У Пименталя снова ни дуката,
Сгорели закладные, векселя,
Но шляпа щегольская не помята
И в рукаве — четыре короля:
Пиковую чашу поднимет Давид,
Трефовый лекиф Македонцу налит,
Бубновый ритон держит Цезаря длань,
Червовый бокал — Шарлемань.
И что ему богатства и хоромы,
Коль он в последний миг успел понять,
Что смерть порой — лишь кукла из соломы,
А кукле человека не подмять!
Уйдут в туман Парижи, Амстердамы,
Растает в небе призрак корабля.
...Венок ему сплетут четыре дамы,
Поднимут гроб четыре короля.
Молитву прочтет псалмопевец Давид,
Печально главу Македонец склонит,
И Цезарь поднимет приветственно длань,
Погасит огонь Шарлемань.
Эпилог
В 1615 году Исаак бен-Жакар купил в городке Аудеркер, расположенном в 10 км к югу от Амстердама по реке Амстель, участок земли под кладбище. Оно стало первым еврейским кладбищем в Голландии и получило название «Бейт Хаим» — «Дом Жизни». Это название кладбище носит и сегодня. А первым человеком, чей прах упокоился именно здесь, стал искатель приключений, картежник и авантюрист дон Мануэль де Пименталь — он же Исаак бен-Жакар Пименталь. Может быть, он хотел обезопасить себя от преследований инквизиторов и после смерти.
Уйдут в туман Парижи, Амстердамы,
Растает в небе призрак корабля...
У каждого из нас — тузы и дамы
И в рукаве — четыре короля.
Но правда: что богатства? Что — хоромы?
Пора и нам, в конце концов, понять:
Ведь смерть всего лишь кукла из соломы,
И смерти человека не подмять...
...Я был на кладбище «Бейт Хаим», в Аудеркере, на берегу Амстеля. Мне не повезло. Я не нашел его могилу. И, может быть, поэтому мне все время кажется, что он не умер, а просто ушел.
И где-то там, далеко-далеко, он все так же чутко прислушивается к стуку собственного сердца — даже не догадываясь, что это стучит веретено Парки, прядущей нить его странной, причудливой жизни...
P.S. Старая песенка
Вращения минут,
Вершения судьбы,
Покачиваясь, ждут
Фонарные столбы.
Ажурный трепет крон,
Допитое вино,
И, сердцу в унисон,
Стучит веретено.
Давно погашен свет.
Шарманка за окном.
Просроченный билет.
Состарившийся дом.
Так что же ты молчишь,
Ведь, право, все равно
Забыто все, и лишь
Стучит веретено.
Из книги «Молчаливый гость»
* * *
Когда осенних листьев стая
Лежала у окна, вкушая
Рассветный сон, твоя рука
Текла издалека...
* * *
Скоро новоселье,
Бродит в лужах брага,
Желтое веселье,
Желтая бумага...
* * *
Любимая,
звезды
редеют на рассвете.
Всё меньше людей, которые
знали нас так же
когда-то,
как мы друг друга
сейчас.
На рассвете
звезды редеют,
любимая...
* * *
Случайные обрывки слов
Растаяли, закат
Окрасил тени облаков,
Забвение утрат
Приносит вечер, и опять
Безмолвная звезда
Восходит, чтобы исчислять
Минуты, дни, года.
Август, последний день
1
Глядел устало оловянный лик луны.
Он был серебряным, но время
преобразило вещество, и вот —
он оловянный. Тусклому металлу
в таком количестве, пожалуй, был бы рад
иной лудильщик. Он перепаял
бы массу прохудившейся посуды.
2
Любимая, ты помнишь это утро
и голоса за тающим стеклом?
Твоя улыбка сонная скользнула
и опустилась на мое плечо,
