспрессивно-брутальные предложения из области фан-тазмов, подчас ошеломляющих; не исключено и вполне внятное сообщение, что за любовь придется платить: «Ищу парня при хороших средствах, способного помочь мне материально». Обращение на «ты» — примета изысканного стиля: «Ты лесбиянка, феминистка». Редакции импонирует откровенность объявлений, она подбадривает их авторов, если же они все-таки напускают туману, дело не обходится без ее уничижительных комментариев: «Что за собачья белиберда! Тогда уж лучше бы напрямик: «Требуются громадные члены», это, по крайней мере, ясно».

В условиях несовпадения между свободой нравов и некоторыми строгостями закона и морали эти объявления служат предохранительным клапаном для всех тех, кто в области кадрежа чувствует себя отверженным, по своим психологическим, физическим или социальным данным не отвечающим обольстительному стандарту: для застенчивых («я хоть и красивый малый, а такой робкий, совсем не умею кадриться»), для низкорослых, полных, пожилых, для иностранцев, для гомосексуалов, садомазохистов и прочих извращенцев. Но все же редакция, приняв во внимание жалобы читателей и самих авторов объявлений, решила цензурировать откровенные предложения проституток и педофилов.

Ощущение причастности к некоей общности посреди кипучего мира, разделяемое носителями новаторского духа, позволило высказывать открыто желания, которые прежде замалчивались. В этом смысле объявления «Либерасьон» внесли свою лепту в новое понимание любовных встреч, направленных не столько на создание супружеской пары, сколько на личностную самореализацию. Таким образом, любое желание становится законным при условии, что люди решаются его осуществить. Тот, кто публикует такое объявление, сколь бы его позиция ни отрицала всяческий романтизм, разделяет старинную веру в возможность найти родственную душу, способную назло всем умственным постулатам откликнуться на глубинные потребности его существа, на его сексуальные фантазии. Впрочем, разочарования здесь возможны не меньшие, чем это случается у идеалистов.

Но вот появилось интернет-сообщество. «Интернет мгновенно создает интимную близость между вами и людьми абсолютно незнакомыми, разделяющими с вами одно киберпространство», — утверждают его теоретики. Специализированные сайты тоже обеспечивают самый широкий набор преимуществ: множественность откликов, анонимность и свободу самовыражения, опосредованность, облегчающую признания даже для самых робких и закомплексованных, быстрый ответ, пикантность неизведанного, возможность виртуального соприкосновения с тем или той, чьи устремления в точности совпадают с вашими.

Неудобств тоже становится меньше: растет требовательность к партнерам, учитывается опасность попадания пальцем в небо, увеличивается соблазн привилегированных виртуальных взаимоотношений. Даже в случае неудачи объявления учат лучше понимать и выражать свои собственные желания и позволяют одиноким не опасаться быть выведенными за штат. В мифический культ спонтанности, который так вошел в моду на закате XX века, эти объявления также внесли некоторый вклад. «Каковы бы ни были свойственные вам приемы сближения, они прежде всего должны отвечать вашей природе. В этой области нет места особым уловкам», — констатирует Жюди Куриански.

К тому же социологи отмечают разницу в средах, к которым принадлежат авторы объявлений, — она явственно проявляется в выборе газеты: «кадреж-ные объявления», что публикует «Либерасьон», рассчитаны совсем не на тех, к кому обращены брачные объявления «Французского охотника». В этом последнем их чаще всего печатают служащие обоего пола, к «Нувель обсерватер» обращаются все больше мужчины свободных профессий, а из женщин — преподавательницы. Руководители промышленных и коммерческих предприятий представлены в двух газетах, притом мужчины — в «Нувель обсерватер», а женщины во «Французском охотнике». Среди ученых высшего слоя женщины склонны к безбрачию, мужчины — наоборот; что до рабочих, они со своими объявлениями прибегают к помощи того же «Французского охотника», чего не скажешь о работницах.

Ритуализация любовного сближения, стремление укрыться под маской анонимности — все это может навести на мысль, что искусство обольщения, достигшее такой утонченности в XVIII веке, с тех пор сильно обеднело. Однако робость и страх отказа говорят о таком уважении к женщине, какого не знали былые века. Ее согласие стало необходимо: даже если родители условились о свадьбе, дело молодого человека — пробудить в ней любовь, свое право на которую она отныне отстаивает с полной уверенностью.

ЖЕНЩИНЫ: АНГЕЛЫ, ПРИЗРАКИ ИЛИ ЧИСТЫЕ ДУШИ

Этот страх перед женщиной рожден ее идеализацией, хотя последняя вышла из моды во Франции вместе с куртуазной любовью. А между тем рыцарь переживал в связи с этим радостную экзальтацию, весьма далекую от романтического отчаяния. Редко когда женщина и любовь бывали так тесно связаны с религией и мистическим представлением о благодати. Скептик Ампер через несколько дней после своего признания Жюльетте Рекамье испытывает религиозные порывы, неудержимые и неотделимые от его любви: «Всю ночь я грезил о двух вещах: о моих новых религиозных идеях и о мадам Рекамье». Любовь здесь обретает духовные потребности, делающие недостижимой ее плотское осуществление, ибо отныне ее задача — очистить душу влюбленного.

Итак, любовь, понимаемая в самом священном смысле слова, заимствует свой словарь и свои ритуалы у религии: признание, исповедь, смиряющее предназначение страданий, надежда на воздаяние. «Именно женщина, — пишет Ален Корбен, — здесь наделена духовным авторитетом: оправдание морального выбора остается за ней». В этом просматривается, конечно, наследие христианства, но сюда примешиваются также традиции неоплатонизма и Просвещения, не говоря уже о выводах психиатрии: складывается двойственный образ женщины-ангела и искусительницы, дочери то ли Евы, то ли Марии. В своем ангелоподобном качестве она призвана возвышать мужчину, помогая ему подняться над собой, — ради этого ей подобает забыть о плотских соблазнах. Искусство обольщения от всего этого отнюдь не становится проще. Ведь если так, влюбленному придется оставить связь без завершения. Зато этим возвышенным предлогом, как ширмой, можно прикрыть не столь лестное обстоятельство — «вавилонизм» (сей деликатный синоним импотенции во французский язык ввел Стендаль).