Доносится издали зов,
Рога затрубили в округе.
В трущобах соседних лесов
Хватились царевича слуги.
Царевич ответ подает,
И, стрелы засунув в колчаны,
Выходит из лесу народ,
Толпой заливая поляны.
Звериный на каждом башлык,
Плащи сероваты и буры,
И сам спасалар среди них
В одежде из тигровой шкуры.
Завидев Этери, они
Бормочут, полны удивленья:
Знать, ангелам божьим сродни
Небесное это виденье!
Ликуйте, царевич сказал,
Нас бог не обидел добычей:
Невесту я здесь отыскал,
Пленен красотою девичьей.
Седлайте скорее коней
И будьте заботливой стражей
Невесте любимой моей,
Царевне возлюбленной вашей!
И пали пред нею рабы,
В пыли преклонили колена,
И жарко молились, дабы
Хранил ее бог неизменно.
Один только Шере молчал,
Советник и визирь угрюмый,
И взоры на деву метал,
Любовной охваченный думой.
Едва он завидел ее,
Как дьявол искусной рукою
Вонзил в его сердце копье
И страстью зажег роковою.
Отнялся у Шере язык,
Дрожа, обессилело тело,
И зависть к царевичу вмиг
Душою его овладела.
Он мечется взад и вперед,
Стоять он не может на месте,
И в сердце своем сумасброд,
Мечтает о юной невесте…
Но вот, погрузив на коней
Косуль, куропаток, оленей,
Царевич с добычей своей
Долиною едет вечерней.
Трехдневный спеша переход
Закончить еще до восхода,
Царевич, ликуя, поет
Со всею толпою народа.
Ущелия, мрачны на вид,
Ему в стороне подпевают…
Одна лишь Этери молчит,
Одна лишь невеста рыдает.
Рыдает, припомнив ягнят,
Оставленных там, на опушке,
И страшно ей, что закогтят
Стервятники их без пастушки.
А небо мерцает огнем,
И в сумраке поле ночное,
И ночь, распростершись кругом,
Застыла в безмолвном покое.
Застегнут небесный кафтан
Застежкою из перламутра,
И долго скрывает туман
Сияние свежего утра.
