Влюбленный д'Артаньян или пятнадцать лет спустя - Нимье Роже

–  В конце концов, приятно сражаться под началом монарха, который не проявит малодушия ни перед корсажем, ни перед редутом.

–  Впрочем, – продолжал Пелиссон,– можно ли с женщинами иначе? Однако молчу. Я удачно выбыл из этой игры.

–  И я, – заметил Арамис, – мой сан мне это запрещает.

–  Ваш сан, Арамис? – не удержался от вопроса д'Артаньян.

– Арамис ходит в сутане, – пояснил Атос.

– Ну а вы, Атос?

– Я? Есть ли смысл задавать такие вопросы мне? И Атос уставился в пространство.

– Ну а я,– воскликнул Портос,– я куда предприимчивее вас всех. Атос слишком благороден, Арамис слишком галантен, д'Артаньян слишком гасконец, а вы, господин маршал, слишком знамениты и у вас чересчур красные губы, чтоб не впадать порой в соблазн.

– А вы, Портос, не слишком ли вы великолепны?

– Мой дорогой Атос, я был научен примером одного своего соседа.

– Расскажите.

– Но я не хочу называть его имени.

– Ограничьтесь инициалами.

Тут Портос на мгновение задумался.

– Ну что, вы готовы? – спросил в нетерпении Пелиссон, неизменно жаждавший забавных историй, которыми наслаждался, припоминая их в часы бессоннцы.

– Ага. Так вот. Назовем его бароном Б. Нет, лучше О. Да, О.

– Остановитесь на О, так будет изящнее.

– Пусть лучше будет Н. Это меня вполне устроит. Так вот барон Н. слыл большим любителем лошадей. В его конюшнях были все лучшие лошади Пикардии. В особенности он любил одну кобылу по кличке Жанетта и, надо вам сказать, это было прелестное существо. Вороная…

– Вы хотели сказать «черномазая», Портос?

– Вороная, черномазая, какая разница? Грива гнедая, глаза черные, тонкие бабки, в общем сплошное наслаждение. В округе болтали, будто он не женится только из?за того, что слишком любит Жанетту.

– Мудрый человек,– заметил Пелиссар,– я до сих пор обожаю лошадей, хотя лишился тех инструментов, с помощью которых садятся в седло.

– В один прекрасный день, однако, мой сосед становится жертвой страсти к единственной дочери то ли графа, то ли маркиза, чьи земли примыкают к его владениям. Она была беленькая, умненькая и благородная, но с характером.

– Боже мой, Портос, вы так чудесно рассказываете. Такое ощущение, будто все видишь своими глазами.

– Во всяком случае барон Н. своими глазами все и видел. Свадьбу отпраздновали в имении тестя, горы пирогов, груды окороков, вина такое количество, что не представит никакая фантазия, все это радовало сердце и тешило глаз. В конце празднества молодая не могла отказать себе в просьбе показать ей Жанетту. Тогда супруг направляется к конюшне, треплет лошадь по гриве, говорит ей, что она по?прежнему лучше всех на свете. В этот момент появляется жена и упрекает мужа в том, что он отдает предпочтение лошади. «Нет, –отвечает он, – это не так, ибо я вас похищаю из вашего дома». Рассерженная, одновременно восхищенная этим, невеста не сопротивляется, и ее в белом платье сажают на круп лошади. В дороге молодые весело болтают друг с другом. Но где?то в середине пути Жанетта делает легкий прыжок, и платье молодой чуть?чуть забрызгано грязью. «Раз!» – произносит спокойным голосом мой друг. Двумя лье далее Жанетта натыкается на куст и лицо молодого супруга немного оцарапано. «Два!» – говорит он. Наконец, когда они миновали еще одно лье, Жанетта совершает третью ошибку. Она внезапно останавливается перед препятствием, отчего молодая чуть не падает с лошади. Мой друг спрыгивает на землю, подаёт руку супруге и говорит: «Три». Затем он достает из кобуры пистолет и хладнокровно пристреливает свою горячо любимую кобылу, та умирает без звука, поскольку, говоря откровенно, Жанетта была без ума от барона О.

– Вы говорили барона Н.

– Да, барона Н., вы абсолютно правы. Юной супруге становится дурно. Пощечина ставит ее на ноги.

– Пощечина?

– Да. У моего друга иссякло терпение. Придя в себя, молодая женщина…

– Девушка, – мягко поправил Арамис.

– Бедное дитя, – заметил маршал, который оценил вполне эту семейную сцену, поскольку ему сплошь да рядом приходилось быть крестным отцом первенцев.

– Бедное дитя, – продолжая Портос, – стало сетовать на жестокость своего мужа, ее пугало, что придется идти пешком оставшуюся часть пути, она сетовала и хныкала не менее четверти часа. Муж не произнес в ответ ни слова, но внезапно глянул ей в глаза и весьма выразительно произнес: «Раз!»

Слушатели замерли в восхищении.

– Он был с ней счастлив два года, пока она не умерла от лихорадки.

– Что касается меня,– холодно заметил Атос,– то я стал бы воспитывать женщину в назидание кобыле.

– Если женщина досаждает мне капризами,– продолжал Портос, – то я не упрекаю ее, не делаю замечаний, не хмурю брови, но едва появится раздражение в голосе, холодок в обращении, как я исчезаю на всю неделю и кучу себе в удовольствие в соседнем городке. И если по приезде меня не встречают улыбками и не обращаются со мной ласково, то я отправляюсь на целый год в Париж и предаюсь там самому низкому разврату.

– О, Портос, в вашей компании разврат не бывает низким.

– Я делаю все, что мне нравится, – пояснил Портос.

– Ну а вы, д'Артаньян? Почему?то вы ничего не сказали о женщинах, – заметил Арамис, зорко глянув на мушкетера.

Д'Артаньян бросил на присутствующих самый удивленный взор, на какой был способен.

– Я, господа? Женщины? Нужен изящный футляр, чтобы поместить туда женщин. А мой – это ножны шпаги, не более.

– Брависсимо, д'Артаньян! – воскликнул маршал.– Если на вас нападет меланхолия, вы нанесете мне визит в мрей резиденции в О?Суаль, откуда вам откроется вид на Пиренеи, на мои порты Сет и Бордо, на мои леса в Ландах, вид, знаете ли, превосходный.

– И все эти земли принадлежат вам?

– Более или менее. По титулу или по праву наследства. Но я никогда не требую их обратно. Вы ж понимаете, что Пиренеи принесут мне одну только войну, а леса в Ландах – сплошные пожары. Что же касается портов,то на правах своих ленников они присылают мне рыбу. Когда у меня в избытке морских угрей, соли, китов, кефали, барабульки, сардин, кашалотов, тюленей, чтоб вскипятить уху, я считаю что вполне удовлетворен.

– Что это значит, Планше? Какая?то странная колымага… В самом деле, громоздкая черная карета остановилась

перед харчевней, где расположились мушкетеры.

Два лакея распахнули дверци этого экипажа – помеси бретонского баула с хлебной печью.

Содержимое соответствовало вместилищу. Это была дама пятидесяти?пятидесяти пяти лет, источавшая запах мускуса, в фиолетовом платье, в плаше и вуалях.

– Не из Бордо ли ее прислали? – полюбопытствовал д'Артаньян, – она до крайности похожа на кита.

– Когда я путешествовал по Африке, – заметил маршал, – я встречал местных царьков в таком одеянии.

Китиха, приблизившись, была опознана присутствующими по речи:

– Дорогой мой, я мечусь взад и вперед по окрестностям чтоб вас отыскать. А вы вместо того, чтоб сражаться, пируете тут с непонятными людьми.

На глазах у всех Портос приподнялся, но то был уже не прежний Портос: росту поубавилось и не было ширины в плечах.

– Моя дорогая, – произнес он, – это мои друзья, чьи подвиги вам известны. Граф де Ла Фер, шевалье д'Эрбле, шевалье д'Артаньян. И… – И тут голос Портоса окреп, ибо он рассчитывал на звучность титула, – маршал Пелиссон де Пелиссар, победитель в битве при Рокруа.

Супруга Портоса, уже хорошо известная читателю под именем госпожи Кокнар, изобразила на своем лице изысканную улыбку. От ее кружев исходил тошнотворный запах желчи и петрушки одновременно.

– Извините, господа, но это большой ребенок. Если бы я постоянно не следила, надел ли он жилет и съел ли свой гоголь?моголь, с ним происходили бы ужасные вещи. Нет, он не может жить со мной врозь,– продолжала она, ласково обвивая рукой Портоса. – Не правда ли мой цыпленочек?

– Разумеется,– подтвердил Портос,– разумеется.

– Не ел ли он часом паштета из косули? От этого у него на шее вскакивают чирьи, приходится выдавливать их по очереди. Прошлой зимой была буквально целая эпидемия, следы сохранились. Покажи свои шрамики, мое счастье.