История Великого мятежа - "лорд Кларендой Эдуард Гайд"

Эти доводы вместе с влиянием графа Эссекса возымели действие, и все затребованные им пехотные и кавалерийские полки получили приказ идти в поход с ним. Итак, в конце августа граф выступил из Лондона и, соединившись близ Эйлсбери, где был назначен общий сбор, с отрядом лорда Грея и прочими войсками ассоциированных графств, с армией в восемь тысяч человек пехоты и четыре тысячи человек кавалерии неспешным маршем двинулся к Глостеру. Поначалу осаждающие не верили, что граф окажется в состоянии предпринять подобный поход, а потому пренебрегали разведкой. Они полагали, что Эссекс скорее попытается произвести какую-нибудь диверсию против Оксфорда, где находилась тогда королева, дабы отвлечь их армию от Глостера, но не решится на столь изнурительный марш через равнину длиной почти в тридцать миль, где даже половина королевской кавалерии сможет привести в расстройство, если не совершенно разгромить все его войско; марш через местность, где все уже давно съедено подчистую и где ему нечем будет кормить солдат и лошадей. Если же ему позволят без помех подойти к Глостеру, то он не сможет ни оставаться там, ни отступить к Лондону, не подвергаясь при этом с тыла ударам королевской армии — которой все же не стоит рисковать, ввязываясь в сражение. Придя к такому заключению, они решили продолжать осадные работы под Глостером, тем более что их минные галереи были почти закончены, а в городе уже обнаружился крайний недостаток боевых припасов. Лорду Уилмоту с сильным конным отрядом было приказано ждать Эссекса близ Бенбери и, если неприятель продолжит движение к Глостеру, беспокоить его на марше (что по условиям местности было совсем нетрудно); принц же Руперт, остававшийся с главными силами кавалерии на возвышенностях к северу от Глостера, должен был соединиться в Уилмотом, если граф все-таки решится на деблокаду города.

Граф между тем прибыл в Бракли и, взяв с собой последнее подкрепление, на которое он рассчитывал (новобранцев из Лестершира и Бедфордшира), спокойно двинулся к Глостеру через ту самую равнину, которая, по мысли осаждающих, должна была внушать ему великий страх. Хотя неприятельская конница нередко показывалась в виду парламентской армии и тревожила ее своими набегами, Эссекс по-прежнему шел вперед, не сворачивая; королевская же кавалерия отступала перед ним до тех пор, пока пехоте короля не пришлось снять осаду — причем в большем беспорядке и смятении, чем это можно было ожидать. Таким образом, ценой на удивление малых потерь и усилий, графу удалось со всей армией и обозом войти в Глостер, где у осажденных оставалась к тому времени од-на-единственная бочка пороха и столь же скверно обстояли дела с провиантом и иными запасами. Следует признать, что комендант Глостера положил конец долгой череде побед короля, а упорная оборона города дала парламенту время воспрянуть духом самому и привести в порядок свои расстроенные войска, так что именно этому решающему перелому Палаты были обязаны тем могуществом, которого добились они впоследствии.

В ликующем городе, встретившем его всевозможными почестями и знаками уважения, граф Эссекс оставался три дня, и за это время (едва ли не самое удивительное в нашей истории) горожанам, по его приказу, доставили необходимое продовольствие из тех самых мест, где недавно стояла на квартирах армия короля, и где, как думали ее солдаты, уже нечего было взять — столь тщательно укрывали обыватели свои припасы, приберегая их для войск Парламента, чего они, вероятно, не смогли бы сделать без попустительства королевских комиссаров. Король же все это время находился близ Садли-касла, поместья лорда Чандоса в восьми милях от Глостера, выжидая, когда двинется обратно парламентская армия, расположившаяся на постой в этих голодных краях, как полагали кавалеры, скорее с отчаяния, нежели по собственной воле. Чтобы открыть неприятелю путь к отступлению, король отвел войска к Ившему, в надежде, что граф захочет вернуться в Лондон той же дорогой, какой пришел сюда. У графа были основательные причины именно этого и желать, а потому он выступил к Тьюксбери, как будто не имел в мыслях ничего другого. Кавалеристы же короля, храбрые и решительные в бою и в погоне, никогда не умели с должным терпением переносить тяготы обычной службы и скверные условия военного быта; и теперь, частью вследствие усталости, частью по причине уныния, овладевшего всей армией после снятия осады Глостера, не слишком бдительно следили за передвижениями врага. Лишь через сутки после того, как граф Эссекс вышел из Тьюксбери со всей своей армией и обозом, королю стало известно, в каком направлении он движется, ибо неприятель воспользовался ночной темнотой и, имея надежных проводников, еще до рассвета достиг Сайренсестера, где обнаружил два полка королевской кавалерии, которые преспокойно стояли там на квартирах. Из-за преступной нерадивости офицеров — фатальный, но обыкновенный для армии короля порок в продолжение всей войны — все эти кавалеристы, числом свыше трехсот, были захвачены врасплох; и, что еще важнее, Эссекс овладел в Сайренсестере огромными запасами провианта, собранного для армии под Глостером королевскими комиссарами, которые после снятия осады не потрудились отправить его в другое место и таким образом по собственной невероятной глупости отдали неприятелю — а ведь тот страшился голода гораздо больше, чем вражеского меча. Нечаянное сие приобретение необыкновенно воодушевило парламентских солдат, ибо они узрели в нем особую заботу и чудесную руку Промысла, ниспославшего им спасение в тот самый момент, когда они уже едва стояли на ногах.

Оттуда, уже не опасаясь королевской кавалерии — с которой он вовсе не желал встретиться на открытой местности и которая находилась теперь по меньшей мере в двадцати милях за его спиной — граф неспешными маршами (так, чтобы его могли догнать больные и усталые солдаты) двинулся прямо на Лондон через северный Уилтшир, труднопроходимый край, изобиловавший холмами и оврагами. Король же, получив надежные известия о том, куда идет неприятель, тотчас попытался быстротой и энергией вернуть себе преимущества, отнятые у него бездеятельностью и нерадением тех, на кого он положился. Сам король, выказывая изумительное усердие и распорядительность, вел вперед пехоту; а принц Руперт с пятью тысячами кавалеристов, не останавливаясь ни днем, ни ночью, стремительно шел через холмы, чтобы, прежде чем парламентское войско успеет выбраться из этих глухих труднодоступных мест, где оно двигалось по узким тропинкам, отрезать неприятеля от Лондона; после чего Руперт намеревался отвлекать и тревожить врага мелкими стычками до тех пор, пока не подойдет вся королевская армия. Этот его замысел, осуществлявшийся неутомимо и с напряжением все сил, принес желанный успех, ибо когда авангард вражеской армии почти пересек Алдбурн-Чейз, предполагая той же ночью достигнуть Ньюбери, принц Руперт, коего не ждали и не опасались, вдруг с сильным отрядом кавалерии появился в такой близости от неприятеля, что тот даже не успел перестроиться в боевой порядок и, атакованный с тыла, был разбит и понес немалый урон. Хотя враги держались, как подобает добрым солдатам, и выручали товарищей проворнее и искуснее, чем этого можно было ожидать после столь внезапного удара, однако, оказавшись в затруднительном положении и потеряв много людей, они предпочли приостановить свой марш и с наступлением ночи расположились на постой в Хангерфорде.

< В этом коротком, но жарком бою погибло немало неприятелей, с королевской же стороны - лишь одна знатная особа, маркиз Вьевиль, доблестный французский дворянин. Он сопровождал королеву, когда она возвращалась из Голландии, а здесь сражался как волонтер в полку лорда Джермина. Многие офицеры были ранены, в том числе лорд Джермин и лорд Дигби. >

Стремительный бросок принца Руперта задержал неприятеля настолько, что король успел подойти со всей пехотой и артиллерией, хотя численность его армии из-за необыкновенно долгих и быстрых переходов, а также недисциплинированности, которую выказывали многие солдаты и офицеры, пока он стоял в Ившеме, сильно сократилась — теперь в ней было на две с лишним тысячи человек меньше, чем тот момент, когда Его Величество снял осаду Глостера. Когда же на следующий день граф выступил из Хангерфорда, надеясь достигнуть Ньюбери — а принц Руперт со своей кавалерией не смог бы ему в этом воспрепятствовать — и уже находился в двух милях от города, он обнаружил, что Ньюбери занят королем, ибо Его Величество со всей своей армией подоспел туда двумя часами ранее. Это вынудило графа заночевать в поле (17 сентября).