Трафальгар. Люди, сражение, шторм (ЛП) - Клейтон Тим

К утру «Аргонавт» и «Эндомтабль» оказались в трудном положении в устье бухты. «Сан-Хусто», лишенный бизань- и грот-мачт, «Монтаньес» - бизань-мачты, лишенная всех мачт «Санта-Анна» стояли на ненадежных якорях в устье порта. Таким образом, любой наступательной мощи, которой мог обладать Объединенный флот, пришел конец. Все их корабли теперь были либо разбиты, либо настолько серьезно повреждены, что рисковать ими снова было нельзя.

Вылазка Космао стала настоящим триумфом Объединенного флота. Они отбили два важных испанских корабля, но за ночь потеряли больше кораблей, чем приобрели за день. Трудно сказать, были бы дела у этих испанских кораблей лучше, если бы они не вышли в море, за исключением случая с «Райо», которым явно рисковали во второй раз скорее из соображений чести, чем прагматизма. Остальные были выброшены на мель в бухте, и это могло произойти в любом случае. С другой стороны, корабли, возможно, пережили бы шторм лучше, если бы все они, как «Принц Астурийский» и «Сан-Леандро», отошли вглубь залива. Но успех вылазки нельзя было измерить кораблями. Его истинное достижение заключалось в том, как оно подействовало на адмирала Коллингвуда, который понятия не имел, насколько малочисленны, насколько потрепаны и насколько непригодны к плаванию были оставшиеся вражеские корабли. Он был совершенно выбит из колеи смелостью врага и опасался, что в любой момент они могут снова выйти в море с большими силами, чтобы захватить обратно еще несколько своих кораблей.

Глава 20

Топить, сжигать, разрушать

В ночь с 23 на 24 октября показания барометра Менье в Королевской обсерватории к югу от Кадиса были одними из самых низких за всю историю наблюдений. Обсерватория дважды в день регистрировала давление, силу и направление ветра, а также облачность. Историк метеорологии Деннис Уилер проанализировал ее записи — наряду с судовыми журналами — и реконструировал погоду октября 1805 года.

Низкое давление, возникающее в Кадисском заливе, обычно быстро перемещается на север, но в конце октября 1805 года там образовался глубокий минимум, ставший тем, что синоптики называют «изолированной областью низкого давления». Эти условия приводят к сильным южным ветрам и обильным осадкам на юге Испании. Кратковременные дожди обычно длятся недолго. но некоторые из них сохраняются с полной интенсивностью в течение целой недели, как, например, Трафальгарский шторм.

Во время шторма на Кадис выпало вдвое больше осадков, чем в среднем за октябрь. С 22 по 25 октября шел непрерывный дождь, а сильные ливни продолжались еще четыре дня. Барометр обсерватории, измеряемый в парижских футах, упал на два дюйма ночью после сражения и еще на два дюйма в течение следующего утра. В среду и четверг он был более или менее стабильным, затем 25 октября упал еще на полтора дюйма, достигнув низшей точки своего падения в пятницу днем.

Ветер подстих 27 октября, но оставался сильным, а иногда и очень сильным до 30 октября. Уилер счел весьма вероятным, что в разгар шторма он достигал по современной шкале Бофорта 10 баллов («сильный шторм») и даже 11 баллов («жестокий шторм»). Термин «ураган», использованный Асмусом Классеном и британскими капитанами Генри Блэквудом и Эдвардом Кодрингтоном, в то время широко использовался для описания всех сильных ветров, а не только современных двенадцати баллов. Но это был ветер, который, несомненно, мог испугать и закаленных моряков. Чарльз Тайлер написал своей жене Маргарет о том, как "во вторник вечером налетел жестокий шторм и в течение четырех дней дул прямо на берег". Такая буря была бы страшна в любое время, но для кораблей в том состоянии, в котором большинство из них находилось к 23 октября, она была ужасна.

Эдвард Кодрингтон считал "этот ураган самым страшным из тех, которые я когда-либо видел". Он писал своему брату Уильяму, что "опасность потерпеть крушение на подветренном берегу", из-за которой корабли и фрегаты Космао прекратили преследовать его, "самым тревожным образом возросла из-за урагана, который налетел той ночью в самый критический момент и разнес все наши марселя на атомы". Ему с трудом верилось, что "возможно сорвать с рея фор-марсель после того, как он был плотно свернут и как следует закреплен; и около двух часов, пока мы дрейфовали к берегу в кромешной темноте, мы не могли отважиться поставить ни клочка парусины". На «Орионе» и на буксируемом им испанском корабле «Багама» с малочисленным экипажем люди вглядывались в темноту в попытках увидеть землю, которая, как они знали, должна была находиться в пределах нескольких миль, пытаясь различить рев прибоя за общим шумом шторма. В отчаянии команда «Ориона» приготовилась стать на якорь и срубить мачты.

Затем ветер стих настолько, что молодые марсовые смогли вскарабкаться по гудящим вантам и осторожно взобраться на раскачивающиеся реи для постановки зарифленных фока и грота. Когда они это сделали, Кодрингтон решил для спасения своего корабля принести в жертву людей на испанском призе, перерубив буксирный трос. Экипаж последнего неоднократно подавал сигналы бедствия, но Кодрингтон, ожесточив свое сердце, совершил поворот, воспользовавшись сменой направления ветра на западный, и стал отходить от берега. Объясняя два дня спустя Генри Бейнтану свои действия, он полагал, что «Багама» погибла, и ее судьба была на его совести.

Описывая события того дня своему брату Уильяму, Кодрингтон с иронией добавил, что, по его мнению,

Призовая команда «Багамы» состояла из четвертого лейтенанта Джона Дугласа и четырех матросов с «Беллерофона», одним из которых был Джон Маркленд, тринадцати лет, совершавший свое первое плавание. Несколькими днями ранее покойный капитан Джон Кук писал, что Маркленд был "очень хорошим мальчиком, но слишком мягким и деликатным для столкновения со множеством неприятных обстоятельств, которым подвергается моряк". Теперь он мог попробовать на вкус и кое-что похуже. К этим пяти морякам и семи морским пехотинцам, которые были посланы охранять 548 военнопленных, Кодрингтон предусмотрительно добавил пятнадцать человек с «Темерера» и шестерых с «Фебы», которые уже подвергались подобному риску, поскольку перед этим входили в призовую команду на «Фугё». Это была не очень слаженная команда, но, в очередной раз, угроза неминуемой смерти породила дух действенного англо-испанского сотрудничества. По счастливой случайности или благодаря упорному труду британские и испанские моряки ухитрились разминуться с отмелями у Чипионы и продолжили дрейф на север. В то утро «Багама» потеряла два якоря у Трафальгара и еще два у Кадиса, так что они оказались в по-настоящему опасной ситуации. Но покойный Дионисио Алькала Галиано предусмотрительно припас в трюме сверхштатный пятый становой якорь. Каким-то образом они успели вовремя вытащить его на штатное место прежде, чем достигли бурунов в районе пляжа Аренас-Гордас. Каким-то чудом «Багама», за чью неминуемую гибель Эдвард Кодрингтон молча упрекал себя, пережила эту ночь.

До вылазки Космао «Темерер» буксировался «Сириусом», которого во время этой чрезвычайной ситуации срочно послали на север, распорядившись оставить поврежденный трехпалубник на произвол судьбы. "Мы были в постоянном опасении за свою жизнь, — писал капитан Элиаб Харви, — все паруса и реи были уничтожены, и не осталось ничего, кроме нижних мачт; баллер руля был почти оторван... а нижние мачты во многих местах прострелены насквозь". Однако они пережили ночь после вражеской вылазки. Утром появилась «Африка», "но ничего не было сказано до вечера, когда ее капитан сообщил мне, что адмирал Коллингвуд послал его сопровождать меня в порт. Я хотел, чтобы он оставался рядом, но добрый капитан Дигби счел нужным позаботиться о самом себе и ночью сбежал".