За три девять гор и морей,
А где не поймет и нечистый,
Неслыханный жил чародей,
Скрываясь в пещере скалистой.
Он с каджами [1] был заодно,
Запродал он дьяволам душу,
И было злодею дано
И море тревожить, и сушу.
В урочище дэвов вожак,
В русалочьем царстве владыка,
Творил он и бурю, и мрак,
Чтоб путника сбить с панталыка.
Лишь стоит ему засвистеть
И топнуть о землю ногою,
Застонет небесная твердь
И грянет гроза над землею.
И нет, чтобы людям помочь,
Он только им гадит, паскуда,
И с виду, проклятый, точь-в-точь,
Как христопродавец Иуда.
Торчат под усами клыки,
Огонь шевелится над рожей,
И кости его, широки,
Железной обтянуты кожей.
На ноги посмотришь мужик,
А коготь на пальце собачий,
И весь почернел он, старик,
Игривой порос жеребячьей,
И если в народе кому
Вдруг выпадет счастье какое,
Одна лишь забота ему:
Счастливцу напакостить вдвое.
Однажды сидел чародей
Один у подножья утеса,
И козни он плел на людей,
И в небо посматривал косо.
И вдруг над его головой,
Склоняясь над самой долиной,
С вершины горы верховой
Прокаркал, как ворон пустынный.
