Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Хисген Рюд

Принципиально важный вопрос состоит в том, как научить граждан жить, руководствуясь разумом, и смогут ли они придерживаться этого правила на протяжении всей жизни, к чему призывает Дэвид Фостер Уоллес в конце своего наставления «Это вода». К сожалению, в 2005-м выпускники разъехались по домам чтобы начать самостоятельный жизненный путь, так и не услышав от Уоллеса, как этого добиться. В данной главе мы рассмотрим, какие есть инструменты для усовершенствования разума.

Чтение (у)совершенствует разум

Согласно Сократу, разум можно усовершенствовать при помощи частых и долгих дискуссий с другими индивидуумами на философские темы: это заставляет участников искать аргументы и формулировать контраргументы. Метод Сократа, как его принято называть, и в самом деле оказывается мощным инструментом для усовершенствования разума. К сожалению, вокруг нас слишком мало Сократов, Спиноз и Декартов, которые были бы готовы тратить свои силы и время на общение с людьми, понимающими, подобно Дэвиду Фостеру Уоллесу, как важно докопаться до глубинных слоев собственного мышления. В наши дни для усовершенствования разума мы вынуждены обращаться к помощи мудрецов, запечатлевших свой мыслительный процесс и свои рассуждения на бумаге: то есть мы должны читать.

Об этом не говорят эксплицитно ни Дэвид Фостер Уоллес, ни Спиноза, ни Декарт — мыслители, которыми мы восхищаемся, ибо они объяснили нам, почему для человека так важно уметь думать. Они приглашают нас думать вместе с ними, но исходя из той аксиомы, что мы, готовые вместе с ними размышлять, точно так же готовы вместе с ними вдумчиво читать. И самое здесь прекрасное — то, что мы можем делать это и после их смерти. Например, тот, кто читает Спинозу, невольно вступает в дискуссию с философом, который уже более трех веков молча лежит под землей рядом с Новой Церковью в Гааге. В цитированном выше трактате он пишет так: «…К моим радостям относится также содействие тому, чтобы многие другие понимали то самое, что понимаю я сам, и чтобы их понимание и стремление соответствовали моему пониманию и стремлению» (С. 68). Иными словами, Спиноза приглашает нас думать вместе с ним и задавать вопросы насчет его аргументации. Спиноза хочет дать нам в руки инструменты, которые нас всех научат мыслить. Сочинения Спинозы преследуют одну цель: помочь читателю понять и принять жизнь. Если читатель не позволит неподвластным ему эмоциям замутнить разум, утверждает Спиноза, то этот читатель внесет свой вклад в построение мирного, не раздираемого враждой общества.

Хорошим примером человека, сумевшего усовершенствовать свой разум исключительно из любознательности и стремления чего-то достичь в жизни, служит темнокожий доктор Бенедикт Мэди Копленд, чей яркий образ создала американская писательница Карсон Маккаллерс (1917–1967) в романе «Сердце — одинокий охотник» (1940). В ту пору, когда из-за расизма и дискриминации черного населения цветные жители американского Юга не имели возможности реализовать свой творческий потенциал, Копленду удалось путем самостоятельных занятий выучиться на врача. По вечерам, после работы, он штудировал произведения таких мыслителей, как Карл Маркс и Спиноза.

Сегодня он читал Спинозу. Ему трудно было постигать сложное хитросплетение мыслей и тяжелые фразы, но, читая, он ощущал за словами могучую, ясную цель и чувством доходил до понимания (Карсон Маккаллерс. Сердце — одинокий охотник).^{37}

Доктор Копленд ощущал цель автора и доходил до понимания чувством… То есть разумом он схватывал не все. Он осознавал, что необходимо приложить усилие, чтобы постичь «могучую, ясную цель». Философы обращаются к нам и беседуют с нами через трактаты, которые можно найти в книгах, доступных любому читателю. Но что значит «доступных»? Вот тут-то и загвоздка. Мы можем прочитать любой текст, но понять суть прочитанного получается далеко не всегда. Для этого мы, читатели, должны тренировать наш ум, оттачивать наш интеллект. Мы читаем Спинозу точно так же, как Копленд: строку за строкой, слово за словом, мы задумываемся, вздыхаем, подчеркиваем что-то карандашом, делаем для себя пометки, снова думаем — и продвигаемся по тексту со скоростью черепахи. Вновь и вновь пытаемся мы проследить ход его блистательных рассуждений. Собственно говоря, мы делаем то же самое, что делал Спиноза, читая трактаты своих предшественников.

В начале своей философской карьеры Спиноза стремился постичь новые, революционные для того времени идеи Декарта, чтобы основывать на них собственные философские построения и обсуждать их с другими людьми. Однако в процессе чтения французского философа Спиноза понял, что не согласен с рядом его умозаключений. Душа и тело — это две независимые субстанции? Как так? Разве мозг не является просто-напросто частью тела? Как обстоит дело в реальности? Подобные вопросы-возражения, которые Спиноза отваживался задавать воображаемому собеседнику, вдохновляли его на поиски собственной картины мира.

Идеи Спинозы, в свою очередь, стали источником вдохновения для немецкого философа Артура Шопенгауэра (1788–1860). Шопенгауэр, утверждавший, что жизнь есть страдание, тоже понимал, что философия может дать облегчение. Он полагал, что человек станет счастливее, если поймет, что должен со-страдать другим. Ведь других раздирают те же самые противоречивые чувства. Чтобы жить в мире с самим собой и окружающими, человек должен обладать такими важными свойствами, как толерантность, выдержка, веротерпимость и любовь к ближнему.

От «Опытов» Монтеня до Шекспира

Чтение «Опытов» Мишеля де Монтеня (1533–1592), написанных почти четыре с половиной века назад, доставляет массу удовольствия и в наши дни. Благодаря легкости стиля у читателя возникает ощущение, будто он беседует с современником, а не с мыслителем, давно обратившимся в прах. Эти «Опыты», в свою очередь, родились из дискуссий Монтеня с другими авторами, большинство из которых жило за полтора тысячелетия до него. Француз-аристократ спорит с древними и подкрепляет свои аргументы анекдотами из собственной жизни. Возможно, потому нам и кажется, что перед нами человек из плоти и крови. Монтень говорит о своем отношении к книжной мудрости: «Для благополучного существования ученость совершенно не нужна». И чуть далее: «Книги не столько обучили меня чему-то, сколько послужили мне для упражнения моих умственных способностей». [Здесь и далее пер. А. С. Бобовича.]

Одним из современников Монтеня, упражнявших свои умственные способности при помощи чтения «Опытов», был Уильям Шекспир. Писатели никогда не встречались лично, но в 1603 году, том самом, когда вышла из печати первая, «пиратская» версия «Гамлета», увидел свет английский перевод «Опытов» Монтеня, выполненный Джоном Флорио. Шекспир наверняка читал этот перевод, что видно по практически точным цитатам из него в более поздних пьесах, например в «Буре». Тот, кто знает Монтеня, будет узнавать мысли французского философа, читая поздние пьесы Шекспира.

Возможен, конечно, и другой сценарий: оба гения породили сходные идеи независимо друг от друга. Несомненное родство их творчества может объясняться тем, что оба тщательно изучали античных авторов, таких как Сенека Младший, Гораций, Овидий и Вергилий.

В III томе «Опытов», в главе XII «О физиогномии», Монтень размышляет об испытываемом человеком страхе смерти: «От мыслей о смерти более тягостной становится жизнь, а от мыслей о жизни — смерть. Первая нам не дает покоя, а вторая нас страшит». Примером учителя, который воспринимает смерть как нечто очень простое и, по сути дела, примиряется с ней, Монтень считает Сократа, произнесшего, по утверждению Монтеня, следующие слова:

Те, кто боятся смерти, полагают, видимо, что знают ее. А вот я, Сократ, не ведаю, что именно смерть собою представляет и что делается на том свете. Смерть может быть чем-то безразличным, а может быть и чем-то желанным. (А если это переселение из одного места в другое, то следует считать, что есть даже некое преимущество в том, чтобы существовать в общении со всеми ушедшими из этого мира великими людьми и быть избавленным от произвола неправедных и нечестивых судей. Если же смерть есть уничтожение нашего существа, то вечный ненарушимый покой тоже является благом. Ведь в жизни для нас нет ничего сладостнее отдыха, глубокого, спокойного сна без всяких видений) (Мишель де Монтень. Опыты. Том III).