Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Хисген Рюд

Пропаганда и введение в заблуждение

Виктор Клемперер (1881–1960), немецкий филолог еврейского происхождения, в период с 1933 по 1945 год регулярно записывал в дневнике особенности языка нацистов как в устных речах, так и в письменных материалах. Это документальные свидетельства того, насколько изощренные языковые приемы применяли сторонники Гитлера в ведении пропаганды и в построении тоталитарной идеологии, приведшей к ужаснейшим последствиям, в частности к уничтожению евреев и других групп населения. На основе собранного материала Клемперер написал после войны книгу «LTI» (сокращение от лат. «Lingua Tertii Imperii», то есть «Язык Третьего рейха», 1947). Это был первый глубокий анализ языка нацистов. И сегодня, 75 лет спустя, книга продолжает вдохновлять нас на то, чтобы вдумчиво и критически относиться ко всему, что мы читаем и слышим. Клемперер показывает, как Геббельс (1897–1945) и его клика наделяли Гитлера (1889–1945) почти божественными чертами и изображали фюрера как нового Христа, «Спасителя Германии»:

Ведь «Моя борьба» сплошь и рядом величалась «Библией» национал-социализма. <…> Так же очевидно, что война за сохранение не только гитлеровского рейха в узком смысле, но и вообще пространства, где господствовало религиозное поклонение Гитлеру, превратилась в «крестовый поход», «священную войну», «священную народную войну»; а на этой религиозной войне гибли люди, храня «непоколебимую веру в своего фюрера».^{39}

Клемперер также показывает, что язык Третьего рейха стремился в ряде контекстов превращать людей в вещи, чтобы тех, кого пропаганда объявляла «людьми низшего сорта» («untermenschen»), можно было без лишних размышлений уничтожать, а других использовать в качестве инструмента для ведения войны. Он приводит множество терминов из техники и бездушной науки, которые с целью выхолостить человеческие чувства стали употребляться вместо слов, уместных в разговоре о людях. В частности, из философии было заимствовано слово «einstellung» и соответствующий глагол «einstellen» («установить, настраивать»). Так, в 30-е годы «считалось культурным иметь „установку“ по отношению к важным жизненным вопросам <…> В одном сатирическом звуковом фильме героиня-кокотка поет о том, что она „с головы до ног настроена на любовь“, и это свидетельствует о понимании основного значения; но в те же времена некий патриот, мнящий себя поэтом, а позднее и признанный нацистами таковым, поет со всей наивностью, что все его чувства „настроены на Германию“». Другие «модные слова» изображали человека как некий механизм, как робота, который время от времени нуждается в подзарядке:

А можно ли говорить о романтизме, когда Геббельс во время поездки по разрушенным авианалетами городам западных районов Германии с пафосом лжет, будто он сам, который и должен был вдохнуть мужество в души пострадавших, почувствовал себя «заново заряженным» их стойкостью и героизмом. Нет, здесь просто действует привычка принижать человека до уровня технического аппарата. (Виктор Клемперер. Язык Третьего рейха)

Еще один автор, показавший в своем романе, как можно использовать языковую игру, чтобы ввести читателя в заблуждение, — Джордж Оруэлл (1903–1950). Антиутопию «1984» можно рассматривать как приглашение к вдумчивому чтению. Первая фраза книги звучит так:

Был холодный ясный апрельский день, и часы пробили тринадцать.^{40}

На первый взгляд, перед нами абсолютно нормальное начало триллера или детектива. Начальная фраза звучит почти как клише. Кроме той детали, что часы пробили тринадцать. Часы никогда не бьют тринадцать, тем более в Англии, где вместо нашего обозначения 13.00 пишут исключительно «1 p.m.». Читатель ждет от автора объяснения — но ничего подобного! Читатель думает: «Как странно». Или: «Автор что-то спутал?» И в легком недоумении продолжает читать.

Главный герой живет в 1984 году в обществе, которое в год выхода книги в свет (1949) представлялось возможным будущим Европы. Оруэлл предвидит, что это будет тоталитарное общество, где государство постоянно следит за гражданами, как бы те не устроили заговора и не положили конец существующей системе. Чтобы держать людей в узде, правительство изобрело новый язык («newspeak», в русском переводе «новояз»), помогающий вводить народ в заблуждение. Государственный аппарат состоит из четырех министерств со следующими названиями и функциями:

Министерство правды, ведавшее информацией, образованием, досугом и искусствами; министерство мира, ведавшее войной; министерство любви, ведавшее охраной порядка, и министерство изобилия, отвечавшее за экономику. На новоязе: миниправ, минимир, минилюб и минизо (Джордж Оруэлл. 1984).

Этот изобретенный диктатурой новояз переворачивает все с ног на голову и сбивает с толку как граждан изображенного в книге государства, так и нас, читателей. «Правдой» здесь называют ложь, «любовью» — покой и порядок, «миром» — войну и т. д. Задним числом начинаешь понимать, поче-му часы в начале романа бьют тринадцать. Можно ли здесь доверять счету времени, или это тоже обман? В романе «1984» государство делает все, чтобы правды не существовало. Просто поразительно, что Оруэлл уже в 1949 году смог предвидеть президентство Дональда Трампа. Если это называется политикой, то ложь становится правдой. Главного героя романа «1984» с помощью пыток заставляют признать, что 2 + 2 = 5, ибо так утверждает государство.

Уже с первого предложения Оруэлл как бы ненароком посвящает читателя в искусство вдумчивого чтения. Зачем? Он убежден, что если люди не умеют осмысленно писать и читать, то они не умеют и думать, а если они не умеют думать, то это делают за них другие. Мысль, не теряющая своей актуальности и через 70 с лишним лет.

Заговорив о романе «1984», мы вступили в область художественной литературы. Но давайте остановимся еще на образце юридического языка, имевшем огромное историческое значение. Мы редко задумываемся о том, что в прошлом вдумчивое чтение вело к изменениям в направлении исторического развития.

Акт о клятвенном отречении

Кто знает, что из себя представлял бы политический строй сегодняшних Нидерландов, не будь секретарь Генеральных штатов Ян Ван Асселирс (1530–1587) внимательным читателем и составителем юридических текстов. В 1581 году Ван Асселирс отвечал за подготовку Акта о клятвенном отречении, разработанного всего за четыре дня. 26 июля 1581 года депутаты северных провинций Габсбургских Нидерландов подписали оный исторический документ, объявив о низложении короля-тирана Филиппа II (1527–1598). Благодаря этой декларации независимости заурядный переворот 1568–1581 годов превратился в «справедливую» войну между Соединенными провинциями Нидерландов и Испанией.

Тем, что эта война считается справедливой, мы обязаны библиотеке Яна Ван Асселирса, в которой он случайно обнаружил книгу, содержащую аргумент, как нельзя кстати оправдывающий стремление Генеральных штатов Северных Нидерландов освободиться от тирании Филиппа. В переводе на современный язык Акт о клятвенном отречении начинается так:

Всем известно, что властитель — слуга Божий и должен ограждать своих подданных от любой несправедливости, неприятностей и насилия, так же как пастух охраняет своих овец. Подданные не созданы Богом для того, чтобы во всем подчиняться властителю и рабски ему служить. Властитель правит по милости подданных и должен властвовать над ними по справедливости, защищать их и любить так, как отец любит своих детей и как пастух оберегает своих овец. Если властитель не выполняет своих обязанностей и вместо того, чтобы защищать подданных, норовит угнетать их как рабов, то он не властитель, а тиран. В таком случае подданные, посовещавшись в Генеральных штатах, вправе отречься от него и избрать другого властителя^[123].

Ян Ван Асселирс был не только внимательным читателем, но и одаренным писателем, хотя его талант оценили гораздо позже. А как восприняли сей исторический текст современники Ван Асселирса? Одним из первых с Актом, разумеется, ознакомился Филипп II. И наверняка пришел в ярость. Ничем не отличаясь от своего отца, могущественного Карла V (1500–1558), и прочих предшественников, Филипп был убежден, что на дарованную Богом власть посягать недопустимо. До 1581 года никому не приходила в голову мысль публично бросить вызов божественному праву королей. А тут какие-то ничтожные гезы из сырой болотистой страны вздумали читать ему нравоучения — ему, Великому помазаннику Божьему. Последовала кровопролитная война, продолжавшаяся в общей сложности до середины XVII века.