Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Хисген Рюд

Если бы у нас не было все более совершенных технологий производства текстов, их хранения и распространения, мы никогда не смогли бы сотворить столь огромный параллельный мир из текстов. Наша и так громадная коллективная память продолжает расти по экспоненте. С другой стороны, если бы в нашем распоряжении не было этого параллельного мира, мы бы не смогли создавать тех все более совершенных технологий, вокруг которых вращается наш современный социум. За время, пролегающее между робкими закорючками первых письменных источников и современностью, происходило развитие по спирали двух взаимосвязанных элементов: технических достижений и социального устройства. Благодаря Книжному Миропорядку произошло одновременно два процесса: дальнейшая эволюция нашего навыка осмысленного чтения — и превращение вдумчивого и критического чтения в условие существования демократии.

Постепенное превращение письменности в основу нашего общества длилось несколько тысячелетий. Гутенберг весьма ускорил это превращение, но и после Гутенберга должно было пройти еще несколько веков, прежде чем мы оказались в ситуации, которую обозначили термином «Книжный Миропорядок». Именно в такой обстановке в конце XIX века у людей возник навык вдумчивого и критического чтения — что стало условием существования нашей современной демократии. Что именно включает в себя этот сложнейший и важнейший способ чтения, который обостряет наши мыслительные способности как ничто иное?

Глава 4. Глубокое мышление и есть вдумчивое чтение

После этой книги («Вечера» Герарда ван хет Реве) я понял, насколько читательский клуб изменил меня как личность. Благодаря чтению и обсуждению книг с ребятами я стал мудрее. Я стал много размышлять о быстротечности бытия, о жизни и о том, как человек должен жить. Прежде со мной такого не бывало. Иногда мне кажется, что я стал излишне требователен. Я теперь постоянно замечаю, насколько мы все стараемся подстроиться под социум и потому никто не живет по-настоящему свободно. Ваутер ван Венсвейн^[119]

Я научился писать гораздо позже, когда мне исполнилось семь. И вполне мог бы прожить без письма. А вот без чтения — нет. Чтение, как я обнаружил, появляется раньше письма. <…> Я быстро понял: чтение имеет накопительный эффект, который нарастает в геометрической прогрессии: каждый новый текст оценивается в соответствии с тем, что автор прочел раньше. <…> Говорят, сегодняшним читателям грозит вымирание, и потому мы должны наконец узнать, что же такое чтение. Альберто Мангель^[120]{35}

В начале XVII века, когда Рене Декарт (1596–1650) изрек свой афоризм «Je pense donc je suis» («Я мыслю, следовательно я существую»), наука как раз начинала развиваться семимильными шагами. В предшествующие века всякая наука, а также философия (тогда это были синонимы) сводилась лишь к чтению книг отшельниками. Самостоятельными исследованиями и экспериментами никто не занимался. Чтобы существовать в научном мире, человек должен был хорошо знать латынь — язык европейской науки, на котором писали все ученые. Декарт нарушил эту традицию, начав издавать свои трактаты на родном языке, то есть на французском. Иными словами, он никогда не говорил и не писал крылатую фразу «cogito ergo sum». Он сформулировал эту мысль по-французски. Его новый научный метод, изложенный в трактате «Рассуждение о методе» («Le discours de la méthode», 1637), был основан на критическом прочтении того, что написали великие мыслители прошлого. Путь от традиции к новым идеям, лежащим в основе современного научного познания, он прошел благодаря умению аналитически мыслить и рассуждать.

В 2005-м, за три года до добровольного ухода из жизни, американский писатель и мыслитель Дэвид Фостер Уоллес (1962–2008) произнес напутственную речь перед выпускниками Кеньон-колледжа (США). После его смерти текст выступления был издан отдельной книжкой под названием «Это вода». Напутствие Уоллеса — это пламенный призыв мыслить критически. Чтобы нас не затянуло в трясину повседневности, говорит он, чтобы мы не раздражались из-за окружающей «мышиной возни», мы должны постоянно учиться по-настоящему думать, то есть глубоко мыслить.

Двадцать лет спустя после выпуска из колледжа я постепенно пришел к пониманию того, что это свойственное «свободным искусствам» клише об обучении думать — на самом деле сокращенный вариант более глубокой и серьезной мысли: «учиться думать» по сути значит «учиться управлять тем, как и о чем думать». То есть быть достаточно сознательным и понимающим, чтобы выбирать, на что обращать внимание, и установить свой способ извлечения смысла из опыта. Потому что, если вы, будучи взрослым, не можете это контролировать, ваша жизнь пойдет ко всем чертям. Вспомните другую расхожую фразу, что разум — великолепный слуга, но ужасный господин.

<…> Свобода — быть образованным и понимать, как думать. Альтернатива? Бессознательность, свойство «по умолчанию», «мышиная возня», постоянное грызущее ощущение потери чего-то бесконечного.

<…> Это невообразимо сложно — оставаться сознательным и живым во взрослом мире изо дня в день. Что подтверждает еще одну великую банальность: век живи — век учись. И ваше дальнейшее обучение начинается прямо сейчас^[121].

В своей напутственной речи Уоллес указывает выпускникам колледжа на то, что их учеба на первый взгляд завершена, но это иллюзия: образование никогда не может быть завершено. Учиться по-настоящему мыслить — это задача, над которой надо работать всю жизнь. Многие взрослые полагают, что с их умением думать все в порядке, ведь они получили хорошее воспитание и отличное образование, но, по мнению Уоллеса, они ошибаются и не осознают, что их позиция может привести к большим несчастьям.

^{Титульный лист сочинения Спинозы «Трактат об усовершенствовании разума и о пути, наилучшим образом ведущем к истинному познанию вещей». Этот философский опус в жанре «помоги себе сам» о способе достижения истинного счастья был опубликован в «Посмертном собрании сочинений» Спинозы (1677).}

Знаменитый философ XVII века Барух Спиноза (1632–1677) согласился бы с Уоллесом. В «Трактате об усовершенствовании разума» — одном из его первых опусов, опубликованном лишь посмертно, — философ утверждает, что довольно рано понял, что в повседневной жизни все быстротечно и в итоге ничто не имеет абсолютного значения. Философия — умение логично мыслить и рассуждать — научила его, что он сможет жить хорошо и счастливо только тогда, когда перестанет слепо подчиняться эмоциям, замутняющим разум. Он рассуждал так: если ты поймешь, что и других людей — точно так же, как тебя самого, — обуревают ненависть, зависть, гнев, влюбленность и горе, и если ты поймешь, что эти чувства столь же неотвратимы, как природные катастрофы, только тогда ты достигнешь той ступеньки лестницы жизни, на которой будешь руководствоваться не страхом, а пониманием, только тогда ты станешь неподвластен жажде власти и высокого положения, богатства и секса, — жажде, приносящей всем людям столько вреда.

Спиноза пишет:

Но прежде всего надо осознать способ врачевания интеллекта и его, сколько возможно вначале, очищения от всего не истинного, для того, чтобы он мог удачно, безошибочно и по возможности наилучше понимать вещи^{36}. (Барух Спиноза. Трактат об усовершенствовании разума)

В другом своем сочинении — «Богословско-политическом трактате» (1670) — Спиноза утверждает, что государство должно отвечать за безопасное существование своих граждан. Целью политики является свобода. Граждане должны иметь возможность руководствоваться свободным разумом, чтобы не испытывать друг к другу ненависти или гнева, не обманывать друг друга и не поддаваться горьким чувствам. Если люди научатся свободно мыслить и рассуждать, это пойдет на благо не только самим гражданам, но и всему обществу, утверждает Спиноза. Наше нынешнее демократическое общество никогда не могло бы существовать, если бы мы не научились свободно мыслить и рассуждать. На протяжении многих веков аналитическое мышление служит базисом нашей культуры: это основа юриспруденции, науки, философии, а также, если взять практическую повседневную жизнь, — аргументированных рассуждений, раскрытия преступлений, программирования. Без аналитического мышле-ния фундамент нашего социума рассыплется.